Порочное влечение (СИ) - Тан Юлия. Страница 44

— Будь здоров, Джонатан, — прощебетала Эмилия, не отрывая взгляда от потрепанного временем тома «Война и мир».

— Чертова пыль, — проворчал я, потерев нос салфеткой, ощущая, как закладывает нос. — Нужно поискать другое место для обогрева, — предложил я, но Эмилия, кажется, не обратила на это внимания.

— Дай мне несколько минут.

Прикрыв нос салфеткой, я последовал за ней, безучастно осматривая предложенный товар. Но одна вещица меня заинтересовала, и я потянулся к ней, чтобы убедиться в своей правоте. Подхватив пальцами небольшой медальон на тонкой цепочке, я перевернул его, чтобы рассмотреть надпись.

— Это Картье, — заключил я, вскидывая брови от удивления. Наверное, владелец этого магазинчика не догадывается, что на его полке храниться небольшое богатство.

— Да. Это изделие даже старше, чем я. Можно? — проговорил совсем рядом хриплый голос, устало засмеявшись. От неожиданности я за малым не уронил винтажное украшение на пол.

Женщина протянула руку ладошкой верх, и я отдал медальон ей.

— Давно я тебя не видела, — обратилась она явно не ко мне.

— Джонатан, я нашла интересные книги. — Эмилия вернулась с несколькими потрепанными печатными изданиями в руках. — Ой, простите, — неловко сказала она и остановилась в полуметре от меня, удивленно осматривая пожилую женщину.

— Я хозяйка лавки Стефания, — представилась пожилая женщина, перебирая пальцами находку.

— Тогда вы должны знать, что этот медальон стоит почти, как эта недвижимость, и его запросто могут украсть.

— За пятьдесят лет — это еще никому не приходило в голову, молодой человек, — женщина взглянула на меня так, словно я произнес самую большую глупость в своей жизни.

— Я Джонатан, а это Эмилия, — сухо представил нас, решив, что наших имен ей достаточно.

— Когда-то и я была также хороша, как твоя жена.

Эмилия лишь печально улыбнулась на ее слова.

— И носила вот это, — Стефания подняла с ладошки украшение, удерживая за цепочку. Несколько синих камней блеснули в воздухе, преломляя свет.

— Это принадлежало вам? — спросила Эмилия, опершись плечом о шкаф.

— Да, его подарил мне первый муж, когда я жила по ту сторону реки.

— Вы раньше жили на Манхэттене? — теперь отчего-то стало интересно мне.

— Это было так давно… Мои окна из спальни выходили на Юнион-сквер. Я была одета в костюм, как у Джеки 25, с такими же белыми перчатками, и так спешила прогуляться по парку с подругами, — Стефания все еще глядела на медальон, слегка покручивая за цепочку.

— Это престижный район, — недоверчиво хмыкнул я, за что Эмилия незаметно стукнула меня по ноге.

— Мой бывший муж мог себе это позволить, как и отец, — Стефания засмеялась, но сразу же закашлялась. — Он любил, когда я была в таких вот побрякушках. Я и сама любила и была так рада каждой из них! — женщина улыбнулась, но печально добавила: — Пока не встретила его.

Я машинально перевел взгляд на Эмилию, которая как завороженная смотрела в карие глаза Стефании, вокруг которых давно были морщины. Мне кажется, что я чувствую, как каждая ее мышца натягивается, а сердце бешено колотится в груди.

— Он только что вернулся из армии… В этой своей форме он выглядел, как кинозвезда, очаровывая своей белоснежной улыбкой прохожих. Я все еще помню все до малейших деталей, — Стефания закрыла глаза, болезненно поморщившись. — Каждый его уверенный шаг, блеск голубых глаз, что так удерживали мой взгляд, пока расстояние между нами сокращалось с каждым шагом. Понимаете, хватило одного лишь взгляда!

— А что было потом? — тихий голос Эмилии заставил сердце болезненно сжаться. Неужели она восприняла бредни старухи всерьез?

— Потом? Потом были несколько лет ада, которые мы проживали круг за кругом… Я сбежала от мужа в одной сорочке среди ночи после того, как он нашел письма от Ника. Оставила все, кроме этого кулона, который попросту не успела снять. От меня отвернулись все: отец, мать, сестра, подруги… Я больше полувека не была на острове и не жалею об этом, — Стефания скрестила руки на груди, спрятав медальон в кулаке, и победно приподняла подбородок.

— Что было не так с Ником, что от вас отказалась семья? — спросила Эмилия.

Я знаю, что она делает: примеряет эти россказни на себя.

— У него была убогая комнатушка с видом на рыбный склад и несколько баксов в кармане. Мой отец быстрее бы пристрелил его в подворотне, что к слову пытался сделать, чем благословил нас.

— Вы бы могли продать кулон и переехать, — холодно заметил я, обнимая Эмилию за талию. Еще пара минут и я ее отсюда вынесу.

— Могли, но не сделали этого. Это деньги Фаулера и начинать новую жизнь на средства этого подонка было самым последним, чтобы мы предприняли. Было трудно, но мы справились. Даже купили этот магазинчик, а позже открыли небольшое кафе, — Стефания указала на дверь между стеллажей, которую мы сначала не заметили. — У каждой вещи своя цена, но стоит тебе сделать выбор, и вся ее ценность теряется, приобретая новый смысл, Джонатан, — тепло сказала Стефания, проигнорировав мой холодный взгляд.

Глава 27.2

«Прежде чем о чем-то мечтать — подумай.

А вдруг сбудется?»

ЭМИЛИЯ

В маленьком помещении кафе, казалось, не было свободного места от праздничной атрибутики: гирлянды, мишура, разнообразные тематические фигурки и самое главное — ель. Небольшое, но обильно украшенное, деревце стояло как раз возле нашего столика, переливаясь всеми цветами радуги. За окном уже смеркалось, люди проходили мимо, с трудом пробираясь по заснеженному тротуару. А снега выпало действительно много и, похоже, он не собирался прекращаться.

Согревая руки о теплую чашку с шоколадом и разноцветным маршмеллоу, рассматриваю серьезное лицо Джонатана, который регулярно поглядывает на телефон. После разговора с хозяйкой лавки, он выглядит напряженным. Этот разговор тронул и меня, ведь мы никогда не задумываемся, что проходящий мимо человек или просто оказавшийся в очереди рядом, имеет свою историю. И не всегда его путь легкий и счастливый.

Я старалась не думать, что нас с Джонатаном ждет впереди. Каждый раз доходила до определенных событий в своей голове и возвращалась назад… Страшно, невыносимо больно, одиноко — это те чувства, которые я испытывала в моменты размышлений.

— Расскажи мне, какой ты был в юности? — задаю, может быть, нелепый вопрос после длительной паузы, и делаю пару глотков из кружки с Гринчем.

— В юности? — Джонатан улыбнулся в ответ. — Высокомерным, упертым, избалованным — типичным парнем из Верхнего Ист-Сайда, который посещал частную школу.

— А что же изменилось сейчас? — стараюсь скрыть в голосе сарказм и не улыбаться.

— Ты смеешься надо мной? — Джонатан оперся локтями о столик и хитро прищурил глаза. — Я помню, что сказала твоя подруга: «высокомерный кретин», — он задорно засмеялся, чем привлек внимание официантки.

— Это было ужасно, — ладонями закрываю пылающие щеки, в надежде их как-то остудить.

— Было забавно. И Алан был в восторге, — Джонатан продолжил улыбаться, убирая прядь моих спутанных волос за плечо.

— Вы давно знаете друг друга? — цепляюсь за спасительную соломинку и перевожу тему.

— Со старших классов. Алана перевели из какой-то частной школы Великобритании. Сначала мы были далеки от дружбы, но в один момент все изменилось.

— А Спенсер, правда, твой кузен?

— Правда, — в подтверждении своих слов, Джонатан кивнул. — Нас связывает родство по линии моей матери. В девичестве Вивьен Чейз. Спенс — сын ее сестры Лорен. Он больше, чем кузен или друг. Спенсер мой соратник, близкий человек. Как знает меня он, больше никто не знает.

Его слова отчего-то неприятно кольнули в груди. Ревновать к кузену — сверх идиотизма.