Выдумщик (Сочинитель-2) - Константинов Андрей Дмитриевич. Страница 37

— Пожалуйста, — пожал плечами Дмитрий Максимович. — Но там действительно дохлый номер…

Составленные людьми Бурцева словесные портреты и впрямь не баловали особыми приметами и детальным описанием лиц — но Аркадий Сергеевич все равно почувствовал, как его словно жаркой волной окатило: под номером два в списке значился широкоплечий, чуть сутуловатый мужчина в зеленой куртке, волосы — черные, тип лица скорее восточный или кавказский.

Собственно говоря, Назаров с самого начала предположил, что ему и Бурцеву звонил один и тот же человек… Но теперь есть хотя бы примерное описание его внешности. Потому что бабка-киоскерша на Садовой тоже вспоминала наглого кавказца в зеленой куртке и со «злющими» глазами.

«Так… Это уже кое-что… Надо будет подъехать на Садовую и попросить подробнее бабку описать того „кавказца“. Если она не забыла его, конечно…»

Назаров пытался отрешиться от эмоций и мыслить профессионально сухо, но это удавалось ему с трудом — мешало растущее чувство безотчетной тревоги…

«Этот „аноним“ — он возникает уже второй раз… И второй раз демонстрирует свою непонятную осведомленность… Насчет Плейшнера с Гутманом — это все, конечно, надо проверять, но, в принципе, им, действительно, при наличии исходной информации было бы по силам провернуть кражу такого масштаба… Кто же этот человек? В какую игру он играет? Он о партии водки знал очень много еще до ее похищения… Не он ли и слил всю информацию об „Абсолюте“ похитителям? Но зачем тогда он отдает Плейшнера? А кто сказал, что это все-таки Плейшнер водку схитил? Может, аноним бросает ложный след? Хотя — не похоже… „Отвлекушку“ можно было бы запустить намного тоньше… Но чего он добивается? Что это за „доброжелатель“ такой? Сначала меня предупреждает — и тем самым, кстати, толкает на определенные действия… Потом выдает информацию Бурцеву… У него есть какая-то цель… Какая? Может быть, он рассчитывает на хорошее вознаграждение, если водка будет найдена с его помощью? А что? Сначала сам способствует похищению, потом дает наводку настоящим хозяевам… И получает деньги. Может быть, сам-то он утащить груз не мог — возможностями не располагал…»

Все эти мысли пронеслись в голове Аркадия Сергеевича мгновенно, но делиться ими с Бурцевым майор, конечно, не стал — не мог он рассказать Дмитрию Максимовичу о первом звонке «анонима». Бурцев ведь сразу бы поинтересовался — отчего же он, Назаров, не предупредил о тревожном сигнале?… И что отвечать? Что он, Назаров, с одной стороны испугался своих коллег из собственной безопасности, а с другой — потерять в будущем место в «ТКК»? Ладно — испугался, это понятно, а чего, собственно, ждал после такого сигнала, на что надеялся? Уж не на то ли, что «левый груз» вдруг исчезнет из порта? Интересные совпадения получаются, Аркадий, странные даже, можно сказать… Поэтому вслух Назаров лишь спросил:

— Ну, и что ты собираешься с этой «наводкой» делать?

Бурцев закурил очередную сигарету:

— А что делать? Проверять надо… У нас-то самих — вообще голяк, гадание на кофейной гуще… Я на это направление Диму Гришина уже зарядил, зама своего… Парень всего семь месяцев, как уволился, он еще опыт не подрастерял… Аркадий… Ты ему помоги, чем сможешь, ладно? Ну, у тебя же должно что-то по Плейшнеру быть? У нас тоже есть, но маловато… Лады?

— Лады, — кивнул Назаров. — Что смогу — отдам. Только… Давай уж лучше мы с тобой все это протрем… А Диме ты без ссылок на источник передашь, как раньше договаривались… Потому что — я все понимаю, все свои, все проверенные… Но где-то все-таки течет…

— Хорошо, — кивнул Бурцев. — Когда встречаемся?

— Да можно и завтра, часа в три…

На следующий день Назаров действительно встретился с Бурцевым и передал ему кое-какую информацию о Плейшнере, Гутмане и их связях. Бурцев, в свою очередь, отдал это все Гришину, который с помощью полученных данных надеялся «оперативным путем» осуществить проверку сообщения анонима, позвонившего руководителю «ТКК».Что он успел сделать в этом направлении — так и осталось для всех загадкой, потому что в ночь с 8 на 9 мая бывшего майора ФСК обнаружили убитым недалеко от подъезда его дома… Несмотря на то, что у Гришина был похищен бумажник с деньгами и документами — ни Бурцев, ни Назаров не поверили в обычное разбойное нападение. Оба сочли, что смерть Дмитрия Николаевича однозначно связана с отработкой им «версии Плейшнера» — а стало быть, погибший двигался в верном направлении.

Между тем, и Бурцев, и Аркадий Сергеевич — ошибались… Если разработка Плейшнера с Гутманом и стала в какой-то мере причиной гибели Гришина, то, по крайней мере, причиной весьма и весьма косвенной. Просто Дмитрий Николаевич, понимая чрезвычайную важность отработки его направления для своей фирмы, в тот день «пахал, как трактор», в результате — домой возвращался очень поздно, вымотанным и раздраженным. Машину на платную стоянку Дмитрий Николаевич поставил где-то около часа ночи, а потом пошел домой — пройти ему нужно было всего три квартала…

По дороге Гришин решил купить сигарет в ларьке.

Леха Толстиков в своей команде считался заводилой, или, как сейчас принято говорить — «авторитетом»… Много новых словечек вошло в повседневный обиход даже добропорядочных граждан, — да и не то, чтобы совсем уж новых, они, вроде, и раньше известны были, но приобрели новый смысл, новый оттенок…

«Авторитет», вроде бы, и слово хорошее, а вот — приобрело оно в середине девяностых годов явный такой уголовный душок… Впрочем, Леху Толстикова всякие семантические нюансы не волновали, он знал одно — без авторитета нельзя, его нужно заработать, чтобы с тобой считались.

Из армии Леха «дембельнулся» в декабре 1992 года, вернулся в Питер, сразу «просек фишку», понял, что время наступило новое, когда уважают только силу… В Лехином дворе только-только начинала группироваться команда мелких рэкетиров — вот им-то, старым своим корешкам, Толстиков сразу и продемонстрировал, что он, Леха, ни обид не прощает никому, ни силу проявить не боится… Отловил Леха с дружками сослуживца своего, сержанта Васильева, и отдал ему сполна то, что полтора года копилось… Били Васильева страшно — он потом три месяца в больнице лежал, а ментам указать на того, кто его так уделал, побоялся…

В результате Толстикова сразу признали лидером, даже сам Федя Уточкин, молодой еще пацан, но уже успевший дважды за «колючкой» побывать — Леху очень уважал. И боялся. А бояться (считал Толстиков) — это и значит уважать. Леху боялась вся его команда — хоть и небольшая (пять рыл всего), но сплоченная… В родном Лехином Кировском районе с этим «коллективом» считались — скажи где-нибудь: «Леха-Толстый», и знающий человек сразу уважительно головой кивнет. По крайней мере, так представлялось самому Толстикову.

Леха жил просто — любил бокс с детства, с малых лет колотил грушу в подвале на проспекте Стачек, а еще он давно понял: если нет денег, то их нужно найти и взять. Вот и начал Толстиков со своими пацанами мелких спекулянтов и торговцев трясти.

Все сначала очень хорошо шло, платили, уроды, как миленькие… «Навар» Леха распределял сам — по справедливости, а не поровну. «По справедливости» — это когда каждому по заслугам, а свои заслуги Леха считал самыми большими. Правда, «независимость» команда Толстикова утратила довольно быстро — уже в марте девяносто третьего подъехали серьезные пацаны с очень коротким разговором: хочешь работать — работай, «получай» [25], но в «общак», будь любезен, каждый месяц половину отдай — для твоей же пользы, дурень, пацанам помогать, которые «у хозяина парятся», ментам опять же отмусоливать надо… Выбор Лехе предоставили небогатый — либо под «тамбовцев» становиться (под Валеру-Бабуина, парня головастого, у которого и связи в Москве, и вся мусорня прикуплена), либо ехать в лес по грибы, по ягоды — и не важно, что в марте, важно, что из того леса многие дорогу назад забывают…

Леха-Толстый выбор сделал правильный… И надо сказать, работать легче стало. С ментами, например, все вопросы утрясались просто моментально, недаром поговаривали, что многие мусора в «тамбовском коллективе» вторую зарплату получают. Вернее — первую, ежели по количеству купюр считать… «Старшие» мигом Леху «понятиям» своим обучили, растолковали, например, что, когда с барыги «получаешь», надо, чтобы он, барыга, деньги из рук в руки передавал, а не клал их, скажем, на стол, потому что, если из рук в руки — тогда барыга уже «по жизни должен»…