Ворон и ветвь - Арнаутова Дана "Твиллайт". Страница 45

– Фри пшла! – выпаливает он. – Фри пшла, всих сбрала в церкф. Зыла, совсем зыла фри… Гспадин рыцрь крчит, к фри хочт…

– Так, погоди… Погоди, парень, – прошу я все так же мягко. – Давай-ка помедленнее.

Понятно, почему Виннар его не понял. Мальчишка косноязычен, да еще пары передних зубов у него не хватает. И испуган донельзя. Но, поморгав и чуть успокоившись, он выдавливает то же самое куда разборчивее.

– Фэйри пришла, злая фэйри. Все в церкви, и фэйри там. А господин рыцарь не в церкви. Он туда хочет, а его не пускают. Очень злая фэйри. Старого Фергюса убила, он у церкви лежит… И матушку Корин. И еще убьет, сказала. Фэйри с дудочкой. Играет…

Больше от него ничего не добиться. Через всхлипы растирающий по лицу слезы и сопли мальчишка только и может, что повторять одно и то же про злую фэйри с дудочкой. Фэйри в храме? Бред какой-то…

– Ну? – хмуро переспрашивает меня Виннар. – Понял хоть что-то? Откуда в храме взяться фэйри, йотун ее забери?

Пожимаю плечами:

– Вот и я думаю – откуда? А что хозяева говорят?

– Нет хозяев, – все больше мрачнея, отзывается северянин. – Ни хозяев, ни прислуги, ни моих дураков. Рори с вечера все вокруг подавальщицы крутился. Мол, ей утром, чуть свет, в храм надо, украшать к празднику, так он ее проводит. Чтоб, значит, не одной красотке идти затемно. Жеребец стоялый… Так и ушел – я и не видел когда. И Торкиля нет. Этот-то куда поперся? Я сам проснулся недавно. Башка трещит, будто по ней Громовик молотом лупил! А тут малец этот. Орет посреди двора, ничего не понять.

– Теперь поняли, – говорю я.

– Пойдешь? – в упор спрашивает Виннар, вычесывая пальцами из бороды соломинки.

Пару мгновений я колеблюсь. Брать случайные заказы, да еще напрямую, да сразу после работы, когда округа гудит слухами, как потревоженный улей, – верный путь в подвалы святых овчарок. Да и с кем договариваться? Видел я господина рыцаря: сопляк чуть постарше этого мальчишки, зато гонору на трех паладинов. До пропавших наемников мне дела нет. Мало ли что пили вместе? Если рыцаренок жив, то уж, наверное, сообразит послать кого-то за инквизиторами, которыми сейчас вся округа кишит. А инквизиторы быстро приведут любую фэйри-одиночку к окончательной Благодати. Только веселый жеребец Рори и его приятель, все подливавший мне вчера, до их появления могут не дожить. И фэйри… Когда Мартин передал очередной заказ, я не сразу вспомнил, что уже бывал в тех краях с Кереном. Только искать фэйри с отрядом Инквизиториума за плечами как-то не с руки, а тут кто-то из Волшебного народа совсем рядом, в деревне…

– Ладно, понял, – машет рукой Виннар. – Бывай тогда.

– Погоди, – мрачно говорю я в широкую спину уходящего наемника. – Меч возьму. Седлай коня, только моего не трогай – зашибет.

– Это точно, – соглашается, не оборачиваясь, лишь чуть замедлив широкий шаг, северянин. – Твой может. Хорош, зверррюга!

Вернувшись в комнату и пристегивая к поясу ножны с полуторником, я обзываю себя дурнем похлеще косноязычного мальчишки. Сдались мне эти наемники! Когда же ты поумнеешь, Грель? Ладно, посмотрим… Если там и правда придется работать, вытрясу из рыцаренка оплату, пусть хоть все инквизиторы графства на пороге толпятся! А наемники, будем считать, свое вчера оплатили ужином. Да и любопытно, что фэйри в храме делать?

Фэйри… Из обычного моего арсенала, того, что в глубине тороков, против них мало что годится: три грозди сушеной рябины, зверобой да ветка бессмертника. Я с ними встретиться хотел, а не отпугивать… Горсть гвоздей – в другой карман. Соль в промасленном кожаном узелке, чтоб не отсырела, – туда же. Вот интересно, что фэйри сделала со священником? Если придется убираться прямо от церкви, вещи здесь лучше не бросать. Это от фэйри у меня в сумах ничего нет, зато остального, на радость любому инквизитору, хватает. Немного поколебавшись, я выхожу из комнаты с тороками. Молча пристегиваю их на Уголька под хмурым взглядом оседлавшего трех коней Виннара. Он и сам, кстати, собрал коней, будто в дорогу.

– Если вытащим парней, в долгу не останусь, – бросает северянин уже из седла, подбирая поводья других лошадей.

– Проставишься, – усмехаюсь я. – Только вино бери получше. Не к тебе одному Громовик с молотом заглянул…

Серое небо на глазах заволакивает тучами еще плотнее, тусклый свет просачивается сквозь них, рассеиваясь по пути. Отчего же мне тогда кажется, что на лице ухмыльнувшегося Виннара глаза поблескивают из глубокой тени?

Деревня отсюда примерно в паре миль. Хозяин выстроил постоялый двор у дороги, но так, чтобы и путники мимо не прошли, и деревенским недалеко было. Дорога неплохая, с утра приморозило, и мы быстро въезжаем в деревню. Наконечник стрелы на крыше церкви видно издалека: он тускло золотится, грозя низким тучам проткнуть тяжелое от воды брюхо. Деревня будто вымерла: ни лая, ни мычания скотины, ни один мальчишка не выскакивает поглазеть на проезжающих всадников.

У очередного двора я останавливаюсь, слезаю с лошади и под вопросительным взглядом Виннара поднимаю увесистый камень. Будка не пуста, в глубине хорошо виден рыжий мех. Треск! Камень отлетает от доски, но собачонка не выскакивает следом, чтобы поднять тревогу на всю деревню. Подойдя ближе, тыкаю свернувшийся рыжий клубок меха концами ножен. Тихое поскуливание – и больше ничего.

– Погоди, я сейчас, – говорю подошедшему Виннару и рукой в кожаной перчатке вытаскиваю за шиворот небольшого остромордого щенка, похожего на лисичку.

Щенок повизгивает, пряча морду и поджав лапы к брюху, но глаза у него чистые, нос холодный и шерсть блестящая. Совершенно здоровая собачонка, только напуганная донельзя. Стоит опустить на землю и убрать руку, как она влетает обратно в будку.

– И что? – интересуется Виннар, нетерпеливо встряхивая поводьями.

– Ничего, – пожимаю плечами я, возвращаясь в седло. – Просто глянуть хотел.

– Глянул? Тогда поехали…

Он неглуп, Виннар-северянин. И если мне придется работать, увидит куда больше, чем хотелось бы показать чужаку. С этим надо что-то решать. Но он поминает бога грозы и йотунов, а Единый пришел на север еще позже, чем к нам. Ладно, подождем, пока прояснится хоть чуть-чуть. Собаки напуганы, люди то ли ушли, то ли тоже попрятались. Птицы… На каждом дереве вдоль дороги неподвижно нахохлились пернатые комочки. Синицы, свиристели, зимородки, крапивники. Они сидят молча, не перелетая с места на место, не пытаясь устроить привычный переполох. И Виннар, тоже заметив это, передергивает плечами:

– Весело тут, как на погосте.

На погосте, положим, бывает куда веселее. Да вот хоть три ночи назад… Но не буду же я ему об этом рассказывать.

– У меня подкова в кармане, – продолжает он. – Как думаешь, поможет?

– У тебя меч на поясе, – напоминаю я. – Это поможет точно. А в Аугдольве есть фэйри?

Он долго молчит, потом снова расчесывает бороду пальцами и, наконец, отзывается:

– Альвы. Мы зовем их альвами. Раньше было куда больше, а теперь… Они уходят. Чем больше церквей – тем меньше их.

– Но ты поминаешь Громовика и его молот, – негромко говорю я.

– Ты тоже, – хмуро отвечает он. – Все мои предки пьют брагу у Одноглазого. В нашем роду не принято уходить с постели и без меча в руке. Что же мне, быть первым, кто не расскажет предкам новости, сев рядом за столы Вальхаллы?

– Вряд ли ваши конунги думают так же, – могу только ответить я.

– Значит, мне больше браги достанется, – хмыкает он. – А они пусть идут к своей Благодати. Или йотунам в зад! Что за фэйри, как думаешь?

Я пожимаю плечами:

– Мальчишка сказал, что это она, да еще и с дудочкой. Пока не знаю. Может, глейстиг, может, еще кто из темных дев. Но вряд ли Дивная Госпожа из холмов. Те в людские дела не лезут.

«Если только им не нужен кто-то из людей», – насмешливо подсказывает память. Уж Керен точно был наполовину из Дивных. Но об этом мы не говорили. Никогда. Если это глейстиг, Виннар вряд ли получит своих парней назад живыми. Темные Девы пьют человеческую кровь. Но зачем глейстиг церковь и куда все подевались?