Сумерки мира - Херцог Вернер. Страница 7

Враг убеждал разбежавшихся солдат сложить оружие. По громкоговорителю на японском языке сообщалось о месте, где можно сдаться в плен, но Акацу не смог его найти.

— Рядовой Акацу, — спрашивает Онода, — вы можете сказать, где находится север?

Акацу растерянно оглядывается по сторонам. Нет, он не может, при всем желании.

— Младший сержант Козуки, где север? — обращается Онода к Козуки. Тот делает непринужденное движение головой в определенном направлении. Симада согласно кивает. Онода достает из рюкзака пистолет и передает его Акацу.

— Вы умеете обращаться с пистолетом?

Акацу смущен.

— Да. Вообще-то, нет. Приблизительно.

— Мне придется вас научить, — говорит Онода, и с этим Акацу предварительно принимается в отряд.

После ночи в тесной палатке, которая слишком мала для четверых, Онода решает от нее отказаться: лишний груз, к тому же заметный для врага. Отныне никакого отдыха по нескольку дней подряд, Онода постоянно в движении, иногда даже ночью. У Акацу сразу возникают проблемы, он часто теряет из виду идущего перед ним. Он извиняется перед Онодой.

— Лейтенант, я делаю все, что могу, но я никогда раньше не был в джунглях.

— Никто из нас никогда не был в джунглях, — отрывисто поправляет его Онода, но он сочувствует Акацу, чьи ноги в крови, потому что сапоги ему не по размеру

— Это зеленый ад, — смиренно замечает Акацу.

— Нет, — говорит Онода, — это всего лишь лес.

ЛУБАНГ,

НАБЛЮДАТЕЛЬНЫЙ ПУНКТ ЛООК

Октябрь 1945 года

Джунгли здесь покрывают крутой склон. Равнина Лоок простирается до южного побережья. Кокосовые пальмы, рисовые поля, одно из них лежит в стороне, не соединяясь с другими. Оно напоминает даму под белой вуалью. Туман. Небольшое поселение Лоок затеряно в песчаной широкой бухте. Не видно, чтобы между ним и северной частью острова имелось дорожное сообщение. В бухте нет ни одного корабля, как будто здесь никогда не высаживались американские войска. Далеко вдали остров Голо, а к востоку — остров Амбил, два бесполезных острова, таких же как Лубанг, каким он был до войны и вновь стал по ее окончании. Только в абстрактных, нереалистичных планах наступления Лубанг имеет значение как остров. Парадокс его в том, что он населен призраками. Онода и его люди начеку.

По джунглям пробегает ветерок, пролетают нити паутины, и вместе с ними — месяцы, которые не удержать ничему, ни дрожащим ветвям, ни дождевым каплям. Ничего, только пара вздохов.

Месяцы спустя — то же место, тот же маленький отряд, все то же неподвижное наблюдение за равниной. Онода и трое его подчиненных изменились, они лучше замаскированы, их волосы косматы, одежда, снаряжение и сапоги для камуфляжа обмазаны глиной. Они стали частью джунглей. Онода велит Акацу принести воды из небольшого ручья чуть ниже их позиции, и, пока он находится вне пределов слышимости, трое мужчин обсуждают, что с ним делать. Симада в нерешительности, Козуки советует от него избавиться. Втайне этого хочет каждый: с таким бременем они вчетвером слабее, чем были втроем. Но Онода решает иначе: даже если Акацу — обуза, он такой же солдат, как они.

— Ты бросишь меня, если я заболею?— спрашивает он Козуки. Но Козуки спешит заверить, что понесет Оноду на спине. Далекий шум небольшого самолета, приближающегося со стороны деревни Лоок, заставляет мужчин замереть, стать частью кустарника. Онода наблюдает за самолетом в бинокль. Достигнув стены джунглей рядом с ними, самолет внезапно сбрасывает что-то, что выглядит как конфетти, разлетевшиеся по ветру.

Акацу слишком долго не возвращается, и его товарищи недоумевают, что с ним могло произойти. Заблудился? Его испугал самолет? С наступлением вечера в кустах наконец раздается шум. Акацу дает о себе знать, прежде чем его отряд откроет огонь, и извиняется, что пролил немного воды, пока прятался от самолета. Дело было так. Он понял, что самолет, должно быть, сбросил листовки. Он видел, как одна из них зацепилась за дерево. Вскарабкавшись на него, он был атакован огненными муравьями. Его руки в самом деле распухли, а лимфатические узлы под мышками стали плотными и твердыми. Его лихорадит, но он нашел дорогу назад, потому что ориентировался по Лооку на юге и смог определить, где находится север и их позиция. Он пытается достать сложенную листовку из нагрудного кармана, но пальцы так распухли, что Оноде приходится помогать. Бумага дешевая, текст на японском языке.

Мужчины внимательно изучают листовку. Подписано генералом Четырнадцатой армии Ямаситой ¹⁰, датировано 15 августа. Война закончилась, уверяет листовка.

— Но сейчас уже октябрь, — трезво замечает Козуки. — А кто победил, здесь не написано.

И есть еще кое-что, то, что вскоре сгустится из отдельных сомнений в целостную истину: в некоторых японских иероглифах допущены ошибки. Первым это замечает Онода. Все японские солдаты должны выйти из джунглей на «открытые полосы» и сдать оружие филиппинской армии — эта формулировка напоминает плохой перевод на японский, сделанный человеком, не знающим языка. И еще ошибка: «Мы переведем вас домой, в Японию». Единственный возможный вывод: эта листовка — подделка, предположительно созданная американской секретной службой. Опечатка исключена, пусть даже японский иероглиф вернуть похож на иероглиф перевести ¹¹. Еще вопрос: почему вражеская авиация все еще охотится за ними и почему филиппинские войска совсем недавно устраивали японским солдатам засады, как показывает пример Акацу. Тем не менее в душу Акацу закрадывается сомнение: вдруг война действительно закончилась? Онода убежден, что это просто уловка, чтобы выманить их из джунглей.

— А что, если мы действительно проиграли войну? — снова робко спрашивает Акацу. Но это лишь усиливает уверенность Оноды в том, что японские войска однажды со славой вернут Лубанг. Остров представляет большую военную ценность, отсюда Япония будет неумолимо прокладывать путь через весь Тихий океан. Их приказ не может быть отменен.

Долгая пауза. Симада глодает лиану. Козуки обрабатывает кусок дерева. Онода оглядывает отряд.

— Кто-нибудь хочет сдаться?

Он ловит взгляд Акацу.

— Рядовой Акацу, я отпущу вас, если вы хотите. Я не буду вас принуждать.

Акацу хочет знать, что думают остальные.

— Лейтенант, если вы продолжите сражаться, я останусь с вами.

— А вы, сержант Козуки?

— Я остаюсь.

Онода снова поворачивается к Акацу

— Рядовой?

— Я тоже остаюсь. Куда бы я пошел в одиночку?

Следующая листовка укрепляет почти религиозную веру Оноды в поддельность документов и невежество врага. В ней говорится о префектуре Вакаяма, родине Оноды, как будто кто-то намеренно хочет пробудить в нем ностальгические чувства. Окончательным доказательством для него является упоминание старого названия его батальона. Это название было изменено всего за несколько недель до стратегического отступления японцев. Онода не знает почему, но новое название звучит более смело, более победоносно: «Колыбель штормов».

Мы должны налететь на врага, как тайфун, и смести его.

Словно постоянный неприметный спутник, их донимает сон наяву со всей присущей ему достоверностью: бесформенное время лунатизма, в котором все кажется реальным, непосредственным, осязаемым, жутким и неизбежным — джунгли, трясина, пиявки, комары, крики птиц, жажда, зуд. У сна свое, особое время, он то неистово несется вперед, то замирает, застывает, задерживает дыхание, то вновь делает резкие скачки, словно испуганный олень. Вскрикивает ночная птица — и вот прошел целый год. Капля воды на восковом листе бананового дерева на мгновение ловит луч солнца — прошел еще год. Подвижная дорога из миллионов и миллионов муравьев целую ночь тянется между деревьев, появляясь из ниоткуда, без начала и без конца. Эта процессия шествует много дней и исчезает так же таинственно и внезапно, как появилась.