Земля разбитых грез (СИ) - "Sleepy Xoma". Страница 95

- Тогда иди, ступи на доски сии, их кровью ты своею окропи. Пройди же до конца, тебе не будет просто, и помни: боль очистит изнутри.

- Спасибо, - я подошел вплотную к мосту, и положил ладони на канаты. – Увидимся, надеюсь, что скоро.

С этими словами я сделал первый шаг.

Сперва было легко. Немногочисленные ножи летели не то, чтобы чересчур быстро, и получалось уклоняться, однако с каждым пройденным метром их становилось все больше, а скорость лишь возрастала. Но пока что удавалось избегать прямых попаданий.

Пару раз мне оцарапали одежду, один раз – щёку, но на такую ерунду я в последнее время уже и внимание обращать перестал.

Еще шаг, я наконец увидел окончание пути. Там горели факелы, призывно разгоняя мрак этого страшного места.

Метров тридцать, максимум – сорок. Нужно ускориться…

- Ай ***!

Задумавшись, потерял концентрацию и в эту же самую секунду в плечо ударил нож. Я остановился и захлопал ртом, что оказалось ошибкой – еще два клинка вонзились в тело. Один – в левый бок, другой – прямо в грудь.

Будь это Земля, то тут бы все и кончилось, но в мире мертвых не стоило надеяться на легкое избавление. Единственный способ вырваться из кошмара – пройти отмеренную муку до конца!

И я, стиснув зубы, двинулся вперед.

Ножи летали все быстрее и быстрее, они свистели вокруг стаей разгневанный птиц, жаждущих алой крови. И чего-чего, а этой жидкости я предоставлял в избытке.

Еще два ножа – левое предплечье и правая нога. Следом два глубоких пореза – правая щека и левая рука.

Кое-как удавалось защищать шею и лицо, но ситуация стремительно ухудшалась.

Болело все, каждый шаг стал настоящей пыткой, а мерзкий голосок где-то внутри все громче и громче шептал: «отступи, сдайся, ты же не обязан терпеть эту боль, ты ведь не преступник, расплачивающийся за грехи, зачем упорствуешь?»

Я в последнюю секунду подставил ладонь, прикрывая глаза, и в нее вонзились сразу два ножа, и еще несколько - в ноги.

Боль затопила сознание, она ослепляла и лишала воли и открывала все самое плохое, что только есть во мне. Кажется, я плакал и выл, размазывая по лицу слюни и сопли, смешанные с кровью. Пробитая в десятке мест рука закрывала обзор, ноги скользили по мокрым от крови деревяшкам, время от времени попадая в узкие щели между ними.

Но я шел. Крича каждый раз, когда новый нож впивался в тело.

В какой-то момент ноги окончательно подвели, и я пополз, цепляясь скрюченными ногтями за дерево и канаты. Ножи стали вонзаться в голову, но и это не приносило облегчения. Сперва один глаз, затем и второй заволокла тьма.

В мире не осталось ничего, кроме шелеста, вспышек боли и цели, которую нужно достичь во что бы то ни стало.

Долго ли еще ползти? А может, я теперь навечно заперт на этом веревочном мосту? Буду, подобно тем ублюдкам в раскаленном озере, очищать душу от грехов? А что потом? В Рай? Или переродиться мухой? А как же моя семья? Я же обещал вернуться! Я должен, должен, должен...

Все закончилось так неожиданно, что я не сразу осознал произошедшее. Вернулось зрение, раны сами-собой закрылись, ножи пропали. Я валялся меж двух ярко горящих факелов, наполовину выбравшись с треклятого моста.

- А пошло оно все!

Рывком я покинул это треклятое место и поднялся. Тор-ила уже ждала и на сей раз выглядела она весьма довольной.

- Ты победил свой страх, очистил болью душу. Познал ты цель, что всех важней. Иди ж вперед, не дай себя разрушить. Сразись с самой судьбой, домой ты путь пробей!

Она отошла в сторону, и я увидел портал, раскрывшийся за спиной демоницы.

- Спасибо, - поблагодарил я. – Извини, что убегаю, очень хочу пообщаться, но время не терпит.

Тор-ила лишь улыбнулась и кивнула.

- Иди, - произнесла она.

И я пошел.

Едва только оказался в замке посреди пляжа ощутил, что срочно нужно выбираться отсюда. Очень хотелось наконец-то побродить по этому месту, но чувство опасности буквально выло, не давая тратить время и требуя немедленно возвращаться в материальный мир.

Было бы глупо игнорировать его после всего, что случилось за последний месяц.

- А пошло это все, потом погляжу! На выход!

Глава 26.

Сперва вернулись звуки: шаги и тихие, приглушенные голоса. Следом пришли запахи: вонь гниющей плоти, густой и мерзкий дух дерьма. Затем появился вкус: кровь на губах.

Моя? Не знаю.

Наконец, появились ощущения: чудовищная слабость сдавила меня изнутри. Я на ощупь вытащил кусок мяса и принялся сосредоточенно жевать. Несколько минут ничего не происходило, затем тело стало наливаться силой, озноб и тремор прошли, а в животе разгорелось тепло, которое тотчас же разлилось во все стороны.

Наконец-то прояснилось зрение.

Стояла глубокая ночь, тьму разгонял лишь свет лун, я валялся рядом с поверженным медведем, придавленный его лапой. Странно, кажется, когти пробили меня навылет, ну, жаловаться уж точно не стану. Наверное, Айш-нор вытащил. Кстати, а где он?

Я попытался выбраться из-под лапы, но замер. Голоса! Они стали ближе! Не послышалось? Та-ак, не нравится мне это.

Аккуратно, извиваясь змейкой, я выполз на свободу и укрылся за башкой монстра, в которой ощутимо не хватало глаз.

Шум приближающихся людей стал ближе, а голоса – отчётливей.

- А он точно нас самих не сожрет?

- Да не боись ты, трус, вот ведь нашла сестра мужика, тьфу. Хранитель заботится о нас уж полвека, аль боле. Кормим его остолопами навродь того охотника, а барахлишко зверю без надобности. Нам оставляет.

- Ну ладно, и все равно не по душе мне сюда идти, лучше б на часах стоял.

- Ты весь год за частоколом прятался, пришел черед и по лесу побродить.

Они умолкли.

Странно, вроде бы, мужики говорят шепотом, однако я достаточно хорошо различал каждое слово. Опять штучки Айш-нора? Или после моста слух усилился? Надо будет разобраться.

Послышался звук падения, за ним последовала грязная ругань.

- От же ж остолоп! Под ноги смотри. – Ругнулся советчик, которого я мысленно окрестил «бывалым».

- Прости, - послышался голос новенького. – Не по сердцу мне все это. Людей морить, детей да баб южанам сдавать. Ты ж знаешь, что они творят в ямах своих.

- Все знают, да только графу нашему плевать, где найдем серебришко на откуп. Налоги платить надо каждый год, да и откладывать в кубышку тож. Батька сказал, что у этих бродяг клад настоящий с собой был: золотишко, камни, серебро. Тоже, небось, не горбом заработали.

Я стиснул зубы.

Вашу ж мать! Опять! Снова! Да гребаный мирок, тут что, вообще ни к кому нельзя спиной поворачиваться?

С трудом успокоившись, я продолжил слушать.

- И все ж, не по-людски это, - ныл новичок. - Их там пытать до смерти станут, чтоб, значится, ружья делать, да свет в домах, а мы, значится, за это серебра получим. Скольких мы сдали? Дюжины две, небось?

- Ага-а, - довольно отозвался бывалый. – Год копили. Удачно эти бродяги наперед караванщиков зашли.

- А если охотник живой? Вдруг сдюжил хранителя? Что делать будем?

- Да какое живой! Четыре дня как в леса подался, ни слуху, ни духу. Хранитель давно уж сожрал его и высрал.

Сколько-сколько?

У меня засосало под ложечкой. Почему так долго? Что случилось-то? Прошлый забег на родину Айш-нора отнял не больше пяти-шести часов, а этот – сразу четверо суток. Как так-то?

Впрочем, времени подумать уже не оставалось, ведь шаги приблизились – мародеры вышли к пещере. А значит, что сейчас кому-то поплохеет.

- Эт еще чё такое? – послышался удивленный голос бывалого.

Я зажмурился, переходя на магическое зрение и широко распахнул глаза. Ночной лес раскрасился тысячами цветов, а за тушей медведя проглядывались два слабо различимых энергетических контура.

Револьвер сам-собой лег в кристаллическую ладонь, и я вышел из-за своего укрытия, взводя курок.

- А ну-ка замерли, уроды, и рученьки в воздух подняли.