Осколки прошлого (СИ) - Мелентьева Вера. Страница 4

— Кто знает, может быть, он и тебя передаст по наследству, негоже отказываться от такого лакомого кусочка.

— Ты выбрал весьма странный способ просить прощения, сынок! — с этими словами я покинула его.

Для Клима воцарилась идиллия, Макс был учтив и вежлив, казалось я одна слышу издевку во всех его репликах. Меня эта ситуация жутко бесила и зло я конечно срывала на «любимом». Мой муж был во всех отношениях привлекательным мужчиной, он был красавцем и обладал каким-то притягательным обаянием, способным покорить любое женское сердце. Возможно, ровесницы Макса не прочь были занять мое место, что уж говорить о ровесницах самого Клима. Но где это видано, чтоб молодость уступала седине на висках, пусть даже такой сексуальной? И она не уступала…

Появление Максимилиана в нашей жизни ознаменовало начало конца. А последней каплей стали два события. Первое произошло, когда я возвращалась с утренней пробежки. Меня сбила машина. Ну как сбила, слегка задела, достаточно для того, чтоб я вывихнула ногу. Поселок, в котором мы проживали, был небольшим, дорога по утрам свободная и единственным придурком, который мог не заметить меня, конечно же был мой пасынок. Впрочем, ничто не убедит меня в том, что это была случайность. Выбежав из машины, он кинулся ко мне с криками:

— Блин, маман! Прости! Я, правда, не нарочно!

— Надо было в детстве тебя утопить, щенок! — я и так ходила злая, а ноющая боль не делала меня добрее.

— Клянусь! Я тебя не видел! Наклонился за телефоном и тут твоя задница на капоте! — играл он конечно отменно.

— Похлопочу за тебя в театре, такой талант пропадает, — я сделала неудачную попытку встать и взвыла от боли.

Макс подхватил меня на руки и понес в машину:

— На всякий случай напоминаю, если решил избавиться от трупа, то я вполне еще живая.

— Вижу, по твоей вздымающейся груди! — хохотнул он.

Сажая меня в машину, он наклонился, наши лица были слишком близко, чтоб не почувствовать его дыхание, взгляд на мгновение задержался на губах и я поспешила отвести глаза. Но и этой секунды ему было достаточно, чтоб победно рассмеяться:

— Не видать мне наследства!

— Уж я-то об этом позабочусь!

— Есть план?

— Созрел, как только ты появился на пороге.

— Излагай!

— Нарожаю с десяток маленьких Климчиков.

— Уверен, отец был бы в восторге! Правда есть одна проблемка.

— Серьезно? Лично я не вижу преград.

— Роман с нашим мэром закончился для тебя реанимацией. Вряд ли ты сможешь когда-нибудь родить.

— Похвальная осведомленность! — хотелось бить его головой об руль, пока он не забудет свое имя, а не только мой роман «с нашим мэром».

— Отец для тебя что-то вроде иммунитета, пока ты рядом с ним твоей жизни ничего не угрожает. Ты для него что-то вроде Му-Му[2], как только наскучишь, утопит по приказу «барыни».

— Боже! Останови машину, я доползу сама как-нибудь! Не то умру от эстетического восторга! И не вздумай поделиться своими соображениями с Климом, особенно той частью, где он — Герасим, а Бессонов — барыня.

[1] Речь идет о событиях, описанных в первой части дилогии «Осколки».

[2] Му-му — собака из одноименного рассказа И. Тургенева, утопленная хозяином по приказу барыни.

Глава 3. Каждая несчастная семья несчастлива по-своему.

Я провалялась в больнице целых три недели, потом еще два месяца должна была ходить на костылях. И каждый день я вспоминала своего родственничка недобрыми словами. Хоть он и таскал регулярно апельсины, желание убить его не уменьшалось. Мне был положен личный водитель. Парня звали Тимур и его присутствия я практически не ощущала. Да и выбиралась из дома я крайне редко. Зато Макс, стараясь реабилитироваться в глазах отца, регулярно возил меня на местное озеро или в лес. Не стоит и говорить, что эти вылазки были для меня пыткой, но другой компании я не имела. Клим как-то самоустранился, я даже начала подозревать, что век Му-му на исходе.

Я давно растеряла своих подруг, пропадая на годы, тяжело сохранить дружбу. Осталась Ритка с которой мы учились в школе. Точнее сказать она училась, а я списывала у нее, т.к. находилась в постоянном гастрольном туре — мама не пропускала ни одного детского вокального конкурса, от чего мои знания об устройстве мира сильно пострадали. Ритка была той самой подругой, про которую говорят «лучшая», и связь мы не теряли, за исключением, конечно, периода когда я скрывалась в Италии.

Еще была Машка. С ней мы работали в театре и сошлись в тот момент, когда я встретила Бессонова. Сейчас Машка была в отношениях с Бессоновым младшим, и мы вроде как принадлежали к вражеским лагерям. Однако связь поддерживали, а потом и вовсе решили встретиться.

— Я так рада тебя видеть! — завизжала она, кидаясь мне на шею.

Вдоволь наобнимавшись, мы принялись обсуждать последние новости. Вдруг она неожиданно сказала:

— Тебе ничего не угрожает, — по ее потупленному взору я поняла, что меня только что предали.

— Мария! Нет! — я отчаянно замотала головой.

— Я просто хочу, чтоб вы поговорили. Ты не знаешь, что творилось в городе, когда ты исчезла, ты не знаешь, что творилось с ним. Бедный Сергей Петрович чуть кони не двинул, когда Глеб понял, кто снабдил тебя документами. Даром, что отец.

— Так себе аргумент! И так себе отец! — я потянулась за костылем, но она, опередив меня, отшвырнула его в сторону, — Ты с ума сошла?! Клим не плюшевый мишка! С ним так нельзя!

— Переживет! — бросила Машка и поднялась.

— Он-то да… — сказав это, я отвернулась в другую сторону, так как к столику приближался Глеб.

— Отлично выглядишь, еще б не этот дурацкий костыль.

— Он украшен бриллиантами, — съязвила я.

— Я хотел извиниться… — Глеб начал, но я его перебила:

— Если ты о сломанной жизни, о годах преследований и ночных кошмарах, то — ерунда. Не стоило напрягаться.

— Я совершал много ошибок. Не могу сказать, что обо всех жалею, — Глеб полоснул своим колючим взглядом, — Об этой пожалею точно. Ты свободна. Тебе не обязательно ублажать этого напыщенного индюка, чтобы жить в моем городе. Я не трону тебя, пока ты сама ко мне не придешь.

— Мамулик! У тебя костыль упал! — услышала я знакомый голос, и по спине пробежал холодок.

Если еще пару минут назад я надеялась утаить от Клима Машкину подставу, то сейчас мои надежды растаяли как дым.

Взгляды мужчин встретились. На секунду мне показалось, они вцепятся друг другу в глотки. Макс сейчас не был похож на хохмача и балагура. Черты лица стали жесткими, нос заострился, он стал похож на отца в минуты гнева. Глеб расхохотался:

— Сучка! — и обращаясь к Максу, продолжил, — Слушай сюда, детеныш! Ее прелести будут последними, что ты увидишь в своей жизни, так что не торопись! — с этими словами он поднялся и направился к выходу.

— Глеб! — воскликнула я, — ты только что дал мне свободу, по-твоему, она так выглядит?!

Конечно, он не ответил, а Макс продолжил:

— Он не знает, что я столько раз видел их во сне, что они мне уже не интересны.

— Слава Богу! Камень с души! — съязвила я.

— Держи свой костыль и топай отсюда, пока кто-нибудь еще не прицепился.

— Тебя Клим приставил шпионить за мной?

— Отец? — Макс удивленно вздернул бровь, — Зачем это? У него новая секретарша, так что твои акции стремительно падают.

Наличие у Клима секретарши новой или старой стало для меня сюрпризом, и как только я распрощалась с костылями, отправилась к нему в офис.

Офисом Макс назвал резиденцию Клима в клубе «Парадиз». Ранее я проводила в этом клубе операцию по обольщению Глеба, поэтому план помещений мне был хорошо известен. На нулевом этаже у «Большого Босса» был кабинет, напоминавший своим убранством мини-кремль. Простым смертным туда вход был воспрещен, за толстыми стенами Клим проворачивал темные дела, которые называл бизнесом. Для чего там нужна секретарша, для меня было загадкой. Однако разгадка была проста до банальности. Я не наведывалась в клуб со времен романа с Бесом, но охрана, конечно, знала, как выглядит Госпожа Ковалева, поэтому мешать моему вторжению никто не стал. Пройдя через ресторан, минуя кухню, я вышла в холл, там беспрепятственно спустилась по лестнице на нулевой этаж, или попросту говоря, в подвал, где меня встретил удивленный взгляд охранников: