Один в Берлине - Фаллада Ганс. Страница 62
В магазине меж тем хозяйничал Энно Клуге. Обслуживал уже довольно густой поток покупателей, быстро и вполне сноровисто, даже шуточки иной раз отпускал. Первоначальный испуг, охвативший его при виде Баркхаузена, успел улетучиться. Хета сидит в комнате, разговаривает с Баркхаузеном, она наверняка все уладит. А раз она этим занимается, значит, выгнать его она грозилась не всерьез. Так что ему сейчас полегчало и снова получалось немножко пошутить.
В комнате госпожа Хеберле нарушила затянувшееся молчание.
— Итак, господин Баркхаузен, я решила вот что, — твердо произнесла она. — Мы заключим сделку на следующих условиях…
— Да?.. Говорите же! — алчно перебил Баркхаузен. Еще немного, и деньги будут у него в руках.
— Я дам вам две тысячи марок, но не здесь. Вы получите их в Мюнхене.
— В Мюнхене? — Он ошарашенно вытаращил глаза. — Да на кой мне ехать в Мюнхен! Что я там забыл?
— Прямо сейчас, — продолжала она, — мы вместе пойдем на почту, и я почтовым переводом отправлю на ваше имя две тысячи марок: Мюнхен, Главный почтамт, до востребования. Потом я отвезу вас на вокзал, и вы ближайшим поездом поедете в Мюнхен и заберете там деньги. На Ангальтском вокзале я дам вам билет и еще двести марок на дорогу…
— Не-ет! — обиженно вскричал Баркхаузен. — Я не согласен! Я в такие игры не играю! Отправите меня в Мюнхен, а сами заберете на почте свой перевод!
— Перед отъездом я отдам вам квитанцию, в таком случае я не смогу отозвать перевод.
— А Мюнхен?! — опять вскричал он. — Зачем Мюнхен? Мы же честные люди! Почему не здесь, прямо в магазине, и дело с концом! В Мюнхен и обратно, на это уйдет как минимум два дня, а Энно тем временем и след простынет!
— Но, господин Баркхаузен, мы же договорились, именно за это я и плачу вам деньги! Волнистый попугайчик в клетке не останется. В смысле Энно должен скрыться, за это я и плачу вам две тысячи!
Баркхаузен, который на это ничего путного сказать не мог, мрачно буркнул:
— Плюс сотню на расходы!
— Да, плюс сотню на расходы. Наличными. На Ангальтском.
Но и это не подняло Баркхаузену настроения. Он остался мрачен.
— Мюнхен, в жизни не слыхал этакой чепухи! Казалось бы, все проще простого — и нá тебе, Мюнхен! Как назло, Мюнхен! Почему тогда не Лондон, можно ведь и после войны съездить! Все насмарку! Попросту никак нельзя, не-ет, давайте нагородим сложностей! А почему? Потому что нет у вас доверия к согражданам, потому что вы недоверчивый человек, госпожа Хеберле! Я-то к вам честно, с дорогой душой…
— Я тоже вполне честно! Сделка состоится только на таких условиях, и баста!
— Ну что ж! — сказал Баркхаузен. — Тогда я пойду. — Он встал, взял кепку. Но не уходил. — Мюнхен меня совершенно не устраивает…
— Для вас это будет небольшое интересное путешествие, — увещевала госпожа Хеберле. — Поездка приятная, а в Мюнхене вкусно кормят, и выпивка хорошая. Пиво там куда крепче нашего, господин Баркхаузен!
— Выпивка меня не интересует, — сказал он, но не столько мрачно, сколько задумчиво.
Хета Хеберле видела, что он ломает себе голову, как бы и деньги получить, и все-таки выдать Энно. Она еще раз взвесила свой план. Вроде бы не придерешься. Он минимум дня на два убирал Баркхаузена с дороги, и, если дом в самом деле не под наблюдением (а это она очень скоро проверит), за это время она вполне успеет спрятать Энно.
— Ладно, — наконец сказал Баркхаузен и посмотрел на нее. — По-другому никак нельзя, госпожа Хеберле?
— Никак, — ответила она. — Таковы мои условия, и я от них не отступлю.
— Тогда я, пожалуй, согласен, — сказал Баркхаузен. — Не пускать же на ветер две тыщи марок. — Это он сказал скорее себе, для собственного оправдания. — Поеду, стало быть, в Мюнхен. И вы прямо сейчас пойдете со мной на почту.
— Прямо сейчас, — задумчиво произнесла госпожа Хеберле. Хотя он наконец-то согласился, ей было по-прежнему неспокойно. Без сомнения, Баркхаузен затевает новую пакость. Надо непременно выяснить какую…
— Да, сейчас пойдем, — повторила она. — То есть сперва я должна немного привести себя в порядок и закрыть магазин.
— А зачем вам закрывать магазин, госпожа Хеберле? — тут же спросил он. — Энно ведь здесь!
— Энно пойдет с нами, — сказала она.
— Это еще зачем? Энно же не имеет касательства к нашей сделке!
— Я так хочу. Ведь не исключено, — добавила она, — что Энно арестуют в ту самую минуту, когда я переведу вам деньги. Такие нечаянности вполне возможны, господин Баркхаузен.
— Да кто ж его арестует?
— Ну, например, шпик за дверью…
— Да нет там никакого шпика!
Она усмехнулась.
— Можете сами убедиться, госпожа Хеберле. Подите гляньте. У меня никакого шпика за дверью нету! Я честный человек…
Она упрямо повторила:
— Я хочу, чтобы Энно пошел с нами. Так будет надежнее.
— Вот ведь упрямая ослица! — со злости вырвалось у него. — Ладно, пусть Энно идет с нами. Только давайте поживее!
— Ну, спешить нам особо некуда, — сказала она. — Мюнхенский поезд отходит около двенадцати. Времени у нас сколько угодно. А теперь прошу прощения, я оставлю вас на четверть часика, мне надо привести себя немного в порядок. — Она испытующе посмотрела на Баркхаузена: тот сидел за столом, внимательно глядя на стекло, за которым виднелся магазин. — И еще небольшая просьба, господин Баркхаузен. Не говорите сейчас с Энно, у него полно работы в магазине, и вообще…
— О чем мне говорить с этим дураком! — сердито бросил Баркхаузен. — Я с пустомелями вообще не разговариваю!
Однако он послушно пересел и теперь держал в поле зрения дверь комнаты и окно во двор.
Глава 30
Изгнание Энно
Спустя два часа все было закончено. Мюнхенский скорый с Баркхаузеном в купе второго класса, нелепым, раздутым от спеси Баркхаузеном, который впервые в жизни ехал в купе второго класса, покинул дебаркадер Ангальтского вокзала. Да, Хета Хеберле, умевшая быть и щедрой, по просьбе мелкого шпика купила ему доплатной билет на проезд вторым классом, чтобы поддержать его доброе настроение, а может, просто сама была рада отделаться от этого малого хотя бы на два дня.
Сейчас, когда остальные провожающие не спеша проталкивались через турникет, она тихонько сказала Энно:
— Погоди, Энно, давай посидим немножко в зале ожидания, подумаем, как быть.
Сели они так, чтобы держать вход в поле зрения. Народу в зале ожидания было не очень много, после них туда долгое время никто не входил.
— Ты проследил за тем, о чем я тебе говорила, Энно? — спросила Хета. — По-твоему, никто за нами не наблюдал?
Непосредственная опасность миновала, и Энно Клуге с привычным легкомыслием ответил:
— Да что ты! Наблюдал? Думаешь, идиот вроде Баркхаузена может кого-нибудь прислать? Ищи дурака! Фиг найдешь!
У нее на языке вертелось, что этот Баркхаузен с его опасливой хитростью, на ее взгляд, куда умнее трусливого, легкомысленного хлюпика, который сидит с нею рядом. Но она промолчала. Нынче утром, когда переодевалась, она дала себе слово: больше никаких попреков. Единственная задача — обеспечить Энно Клуге надежное укрытие. Как только дело будет сделано — всё, больше она его видеть не желает.
А Энно уже целый час терзался одной мыслью и теперь с завистью сказал:
— На твоем месте я бы нипочем не стал платить этому типу две тысячи сто марок. Да еще и двести пятьдесят марок на расходы. И доплатной билет. Ты отдала этой гниде две пятьсот! Я бы никогда не дал!
— И что бы с тобой было, не сделай я этого?
— Дала бы мне две пятьсот, тогда бы увидела, как ловко я провернул бы это дело! Поверь, Баркхаузен был бы рад и пяти сотням!
— Тысячу ему обещало гестапо!
— Тысячу — смехотура! Будто гестаповцы так просто тысячи раздают! Вдобавок такому мелкому шпику, как Баркхаузен! Им достаточно ему только приказать — и он сделает все, что им нужно, за пяток марок в день! Тысяча, две с половиной тысячи — здорово он тебя общипал, Хета!