Тест на любовь - Копейко Вера Васильевна. Страница 30

— Я организую путешествия за рубеж. Собираю группы… Сама езжу.

— На этом можно так здорово заработать?

— Ха-ха! На домик хватает.

— Все ясно. А личная жизнь?

— Личная жизнь? Я сама себе личная жизнь.

— Неужели у такой эффектной женщины никого нет? И никто тебе не нужен?

— Нет. Абсолютно никто.

Ольга отставила бокал с вином. Помолчала. Полумрак стал наполняться голосами, она уже слышала громкие признания пьяненьких девиц за соседним столиком. Одна рассказывала другой:

— А я этому турку говорю: «Я же лучше ее, так почему мне пятнадцать баксов?» А он: «Я знаю, ты лучше, но ты русская!» Представляешь? Дискриминация какая, да?

— Слушай, Таня, мы с тобой достаточно выпили, чтобы я могла тебя спросить — а ты счастлива? Довольна своей жизнью, мужем?

— Счастлива? Какое же это счастье, — вздохнула Таня. — Я раньше думала, что счастье, как говорили, — она скривила губы, — это когда тебя понимают. Оказывается, мало-ва-ато. Когда тебя понимают, здорово. Понимают, например, что тебе не сладко живется. Но ничего не делают, чтобы тебе жилось лучше. Постоянно чего-то не хватает, то денег, то времени, то сил. Оказывается, я хочу жить в достатке. Никогда раньше не предполагала, что я могу так много хотеть. Понятно, конечно, когда ни у кого ничего не было и нигде не было — откуда взяться желанию? Но теперь я вижу то, что хочу, а иметь не могу — не на что купить, Ольга.

— Фу, какая приземленная прагматичность, — шутливо сморщила нос Ольга и отодвинула от себя бокал с водой.

— Слушай, я думала, с тобой можно откровенно. — Таня вытаращила глаза. — Мы, в конце концов, не на политучебе?

— Если ты помнишь, я никогда на нее не ходила.

— Да, ты была аполитична. — Вдруг Таня захохотала. — Ох, помню, как тебя хотели выбрать в профком, а ты заявила — ни за что, лучше повесишься.

Ольга тоже засмеялась.

— Да, я была непростительно резка.

— Мягко сказано. А вообще, если честно, ты была наивная дура.

— Наверное, ты права. Но потом каждый дурак передуривается по-своему.

— Мы все были наивные до глупости. Недавно нашла в шкафу самодельные японские палочки. Может, помнишь, я ходила в научную секцию по японистике? Семен Ильич — он сейчас знаешь где? За океаном, на Брайтон-Бич обитает, — так вот, он нас учил их правильно держать.

— А что вы ими цепляли? — Ольга наморщила лоб, силясь представить.

Таня засмеялась.

— Бумажки. Он резал их мелко-мелко и показывал… Да, веселые денечки. Но все с такой серьезностью…

— Давай-ка вернемся к моему наглому вопросу о твоем счастье. Тебя муж устраивает? Удовлетворяет, если говорить прямо и без обиняков?

Таня вздохнула и посмотрела на нее.

— Ольга, ты, наверное, не знаешь…

— Знаю.

— Что ты знаешь? — запальчиво спросила Таня.

— Я знаю, у тебя была операция.

— Какая?

— Ну, прямо скажем, не аппендицита.

— Да, не аппендицита. А откуда тебе известно?

— Ты забыла, наверное, я ведь фотограф. А моя камера рентген.

— Ага, ты сейчас меня просветила и в моем малом тазу кое-чего не досчиталась.

— Да, но я тебя просветила давно и поняла, что численность твоей семьи теперь может увеличить только аист.

— Или капуста. — Таня усмехнулась и опустила глаза. — Но обычно это не влияет на отношения в постели.

— Извини, влияет и очень.

— Но меня сейчас это не слишком волнует. У меня есть дочь, а плодиться мне все равно не на что. Ты, надеюсь, понимаешь, что означает понятие «качество жизни»?

— Да, понимаю. — Ольга напряженно вздохнула. — Понимаю и другое, о чем ты даже не подозреваешь. Недавно я прошла через то же, что и ты.

— А ты откуда знаешь, через что я прошла?

— Потому что я недавно прошла через это. — Ольга намеренно построила фразу так, чтобы можно было истолковать ее двояко.

Таня уставилась на нее.

— Недавно? Никогда не скажешь!

— Да, не скажешь. А зачем кому-то знать? Интимное дело. И оно никого не касается.

— Да… — Таня покачала головой. — Ты меня просто сразила. Так что дальше?

— Я могу тебе сказать, — Ольга покачала головой, — гормоны делают свое дело.

— Тебе никого не хочется?

— Знаешь, пожалуй, нет. Никого не хочется.

— А что тебе хочется?

— Что хочется? То, что хочется, я получаю. — Ольга смотрела поверх Таниной круглой головы: да, ее подстригли здорово, в полумраке особенно хорошо видна искусность мастера. Одета она стильно, как прежде, но теперь к стилю требуется еще и добротность. Без денег ее не бывает. — Таня, мы давно знаем друг друга, и мне кажется, мы не противны друг другу… Хочешь со мной работать? У тебя будет все.

Таня уставилась на нее.

— Что это значит?

— Это значит, для начала ты возьмешь отпуск за свой счет, поедешь со мной в Прагу.

— Интересно, на какие деньги я туда поеду? Что я скажу Саше?

— Скажешь, что подбирала материалы для моего турагентства «Кукольный домик». В качестве поощрения тебе подарили поездку. Правдоподобно, верно?

— В общем, да. А что мне делать в Праге?

— Сперва скажи, ты согласна довериться мне? Согласна? Таня вздохнула, помолчала.

— Да, но Саша…

— Ему пока ничего не надо говорить.

— А потом как я объясню?

— Про что?

— Про деньги…

— Не волнуйся, придумаем. Придумаем, как ему объяснить твои поездки…

— Куда поездки?

— За границу.

— Уж не в бордель ли ты хочешь меня сдать?

Ольга засмеялась:

— Не заносись и не строй иллюзий. Посмотри на себя, И на меня. Кому нужны старушки подружки в борделе? Ты думаешь, я зарабатываю в борделе?

— Может, ты там снимаешь, а потом шантажируешь…

— О, для такого риска нужна отвага. У меня ее нет. Дорогая моя, я зарабатываю иначе. Безопасно. Но поскольку мы с тобой так похожи…

— Мы похожи?

— Да. Мы похожи отсутствием одного и того же. Так вот, мы поедем в Прагу, тебе сделают небольшую операцию, тебя, самое интересное, восстановят… Тебе сделают что-то вроде протеза, который будут заполнять и опорожнять. И платить деньги.

Таня не мигая смотрела на Ольгу.

— Думай, Таня. Как только придумаешь — летим в Прагу. И начнется другая жизнь. Совсем другая. Поверь.

Таня откинулась на спинку стула и смотрела на Ольгу, на ее уверенное свежее лицо. Она вдруг представила себе то, что предлагала ей Ольга. Ей стало не по себе — это неприлично, отдать себя под перевозки, как какую-то сумку, как чемодан… Фу. Но эту мысль очень быстро вытеснила другая — а по своей природе женщина разве не сосуд? В голове помутилось.

— Что перевозить-то?

Внутри Тани все дрожало, когда она задавала вопрос. Да уж конечно, что-то такое, чего нельзя положить в ручную кладь или сдать в багаж. Что-то таинственное, страшное, секретное, но разум подкидывал якорь, за который можно уцепиться: за это хорошо платят. Сердце ухнуло вниз, ей стало больно и страшно за себя. Боже, как ей хочется заработать. Она представила голенастую, вытянувшуюся за последний год дочку в джинсах, которые она недавно надставила куском от старых Сашиных. Ее можно было бы одеть, выучить. И не надо было бы каждый день, просыпаясь, ворошить слежавшиеся за ночь мысли и отыскивать, чем огорчиться в первую очередь. На Сашину удачу у нее нет надежды.

Тане вдруг вспомнилось, как много лет назад она выходила замуж за Сашу. Смешно было на свадьбе, все напыщенные, важные, а речи какие! Не хотела она никакой свадьбы. Сходили бы в загс, и хватит. Денег лишних не было, дурных, как говорила мать, что было — собрали и сняли на них квартиру в Измайлово. А вот никак — надо и все. Саша тоже был за свадьбу. Они ведь тогда только окончили школу. Мать купила ему галстук белый, жениховский, костюм-тройку, он коротко подстригся, явив уши миру. Ей тоже велели нарядиться во все белое, она терпеть не могла этот цвет. В нем она походила на выкрашенного вороненка. А вот одного она не дала с собой сделать: фату напялить. С этой занавеской на голове, отделяющей винность от невинности, она себя не могла представить. И как всякая необходимость, тем более кем-то навязанная, свадьба раздражала. Чем ближе подходил ее день, тем на душе становилось не радостнее, а тоскливее.