Из-за денег (сборник) - Шекли Роберт. Страница 14

В завещании содержался еще один интересный пунктик, и Уотсон не отказал себе в удовольствии повторить его.

— И, конечно же, если никто из вас не сможет прожить и этом доме целый год… по той или иной причине…, все состояние и таком случае будет принадлежать Аманте Дезфаунтейн.

Естественно, при этих словах мы уставились на Аманту. Темноволосая, чуть выше среднего роста она выглядела совершенно невозмутимой. Она состояла в должности экономки четыре месяца, предшествовавшие смерти дяди. Возраст ее точно определить было трудно, но, по-моему предположению, она недавно пересекла тридцатилетний рубеж. И мне показалось, что в ее черных непроницаемых глазах сверкнула искра усмешки.

Повернувшись к Уотсону, я спросил:

— После смерти дяди производилось вскрытие тела с целью выяснения причин его кончины?

Адвокат нехотя пробормотал:

— Да, вскрытие производилось.

— Разве такие медицинские процедуры практикуются в подобных, отдаленных от цивилизованного мира, местах, когда умирают старые, страдающие болезнями люди?

Уотсон бросил быстрый взгляд на Аманту, прежде чем ответить на второй мой вопрос.

— Обычно этого не делают. Но ваш дядя специально настоял на том, чтобы в случае его смерти вскрытие производилось.

— И какой же результат?

— Смерть от естественных причин, — заявил Уотсон категоричным тоном. — Вне всякого сомнения. Медицинский эксперт, производящий вскрытие, — отличный специалист, в своих выводах абсолютно убежден.

Я вновь посмотрел на Аманту. По ее лицу пробежала усмешка…

Здесь надо сказать, что Фреди, Орвилл и я отдаленно связаны друг с другом и обязаны родством только дядюшке Бэнтени. Мы не братья, даже не двоюродные братья, и только Орвилл носит фамилию Кроуфорд.

Он рано начал лысеть, возглавии фирму в Новом Орлеане по собиранию сомнительных долгов. И хотя он находит удовлетворение в своей деятельности, его несколько раз кусали разные собаки, пока он обучился своему ремеслу.

Фредди Мередит предпочитает галстуки бабочкой и носит спортивные пиджаки. Он преподает живопись в частной женской школе. Я в числе немногих знаю, что обе его жены погибли от электрошока, когда они принимали ванну.

Я сам недавно достиг сорокалетия, хотя некоторые мои знакомые говорят, что выгляжу старше. В этом, возможно, виноваты мои манеры. Небольшое наследство, полученное от почившего отца, позволяет мне не работать и тратить время на развитие интеллекта. Признаться, по натуре я — эгоист в определенной степени, но только в сравнении с другими. Поэтому меня расстраивает лишь мысль о том, что не могу взглянуть на обратную сторону Луны…

— Я не представляю, как смогу не заниматься делами моей фирмы целый год. — Орвилл протер носовым платком очки в роговой оправе.

Фредди тоже подал голос, высказав свое возражение:

— А как я могу получить в школе отпуск на год? Меня, скорее всего, уволят. К тому же, одна из моих учениц, кажется, проявляет способности к… — Он тяжело вздохнул.

Это были показные отговорки, и я счел целесообразным не высказываться в подобном духе. Ведь доля каждого из нас составляла миллион долларов, а за эту сумму можно отложить любые дела, отказаться от возможной новой жены или даже от собственной свободы.

— Эдгертон и я поселимся на втором этаже восточной стороны особняка, — сказал я, обращаясь к Аманте.

Когда она вышла, чтобы распорядиться, Фредди раздраженно спросил Уотсона:

— Какого дьявола дядюшка Бентени включил ее в завещание? Ведь она здесь всего четыре месяца. Не думаете ли вы, что он и она…?

— Мне ничего не известно, — отрезал адвокат.

Я так не думал. От дядюшки Бентени, насколько я его знал, можно было ожидать всякое. Но у меня сложилось убеждение, что Аманта вряд ли согласилась бы на двусмысленную игру.

— И кто же она, эта Аманта Дезфаунтейн? — спросил Орвилл.

Уотсон положил завещание и другие бумаги в большой конверт. Затем приладил бечевку к сургучной печати и посмотрел на то, что у него получилось. Наконец, прокашлявшись, заметил:

— Она была осуждена за убийство, но затем помилована. Насколько мне известно, миссис Дезфаунтейн носит фамилию мужа, которого она убила. Она вышла замуж в семнадцать лет. Мистер Дезфаунтейн был значительно старше ее… Ему было за пятьдесят, точнее говоря. Он умер спустя три месяца после бракосочетания. Его родственники настояли на вскрытии, и обнаружилось, что он отравлен. Будучи допрошенной, миссис Дезфаунтейн признала, что дала мужу смертельную дозу. — Уотсон надел свою шляпу и добавил: — Она провела четырнадцать лет в тюрьме, и только восемь месяцев назад ее помиловали.

— И дядюшка Бентени нанял ее?! Разве он не знал, что она собой представляет?! — возмущенно воскликнул Орвилл.

— Да… Он знал. По правде говоря, я думаю, что он… Эээ… Искал кого-нибудь вроде нее, так сказать, — умозаключил Уотсон.

Я мысленно поздравил дядюшку Бентени, размышляя над его хитроумным замыслом. Где бы он ни был — в раю или в аду, — если он уже там адаптировался, он, несомненно, сейчас похихикивал.

Дело в том, что дядюшка Бэнтени нас презирал, как презирал всех и всякого по исключительно той причине, что был слишком богат и злонравен. Он мог бы, если бы захотел, завещать все свои деньги благотворительным организациям. Он бы так, вероятно, и поступил, если бы верил, что таковые организации существуют. Но подобные завещания часто оспариваются. И, думается мне, дядюшка, соглашаясь с неизбежным, изобрел свой метод, как рассчитаться с законными наследниками.

— Уотсон, не хотите ли вы сказать, что мы должны питаться в этом доме? Есть то, что эта женщина нам приготовит? — воскликнул побледневший Фредди.

— Миссис Дезфаунтейн непосредственно не занимается кухней, — попытался успокоить его Уотсон. — Для этого в доме есть повара. Она наблюдает за хозяйством и отдает соответствующие распоряжения. Однако, если вдруг возникнут непредвиденные обстоятельства, если кто-нибудь из вас… Тогда, конечно же, я буду настаивать на вскрытии.

— Я ее немедленно уволю, — заявил решительно Орвилл.

— Вы этого сделать не можете, — улыбнулся Уотсон. — Завещание особо оговаривает, что она остается на должности экономки в течение года. В противном случае все вы лишаетесь наследства.

Когда адвокат ушел, я поднялся наверх в мои апартаменты.

В присутствии Аманты две горничные завершали уборку в комнатах.

Я обратился к экономке:

— Мне бы хотелось поставить вас в известность, что я предпочитаю завтракать здесь. Эдгертон будет забирать еду из кухни.

— Я могу распорядиться, чтобы вам ее приносили.

— Благодарю вас, но только Эдгертон знает, как приготовить кофе по моему вкусу и, к тому же, он будет спускаться по другим делам.

Некоторое время мы молча разглядывали друг друга. Она слегка улыбнулась.

— Этот Эдгертон, он что, выполняет обязанности опробователя вашей еды?

Признаться, мне несколько затруднительно описать ее вам. Сказать, что она привлекательна — слишком мало. Прекрасна? Не то… Я бы определил так: ее тело и ум гармонировали друг с другом, что встречается, на мой взгляд, довольно редко.

— Исключая приготовление кофе, — заметил я. — все остальное я оставляю на ваше усмотрение. Если к завтраку будет ветчина или отварное мясо, желательно подавать с томатным соусом. Не откажусь и от апельсинового сока. Но запомните: утром я никогда не ем рыбу.

Вечером того же дня, за обедом, когда я уже приготовился отправить в рот ложку куриного бульона, Орвилл остановил меня.

— Подожди, Чарльз.

— В чем дело? — Тут я заметил, что ни Орвилл, ни Фредди не притронулись к еде и не собирались этого делать.

— Как мы можем быть уверены, что все это безопасно? — махнул рукой в сторону стола Орвилл.

Я уставился на жидкость в моей ложке.

— Думаю, что вряд ли Аманта отравит нас в первый же вечер нашего пребывания здесь.

Орвилл не разделял моего оптимизма.

— Не знаю, не знаю. Убежден, что большинство отравительниц — непредсказуемые особы. Фредди и я обсуждали наши проблемы, и кое-что мы придумали. В качестве меры предосторожности.