Главная тайна новенького (СИ) - Полякова Василиса. Страница 19

— На себя посмотри для начала! — говорю вдруг я. И зря. Хромов отрывается от книги и бросает на меня ядовитый взгляд. В чёрных глазах Диомида сверкают огоньки… обиды?

— По-твоему, я меняю девушек каждый день? — сухо произносит он и кладёт книгу обратно на полку.

Вопрос ставит меня в тупик. Хотя какой тупик — по внешнему виду Диомида и по его поведению с уверенностью в двести процентов можно было утверждать, что это так. Можно было. Теперь же я понимаю, что не хочу верить в это. Но и то, что Хромов — однолюб, — весьма противоречивое суждение, как по мне.

— Так вот какого ты обо мне мнения, — не давая мне ответить, произносит Диомид. — Ты считаешь, меня бабником, не так ли?

Я молчу. Растерянность моя растёт с каждой секундой. Ведь у меня нет доказательств против новенького. Выходит, я несправедливо обвиняю человека…

— Я жду твой ответ. — Голос Хромова звучит довольно грозно, но мой язык, несмотря на раскаляющуюся обстановку, не ворочается.

Внезапно новенький хватает меня за руку и тянет за собой вглубь библиотеки. Мы останавливаемся между стеллажей с книгами, и Хромов разворачивает меня спиной к стене.

— Я хочу услышать ответ на свой вопрос, — произносит он сурово, упираясь руками о стену по обе стороны от моих плеч. Я же в эту минуту вспоминаю вчерашний поцелуй. Новенький до этого момента не напомнил мне о нём. Что это? Тактичность с его стороны? Или же он просто-напросто уже забыл это…

— Чего ты хочешь от меня? — вдруг со слезами в голосе спрашиваю я. Почему-то в эту минуту нервы мои решают сдать.

— Честно? — отвечает новенький вопросом на вопрос.

Я испуганно смотрю на него и слегка киваю головой.

— Я хочу тебя.

…

Я. Хочу. Тебя.

Слова разносятся по воздуху в непонятном эффекте «эхо». Замирает всё, даже настенные часы начинают отбивать такт тише. Вокруг никого — только я и он.

— Ч-что? — выдавливаю я, скукоживаясь всем телом. Новенький сжимает пространство вокруг меня, и теперь мне никуда не деться.

— Ты услышала мой ответ, — произносит Диомид, глядя мне прямо в глаза. — Я не думаю, что стоит его повторять.

И тут у меня начинается паника. Что находит на меня в тот момент, не знаю, но только я наклоняюсь и мне удаётся прошмыгнуть под рукой новенького, однако попытка бегства не увенчивается успехом. Новенький успевает схватить меня за руку и, обняв меня за талию, с силой вжать в своё тело.

— Не вырывайся, Русалочка, — шепчет Диомид мне на ухо. Чувствую, как губы новенького почти касаются моей шеи. Против воли запрокидываю голову и чувствую горячее, сжигающее всё внутри дотла прикосновение… Он… целует меня? Или мне кажется?

— У тебя такая нежная кожа, — слышу я и чувствую уже более напористый поцелуй. И тут я понимаю, что происходит. Если Хромов продолжит в том же духе, то на коже у меня останется кровоподтёк!

Невесть откуда у меня берутся силы. Резко разворачиваюсь и, вырвавшись из рук новенького, заряжаю ему пощёчину со всей силы.

— Сволочь! — выкрикиваю я ему в лицо и, стараясь не опрокинуть книжные стеллажи, выбегаю из библиотеки.

Глава 23

Диомид

Сволочь. Сволочь. Сволочь.

В голове вместе с пульсом стучит слово, брошенное Русалочкой в мой адрес. А ведь она права. Чёрт, что я творю… Но я не могу… иначе. Она должна быть моей… С каждым днём мне всё тяжелее совладать со своими чувствами. И опять, опять я испортил всё, что только можно было… Но когда Эля сказала, пусть и «завуалированно», что считает меня бабником, у меня сердце будто в пропасть провалилось. Неужели я и правда… такой? Но я ведь ни с кем за всю жизнь не встречался, даже после того, как мне удалось «постройнеть». Вчерашние смеющиеся надо мной девчонки стали клеиться ко мне как банные листья. Естественно, я игнорировал эти «подкаты» и никого к себе не подпускал… Но сейчас воскресшие в моей душе чувства заставляют меня трепетать при виде Русалочки с утроенной силой. И я не в силах это контролировать.

После школы уныло бреду домой, по пути поддавая ногой пустую банку из-под газировки, чем вызываю живой интерес к себе у прохожих. Потом поднимаю банку и выкидываю её в находящийся поблизости со мной мусорный контейнер. Прохожу мимо цветочного ларька. На мгновение задерживаюсь рядом с ним. Смотрю на белые, алые, жёлтые розы… От разнообразия оттенков рябит в глазах. Красивые цветы, что ни говори. Прям как Русалочка…

И тут мою голову пробивает подобно пуле мысль о том, что завтра, после пятого урока, в актовом зале состоится концерт, на котором будет выступать Эля! Я непременно должен на него попасть, хотя из приглашённых там только администрация школы и классы с пятого по восьмой. А что, если…

Идея приходит в голову слишком быстро, чтобы я мог её, как следует, обдумать. Захожу в ларёк и здороваюсь с продавщицей. Быстро обвожу взглядом все полки и, выбрав самые красивые розы, подхожу к кассе.

— Вот эти, пожалуйста, — указываю я рукой на вазу с цветами.

— Сколько штучек? — спрашивает продавщица.

— Двадцать пять, — почему-то ляпаю я. Я помню, как ещё в детстве Эля говорила мне, что день рождения у неё двадцать пятого мая. Я тогда ей подарил коробочку конфет, которую мы и съели вместе, сидя на качелях…

— Сейчас заберёте или потом? — прерывает мои воспоминания голос продавщицы.

— Завтра днём, — отвечаю я. — Перевяжите их красной ленточкой, пожалуйста.

— Хорошо. С вас шесть тысяч четыреста рублей, — называет продавщица стоимость букета. Недолго думая, прикладываю карту к сканеру. И хотя я целый год копил себе деньги, сейчас мне ничуть не жалко расстаться с ними.

Выхожу из ларька. В голове творится не Бог весть что. Застёгиваю молнию куртки до конца, но тепло мне от этого не становится. Мне холодно в душе, и растопить этот лёд может только она…

Русалочка.

***

Утром я прошу отца, у которого сегодня выходной, забрать из магазина готовый букет. Отец смотрит на меня как-то удивлённо, но, несмотря на это, соглашается мне помочь. Я горячо благодарю его и спешно собираюсь в школу. Надеваю белую рубашку и чёрные брюки. Потом вытаскиваю серёжку из уха. На кой я её вообще носил всё это время?

Заявляюсь на русский за минуту до звонка. В классе всё так же, как и раньше. Взгляды девчонок моментально приклеиваются ко мне, но я смотрю только на Элю. Та робко глядит на меня, но потом резко отворачивается и начинает что-то искать у себя в сумке. Сегодня на Эле красивая шифоновая блузка кремового цвета. Очень мило. Я хочу сказать девушке что-нибудь приятное, но, заметив обращённые на меня голодные, как у волков, взгляды одноклассников, прикусываю язык и, проглотив слова обратно, занимаю своё место за Русалочкой.

Отец привозит букет вовремя. Я же, ни у кого не отпросившись, ухожу с шестого урока и, пока в актовом зале никого нет, приношу туда розы. Решаю расположиться поближе к сцене, во втором ряду. «Музычка», заметившая букет, не без удивления разглядывает то меня, то его. Я вскользь здороваюсь с учительницей и спешу покинуть зал. Выхожу в коридор и иду мимо гримёрной комнаты.

— Настя-я! — слышу вдруг я и замираю. Это же… Эля.

Я стою посреди коридора и не могу двинуться с места. Слишком велик соблазн зайти в гримёрку и узнать, что случилось у Русалочки. Однако она зовёт Ерёмину, а сталкиваться с той мне хочется меньше всего. Однако не в Ерёминой дело. Если Эля меня не «переваривает», может, и не стоит к ней… лезть…

Меня обуревают сомнения. Пучина неуверенности буквально «засасывает» меня в свои цепкие холодные объятия. Я никогда не замечал за собой склонности так «глубоко» анализировать ситуацию. Но сейчас я как никогда напряжён. Надо уходить. Мне не стоит этого делать, а иначе…

— Настя-я! — зовёт Эля ещё раз.

И я не выдерживаю.

Глава 24

Эля

Сегодня у меня концерт. После вчерашнего сумасшедшего дня я просто «плаваю» в пространстве. Мне стыдно смотреть людям в глаза, будто я какая-то преступница. Но это не так… Это же не так?