Ведуньи - Ли Элизабет. Страница 16

И девушка принялась набирать горстями воду и осторожно поливать ею волосы сестренки. Почувствовав это, девочка нахмурилась и оттолкнула ее руки.

– А вот и еще одна, – постарался отвлечь ее Дэниел. – Смотри-ка! Хочешь сама ее подержать?

Девочка, невольно окунув лицо в воду, подняла голову. Вода грязными ручейками стекала по ее мордашке. Дэниел опустил рыбку в ее протянутые ручонки и улыбнулся, потому что малышка прямо-таки застонала от восторга. Она вряд ли выглядела бы более счастливой, если б он положил ей в руки медовую коврижку.

– Ну что, дело сделано? – спросил он у ее сестры. Та кивнула. Он взял руки девочки в свои, и они вместе выпустили рыбку в воду. Теперь малышка уже промокла насквозь и вся дрожала.

– Ну, на сегодня, пожалуй, достаточно, да? – сказал Дэниел и нежно ущипнул ее за подбородок.

Сестры, держась за руки и переступая мокрыми блестящими ногами, побрели к берегу. Подолы их потрепанных юбчонок тянулись за ними по воде, влажные спутанные волосы сверкали на солнце. Прекрасные оборванки, подумал Дэниел, наклоняясь и поднимая с земли носки и башмаки.

Вдруг девушка резким движением протянула к нему руку: на ее раскрытой ладони лежал какой-то камешек.

– Это тебе от меня. В подарок, – сказала она.

Он взял камешек и стал его рассматривать. Обыкновенный серый голыш, еще мокрый, только что из реки.

– Ой, смотри, мама сердиться будет! – испуганно прошептала девочка.

– Не будет, если мы ей не скажем.

– Хорошенький камешек, – сказал Дэниел. – О, да в нем еще и дырка!

Девушка посмотрела на него как на полного идиота.

– Ведь это же ведьмин камень! Защищает от проклятий, от порчи, ото всего такого. Неужели у вас на ферме ни одного такого нет? Хотя бы чтоб молоко не скисало?

Он покачал головой:

– Мой отец не одобряет…

А девочка, от нетерпения подпрыгивая то на одной, то на другой ноге, сообщила:

– Если ты в эту дырочку посмотришь, то, может, даже фею увидишь, а если в реку его опустишь, так увидишь русалку или водяного!

Дэниел вертел камешек в руках.

– Это действительно ценный подарок. Я буду очень его беречь.

– Да, – сказала девушка, – ты обязательно его береги. – И она обратилась к сестренке, ласково взяв ее за руку: – Ну, Энни, что нужно сказать… этому парню?

– Меня зовут Дэниел, – с опозданием представился он.

Малышка сосредоточенно сосала большой палец. Не вынимая его изо рта, она поблагодарила:

– Спасибо. – Потом, быстро глянув на сестру, прибавила: – А шепчущей раковины ты мне так и не достал!

Дэниел рассмеялся и пообещал:

– В следующий раз непременно достану. – Он уже собрался уходить, потом снова повернулся к девушке и спросил: – А тебя как зовут?

По ее лицу пробежала тень подозрения.

– Зачем тебе?

Он вспыхнул, смущенно покраснел.

– Я… ну просто… все так делают, когда знакомятся.

– Ах вот как все делают! – Она нахмурилась и даже отступила на шаг, словно подозревая его в каком-то обмане.

– Ну да. И как же все-таки твое имя? – Разговаривать с ней было все равно что странствовать в незнакомой местности, не зная дороги.

Она колебалась, внимательно на него глядя. Он спокойно ждал.

– Сара, – тихо промолвила она, а он, не подумав, выпалил:

– Как красиво!

Она так и взвилась. Смотрела на него, насупившись, словно он ее оскорбил.

– Ничего особенного. Самое обыкновенное имя. И нечего так удивляться!

– Нет, нет, я вовсе не удивляюсь. Просто… просто это имя очень тебе подходит. – Он вздохнул. Слишком поздно теперь проявлять осторожность. В кои-то веки ему захотелось стать безрассудно храбрым. – Нет, правда… очень красивое имя!

Он поспешно наклонил голову, пытаясь скрыть предательский румянец, и принялся счищать с босых ног прилипшие к ним грязь, траву и мелкие камешки. Подаренный ему ведьмин камень он крепко сжимал в руке. «Интересно, – думал он, – сколь велико его могущество? Сможет ли этот камень защитить меня от желания вновь и вновь видеть эту девушку? Сумеет ли скрыть нас обоих от обвиняющих глаз деревенских жителей, если мне все же не удастся этому желанию воспротивиться?»

Наконец все приготовления к севу были завершены, и земля уже достаточно согрелась. Вообще-то дни этой подготовки Дэниел не слишком любил, поскольку с утра до ночи приходилось жечь в полях прошлогоднюю ботву и всякий мусор. От дыма у него щипало глаза, слезы порой текли ручьем, драло горло, да и противный запах насквозь пропитывал одежду и держался потом еще много дней. Так что к празднованию Первомая он готовился с особым наслаждением, предвкушая отдых и разнообразные развлечения.

Для Королевы Мая отец выделил лошадь и повозку. С раннего утра деревенские женщины, которые давно уже перестали и надеяться на Майскую корону, и пялиться на парней, украшали эту повозку лентами, колокольчиками, бутенем и ракитником. Наконец повозка была готова, в нее впрягли старого Бориса, самого спокойного коня у них на ферме, и он стоически ждал своей участи.

Деревенский луг гудел от голосов и смеха; между собравшихся группами веселых взрослых с визгом носились дети, не получая ни единого замечания. Пир на весь мир – вкусные кушанья, вино и эль в изобилии – должен был состояться несколько позже, но многие уже успели изрядно выпить, судя по их раскрасневшимся лицам и неверной походке.

Широко шагая, Гэбриел подошел к Дэниелу и Бетт, на время оставив свою мать и младшую сестренку одних. Волосы на месте образовавшихся проплешин у него снова отросли, и чесаться он почти перестал, так что в целом рассматривал пережитое потрясение как некий вызов его силе. Хотя Бетт считала, что своим выздоровлением он полностью обязан мази, приготовленной знахаркой Хейворт.

– Веселье сегодня еще, считай, и не начиналось, – сказал он, хлопнув Дэниела по спине. – Знаешь, Дэниел, что на этом празднике самое лучшее?

Этот разговор он заводил с ним каждый год, так что Дэниел, не задумываясь, ответил:

– Танцы.

Гэбриел ухмыльнулся и, приставив к груди руки, согнутые чашечкой наподобие женской груди, закачался в танце.

– Это точно, – с довольным видом заявил он. – Ох уж эти танцы!

Дэниел с трудом подавил улыбку, перехватив презрительный взгляд Бетт. На лице у нее было отчетливо написано отвращение.

– Ты бы на себя-то посмотрел! Выдрючиваешься, как боров, страдающий запором, – бросила она, и Гэбриел сразу перестал кружиться в танце и покраснел.

– А ведь это единственный день, Бетти, когда ты, ей-богу, могла бы перестать хмуриться. Тебе бы это точно не повредило, – буркнул он.

Молли протиснулась к ним и даже слегка толкнула при этом Бетт, заработав от нее гневный взгляд, которого, похоже, даже не заметила. Приподняв нарядную юбку, она покружилась и спросила:

– Ну что, Дэниел? Разве я не говорила тебе, что к празднику у меня будет новое платье?

– Ты прямо красотка! – похвалил ее Гэбриел.

Но Дэниел молчал, глядя на три лица, обращенные к нему. У Бетт было насмешливое и довольное выражение, у Гэбриела – раздраженно-смущенное, а вот Молли смотрела на него с обожанием. Неужели она и вправду в него влюблена?

– Ну что, – нетерпеливо спросила она, – как тебе мое платье?

Ее глаза сияли. Дэниел чувствовал, что сияют они только для него одного, и его охватило странное чувство – некая смесь неловкости и удовольствия, причем последнее усиливалось благодаря тому, что Молли явно не обращала внимания на комплименты Гэбриела и обращалась исключительно к нему, Дэниелу.

– Это… это… – Платье было из какой-то легкой и светлой ткани, казавшейся воздушной, оно было совсем не похоже на те серые шерстяные юбки, какие обычно носят деревенские женщины. Он понимал, как Молли счастлива, надев такое красивое платье. – Это просто замечательное платье!

Бетт засмеялась, и он покраснел, догадавшись, что такого ответа Молли было недостаточно. Однако девушка, похоже, ничуть не обиделась, напротив: кокетливо склонив голову набок, она поглядывала на Дэниела снизу верх и даже начала уже что-то говорить ему, но тут ее позвали. Пора было выбирать Майскую королеву, и те девушки, что надеялись быть избранными, уже собрались стайкой в центре луга.