Бессмертные - Корда Майкл. Страница 63

— Это уж точно, — сказал он. Затем, словно не желая больше говорить об Этель с ее феноменальной способностью к деторождению, переменил тему разговора. — Джеки приметила в Джорджтауне небольшой симпатичный старинный домик из красного кирпича, на N-стрит.

Я кивнул. Я видел этот дом. Как всегда, выбор Джеки был безупречен, хотя дом, который она приглядела, стоил недешево.

— Что-нибудь слышно от Мэрилин? — спросил он меня.

— Она вернулась из Англии, — ответил я. — Я слышал, фильм получился хороший. Она играет потрясающе, чего не скажешь об Оливье. Критики будут удивлены… Правда, в настоящий момент это не так уж важно. Они с Миллером решили на время уединиться. Сейчас живут в его доме в Коннектикуте. Она старается быть, как она говорит, хорошей женой. Печет пироги, пылесосит, варит ему кофе. У них будет ребенок. В конце концов, это ведь она потащила его с собой в Англию. Она-то там работала, а у него наступил творческий кризис. Поэтому она чувствует себя обязанной уделить ему немного времени, пока его не посетит очередное вдохновение и он сможет написать пьесу или сценарий.

— Что ж, очень даже порядочно с ее стороны.

— Мэрилин вообще очень порядочный человек.

— Ты часто ее видишь?

— Часто? Да нет. Время от времени она приезжает в Нью-Йорк к своему психотерапевту. Мы иногда встречаемся где-нибудь в кафе за чашкой кофе.

— Она довольна своей жизнью?

— Внешне вполне довольна. Ее послушать, так она всю жизнь только и мечтала заниматься домашним хозяйством. Однако я уверен, что это не так. Она как-то сообщила мне о своем открытии: барбитурат действует быстрее, если капсулу, в которой он содержится, перед употреблением проткнуть булавкой. Могу предположить, что Мэрилин без особой охоты стирает на Миллера, пока он пишет свою пьесу.

— А правда, что снотворное действует быстрее, если проколоть капсулу?

— Наверное. Такое она вряд ли стала бы сочинять. Думаю, ей сейчас очень тяжело. Она понимает, что ее брак с Миллером — безнадежная затея; она живет с ним просто по инерции.

Джек угрюмо кивнул. Было ясно, что он не хочет больше разговаривать на эту тему.

— Что касается нашего разговора о Бобби, — сказал Джек (хотя мы о нем и не говорили), — похоже, он наконец-то напал на золотую жилу. У него на руках достаточно материалов, чтобы упрятать Бека за решетку на всю жизнь. Связи с мафией, оказание силового давления, уклонение от уплаты налогов, использование профсоюзных денег в личных целях — короче, правонарушения на любой вкус. Представляешь? Бек выстроил себе на деньги профсоюза роскошный особняк, затем выгодно продал его своему же профсоюзу и продолжает жить в нем. Также на деньги профсоюза он построил дом стоимостью в сто восемьдесят пять тысяч долларов для своего сына! — Он покачал головой. — У тебя волосы встанут дыбом, Дэйвид, когда ты узнаешь поподробнее о делах Бека. Это будет громкое дело.

— И главную роль будет играть Бобби?

— Да, Бобби и я . Когда все эти нарушения станут известны общественности, думаю, придется разработать новые законы о борьбе с такими нарушениями.

Расследование преступной деятельности Дэйва Бека и его команды прославит имена братьев Кеннеди на всю страну. В ходе слушаний по инициативе Джека Кеннеди будет принято новое трудовое законодательство, и это навсегда создаст ему репутацию “серьезного” сенатора. Поскольку в этом драматическом разоблачении темных сил мне тоже была отведена определенная роль, я был доволен, что все получается так гладко.

За последние несколько месяцев я несколько раз встречался с Редом Дорфманом — правда, друзьями мы так и не стали. Иногда, когда я по делам своей компании приезжал на Западное побережье, меня навещал Джек Руби. Он покидал свои притоны в Далласе, чтобы собственноручно передать мне материалы, изобличающие преступную деятельность Дэйва Бека. Разумеется, Руби не знал, что находится в пакетах, которые он мне передавал, и это его раздражало, как, впрочем, и то, что он вынужден был оставлять “своих девочек” без присмотра. Обычно мы встречались на пустынных автостоянках, и эти встречи длились всего несколько минут, но он все же успевал рассказать мне, как тяжело в Далласе управлять проститутками, а также гордо докладывал о том, какие у него прекрасные отношения с полицией. Я не получал особого удовольствия от общения с потным Джеком Руби, но, честно, говоря, встречаться с ним было не так противно, как с его шефом, во всяком случае, не так опасно.

Время от времени я задавал себе вопрос, зачем я связался с этой совершенно не подходящей для меня компанией. Сейчас я понимаю, что тогда мне просто стало скучно жить. Денег у меня было сколько душе угодно, мой брак с Марией потерял для меня всякую привлекательность (впрочем, и для нее тоже), я добился положения “старейшины” в своей компании и к тому времени окончательно понял, что для Мэрилин я навсегда останусь не более чем другом. Играя роль посредника между Джеком Кеннеди и силами зла, я испытывал острые ощущения; нечто подобное происходит с человеком, когда он влюблен. Сегодня могу сказать: лучше бы я тогда завел себе любовницу.

Раза два мне пришлось общаться с непосредственными подручными Хоффы. Эти встречи устраивались лишь в случае крайней необходимости и проходили в обстановке строгой секретности. Накануне слушания я организовал свидание Бобби с Хоффой — хотя в глубине души был против этого, — чтобы оба они имели возможность присмотреться друг к другу. Для Хоффы эта встреча стала своего рода репетицией перед публичным допросом.

Я был больше обеспокоен тем, как поведет себя на слушании Бобби, а не Хоффа. Бобби прекрасно знал, что в этом забеге все призы распределены заранее, но ему такая идея вовсе не нравилась, и я боялся, что, переступив линию старта, он попытается выиграть все призы до последнего. Джек, как обычно, не сомневался, что все пройдет так, как задумал он.

— Когда состоится великое событие? — спросил я.

— Летом. Надо же, из всех месяцев выбрали август, черт побери! Это время я обычно провожу в Кап д'Антиб… Ты непременно приезжай на слушание, как-никак ты сыграл в этом деле огромную роль.

Мне вовсе не хотелось проводить август в Вашингтоне, но предложение было заманчивое. У меня было такое чувство (которое, впрочем, нельзя было назвать предчувствием), что это слушание будет иметь историческое значение, во всяком случае, для семьи Кеннеди.

Но так уж случилось, что репортажи о конфронтации между Джимми Хоффой и Бобби Кеннеди отступили на второй план перед событием гораздо более значительным для большинства людей. Все газеты пестрели заголовками об очередной трагедии в жизни Мэрилин Монро.

— Когда мы увидели этих рыб, я сразу поняла, должно случиться что-то ужасное, прямо там, на пляже в Амаган-сетте.

Мы с Мэрилин сидели за дальним столиком в кафе под названием “Трещина в стене”. Это небольшое кафе находилось на Первой авеню, недалеко от дома № 555 по Пятьдесят седьмой улице, где жила Мэрилин. Ни Стэнли, владелец кафе, ни его жена, сидевшая за кассой, ни официантка — никто не узнал Мэрилин. А может, они просто привыкли, что знаменитости, наведывающиеся к ним в кафе, не любят, чтобы их узнавали. Грета Гарбо жила неподалеку и часто приходила сюда завтракать. У Мэрилин было осунувшееся лицо, глаза казались огромными, как у людей на картинах Дэя Кина. Недели две назад в Амагансетте она почувствовала страшную боль и ее срочно доставили в больницу в Нью-Йорке. Врачи определили, что у Мэрилин внематочная беременность, и ее немедленно прооперировали, поскольку, как сообщили на следующий день бульварные газеты, она находилась “в смертельной опасности”.

— Что это были за рыбы?

— Они валялись прямо на берегу. — Мэрилин широко раскрыла глаза, как бы заново представляя себе эту сцену. — Понимаешь, рыбаки вытащили на берег сети и стали освобождать их от рыбы, а ту рыбу, которая не годилась для продажи, они просто отбрасывали. Морские петухи? Что-то в этом роде?