Никогда не связывайтесь с животными. О жизни ветеринара - Стил Гарет. Страница 5

В первый день моего ТБ-тестирования на ферме у мистера Дженкинса присутствовал государственный ветврач из Министерства сельского хозяйства Северной Ирландии. Поскольку хозяйство находилось в том районе страны, где риск туберкулеза был невысок, то и анализы здесь делали раз в четыре года. Весь процесс проводился расслабленно, ожидалось, что пробы будут чистыми, а мы просто выполняем формальную процедуру в ответ на требования правительства. Бен, госслужащий, казалось, был настроен именно так.

Животные находились в сарае, в котором из одного угла шел коридорчик, специально огороженный заборчиками для прогона животных по одному. Из общего загона животное прогонялось по коридору, оттуда попадало в тесное стойло, где мы могли его удержать и провести необходимые манипуляции. На ферме была еще пара подсобных рабочих, которые помогали управиться со стадом. Бен присутствовал для осуществления общего надзора, и ему не требовалось даже пальцем шевелить. Но что-то на него нашло, и то ли из благородства, то ли от скуки он предложил мне помочь заполнять бумаги. Я выкрикивал номер с бирки на ухе животного и толщину кожной складки с обоих участков туберкулиновой пробы. Он любезно проставлял цифры в соответствующие клеточки. Мистер Дженкинс принимал минимальное участие в нашей работе; на его взгляд, мы лишь мешались у него под ногами, но он предпочитал вежливо отмалчиваться. Тем более что в первый день никаких результатов еще нет. Они появятся на четвертый.

Мой второй визит разительно отличался от первого дня. Скот находился в том же сарае, но заборы для коридора, загон, бокс – все это исчезло. Мистер Дженкинс встретил меня один, и настрой у него с самого начала был более чем агрессивный. Сперва он попытался убедить меня вообще не подходить с осмотром к животным.

– Я сам всех осмотрел, – сказал он. – Ни единого комочка.

Такое начало разговора не было необычным. Часто оно сигнализировало о переживаниях хозяина относительно конечного вердикта. Но не в этот раз.

– Ну что же, хорошо, – ответил я. – Значит, быстро управимся.

Я старался не усугублять, но работу мне все равно придется сделать.

Следующим трюком, на который пошел мистер Дженкинс, когда понял, что меня не разубедить осматривать животных, стало то, что он начал откровенно вставлять палки в колеса. Когда я зашел в сарай, то тут же увидел отсутствие необходимых приготовлений. Никаких подмостков, коридорчиков, скот гуртом стоял за общим забором высотой в метр. В стаде было голов 40, и все они жевали сено за забором.

– Ну вот, видите, ничего у них нет, – сказал он.

– Да, надо только поближе посмотреть. Где загон? – поинтересовался я.

– Ах, ну да, мы все перевезли на другую ферму, там надо скот обработать от червей; и времени не было назад все привезти, – ответил он. Было заметно, что у него на губах скользнула усмешка.

– Ну, мне надо лично все проверить. Уверен, что вы не ошибаетесь, ну вы же сами знаете все эти формальности.

– Проблем нет, вон они все стоят, проверяйте, – и опять на лице возникла ухмылка.

Он прекрасно знал, что протокол анализа требует, чтобы каждое животное было осмотрено индивидуально и замеры были сделаны на каждом участке, где ставилась проба. Мистер Дженкинс уже не выполнял свои обязательства. От него требовалось предоставить адекватные условия и персонал для проведения контрольного осмотра. Я мог бы отказаться проводить проверку, позвонить в соответствующий правительственный департамент и поставить их в известность о противодействии проверке. И тогда это будет уже не моя проблема. Но вместо этого я позволил нарастающему глухому раздражению внутри меня взять надо мной верх. Я взял бумаги с данными от первого дня, прихватил кутиметр и решительно направился к коровнику. Папку с бумагами я заткнул за пояс, а кутиметр крепко зажал в руке. Шариковая ручка – мое самое главное оружие, разящее больнее, чем самый острый меч, по мнению тех, кто никогда не участвовал в битвах на мечах, – находилась у меня в нагрудном кармане. Там же был и карандаш. Влага и ручки часто не уживаются. Плюс ко всему я еще захватил спрей с оранжевой краской, чтобы помечать животных: так мне будет легче отделить тех, кого я уже осмотрел, и добраться до тех, кто смог увильнуть от осмотра.

Я залез на забор и уже было перекинул на ту сторону ногу.

– Вы что делаете? – в изумлении воскликнул мистер Дженкинс.

– Хочу провести осмотр, – ответил я.

Животные сбились в плотную группу в отдалении. Ни одно из них не желало иметь со мной дело; ну, прям как в школе. Мне это напомнило, как на школьном дворе все меня сторонились. Спрыгнув с забора, я неловко приземлился и ударился. Было больно, но ничего страшного. Надо было постараться устоять на ногах: если я упаду на землю посреди коров, то это может быть очень опасно. Стоит мне попасть им под копыта, они меня тут же затопчут, а выбраться назад будет нелегко. А если они запаникуют, начнут лягаться и вообще станут буйствовать толпой, тогда точно покалечат, и мне несдобровать.

У меня возник план. Животные собьются в кучу в углу коровника, повернувшись ко мне задом. Это их естественная реакция на угрозу извне. Такое поведение позволяет стаду максимально сохранить поголовье и успешно использовать против врага доступное им оружие. Сбившись в углу в кучу, задом к нападающему, животные тем самым защищают свои самые уязвимые места, да и под угрозу атаки попадают лишь те, кто на самом краю. Также у них наготове самая мощная защита в виде двух крепких задних ног, от удара которых можно получить серьезные увечья. Я решил, что зайду сбоку, вплотную к первому с края животному. Подберусь с левой стороны и буду стараться придвинуться к шее, но не сильно заходя вперед, а то корова сдаст назад и отбежит от стада. Я постараюсь встать сбоку от нее и дотянуться рукой до шеи. Если почувствую, что там узлов нет, то тут же помечу ее краской и попытаюсь отогнать. Если же почувствую, что узлы на шее есть, тогда придется постараться и замерить кутиметром, записать результат и только после этого поставить на ней оранжевую метку, чтобы впоследствии понимать, проверял я это животное уже или нет.

У некоторых коров были рога, тяжелое вооружение в их антиветеринарном арсенале. Крупный рогатый скот очень умело бодается. Когда я дотягивался до шеи, они косились на меня одним глазом. Видя, что я еще недостаточно к ним приблизился, они просто молча наблюдали за моими телодвижениями до тех пор, пока я не пересекал зону их атаки. Один быстрый кивок в мою сторону – и вот я уже нанизан на острый рог. Крайне болючи удары маленьких твердых рожек. Большие острые рога – это сразу смерть. Даже когда корова стоит в боксе и голова ее закреплена, все равно ее рога представляют угрозу. Со временем я выработал технику, как защититься от таких атак. Я протягивал руку и обхватывал рог у основания, крепко сжимал его, как руль, чтобы большой палец смотрел в сторону головы. Таким образом у меня был хоть какой-то контроль и небольшой шанс вовремя увернуться от удара. Если я промахивался и не успевал схватить рог, то по крайней мере мог прикрыть лицо рукой и защитить глаз от острого кончика рога.

У первой пары коров реакции на туберкулез не было. Я обернулся, чтобы крикнуть об этом мистеру Дженкинсу, но его поблизости не было. Полагаю, если бы в сарае в конце дня обнаружили мой истерзанный, затоптанный и смешанный с навозом труп, то он бы сказал, что ничего не знал о моем визите. Когда я добрался до шеи третьего животного, причина агрессивного отношения ко мне мистера Дженкинса четко обозначилась. Точнее, приобрела форму огромного комка на нижнем втором участке пробы, приблизительно размером с пол-яблока. Верхний же участок имел минимальную припухлость. Как уже говорилось в предыдущей главе, верхний участок прививается птичьим туберкулином для контроля. Нижний участок привит бычьим туберкулином, на этот туберкулез мы как раз и проверяем. В обоих пробах применяется туберкулин, то есть очищенный белок, который стимулирует иммунную реакцию организма. Стимул похож на тот, что генерируется самим патогеном. Утолщение кожной складки на верхнем участке показывает, что организм был подвержен птичьему туберкулезу, то есть Mycobacterium avium. Утолщение на нижнем участке говорит о наличии Mycobacterium bovis, или коровьего ТБ. Туберкулез у коров является зоонозным, то есть он может предаваться людям.