Оперативный псевдоним - Корецкий Данил Аркадьевич. Страница 60

– Есть, – как и положено, ответил дежурный. Его дело выполнять приказ. Но и дежурный, и сам Савушкин понимали: найти в десять вечера, в период проведения специальных общегородских мероприятий трех свободных сотрудников и машину – дело не такое простое. На него может уйти и час, и два, и три... К тому же милиционер, участковый или опер, стрелявшие из автомата на полигоне раз в год, не идут ни в какое сравнение с бойцами спецподразделений, имевшими серьезный боевой опыт.

Но подполковник сделал все, что от него зависело. И хотел сделать даже сверх того. Он снова нажал клавишу дежурной части.

– Автомат и бронежилет ко мне в кабинет. Я тоже поеду в случае чего.

– Есть, – невозмутимо отозвался дежурный.

В чебуречной было темно: любой огонек мог демаскировать засаду. Макаров пробрался в зал и лег на пол справа от входной двери, положив рядом тридцатидвухсантиметровый «кипарис» со сложенным прикладом. Рожков и Петров остались на кухне, майор поручил напарнику стеречь люк в сарай, пока сам говорил с райотделом. Больше расположиться негде, потому что в подсобке лежали убитые. Рожков только на миг включил фонарь, но увиденная страшная картина так и стояла перед глазами Петруши. Помещение наполнял кисловатый запах, который мог равновероятно исходить либо от прокисшего теста, либо от трупов. Опытный Рожков предполагал первое, рыжий лейтенант – второе. Время от времени он издавал рычащий звук, сдерживая рвоту. Когда-то каждый молодой должен пройти обкатку серьезным испытанием. Петруше не повезло: к обычному для первой засады страху добавлялось обычное отвращение к трупам. Сочетание сразу двух неблагоприятных факторов и множественность трупов делали испытание особенно жестким.

– Пятый, я – Второй, как слышите, прием, – прорвался сквозь хрипы и шипение голос Савушкина.

– Второй на связи, вас слышу.

– СОБР и ОМОН задействованы в городской операции, я собираю резервную группу райотдела. Если кто-то появится, дайте сигнал голосом или тоном.

Ориентировочное время прибытия – восемь минут. Как поняли, прием.

– Вас понял, конец связи.

Рожков сдержал ругательство, чтобы еще больше не пугать лейтенанта.

Если кто-то появится, все решится за две-три минуты. Или засада их задержит, или они уйдут. Может быть и по-другому: они покрошат засаду, или засада положит их... Последнее маловероятно. Милиция не приучена стрелять первой, а начавший вторым всегда проигрывает. Да и вообще, если начнется заваруха, то надежда только на себя да на капитана.

– Стрелять не побоишься? – тихо спросил начальник УРа.

– В людей? Не знаю... Наверное, побоюсь, – невнятно ответил рыжий.

– Ну и дурак! – грубо сказал Рожков. – Тут как в бою – или ты в яме, или он! На кладбище хочешь?

Ответа не последовало.

– Чего молчишь?!

– Я не молчу... Я головой помотал...

– Лучше яйцами помаши, пока тебе их не отстрелили! Если начнется – мочи как только можешь и ни о чем не думай! Ни о гестапо, ни о прокуроре! Об одном думай – чтобы своих не покрошить да в посторонних не попасть! Понял?

– Понял, – уже уверенней ответил Петров. Грубый тон привел его в чувство.

– Автомат на предохранителе?

У них были обычные «АКМ» с исцарапанными деревянными прикладами.

– Да.

– Отщелкни вниз, до конца. А то переклинит мозги и забудешь. А передернуть никто не забывает – тут рефлекс железный...

Наступила тишина, даже рыжий перестал рычать.

– Холодно, – проговорил он, чтобы разбавить гнетущее молчание.

– Если бы было жарко, пришлось бы сидеть в противогазах. Что лучше?

Лейтенант не успел ответить. Тихий посвист Макарова известил о появлении тех, кого они ждали. Рожков дважды нажал тон-вызов и отключил рацию – теперь она ничего не решала.

Ко входу подъехал «рафик», выкрашенный в защитный цвет с красными крестами на бортах и на задней двери кузова – военная медицина. На другой стороне Богатого спуска остановились два джипа.

Так неблагозвучно называют сотрудники службу собственной безопасности. Из микроавтобуса вышел человек, в котором Лапин, если бы он находился здесь, узнал бы четвертого мужчину с последней вечеринки Рубена. Но теперь тот был одет в милицейскую форму. К нему присоединился второй милиционер, а потом и два парня в белых халатах с хищными лицами и зажатыми в зубах по-зековски изогнутыми «беломоринами».

Парни достали носилки, а милиционеры спокойно поднялись на крыльцо, и «друг» Рубена принялся по-хозяйски отпирать замок. Из джипов за происходящим наблюдали авторитеты тахировской группировки. Кондратьев первым вылез наружу и подал знак остальным, решив, что впечатление будет полнее, если они увидят картину в первозданном виде.

Замок открылся, милиционеры зашли внутрь, следом проскользнули парни с носилками. Кондратьев, сделав приглашающий жест, вежливо пропустил Керимова, Ибрагимова и Кулиева, а Гуссейнову заступил дорогу и вошел сам.

Макаров лежал у стены за створкой двери, в темноте его видно не было, но капитан понимал, что будет обнаружен в течение минуты. Обилие людей смутило его: втроем можно перестрелять десяток человек, особенно если начать первыми, но бескровно задержать их вряд ли удастся. Только если испугаются оружия, но сейчас все прут на стволы не задумываясь, пока хоть один не получит пулю... Пожалуй, с этого надо начинать – дать очередь под ноги, кого-то зацепить. Тогда, может, и лягут...

В зал зашли Гуссейнов, Тагиров и еще двое, они сдвигали столики, опрокидывали стулья, но не смотрели по сторонам – их внимание было обращено вперед, в подсобку. Откуда тут столько народа? Непохоже, что это преступники собираются вывозить трупы! Может, кто-то позвонил в милицию и прибыла опергруппа с начальством и понятыми? Плохо, что он ничего не видит...

Рожков тоже ничего не понимал. Он ожидал двух, ну трех, в крайнем случае четверых! А тут целая толпа, не таясь и не скрываясь... Что-то не то!

Луч фонаря обежал подсобку, высвечивая один труп за другим.

– Всем видно? – громко спросил Кондратьев. – А почему тут темно?

– Это я пробку вывинтил, – один из «санитаров» подошел к электрощитку, взобрался на табуретку.

Одновременно во всех помещениях: в кухне, подсобке, зале, – вспыхнул свет. Он проявил оттенки смерти – трупные пятна, застывший на лицах ужас, брызги и потеки крови. Картина стала еще ужаснее. Но рассматривать ее не было времени. Рожков передернул затвор, и характерный металлический лязг больно ударил по нервам двенадцати человек.

– Милиция! Всем лечь! – рявкнул майор, для убедительности поводя стволом, но черный зрачок автоматного дула зацепился за милицейскую форму – незнакомый старший лейтенант спокойно смотрел на начальника УРа.

– Ложись, милиция! – закричал сзади Макаров, тоже дергая затвор, но и девятимиллиметровый глаз «кипариса» наткнулся на коллегу в звании капитана.

С грохотом упал с табуретки «санитар», все остальные сохраняли полное спокойствие и невозмутимость.

– Ни вас, ни нас не предупредили, выходит? – спросил старлей. – Ну и мудаки! Еще не хватало перестреляться!

Именно так должен был реагировать любой милиционер в подобной ситуации.

– Откуда вы? – резко спросил Рожков, не снимая напряженного пальца со спускового крючка. – Фамилия?

Когда менты попадаются в столь сомнительной ситуации, веры им нет.

Разбираться должны другие, официально действующие и всем известные должностные лица – дежурные, начальники, кадровики.

– Мельников, полк ППС. Нас прислали проверить заяву...

Он говорил, как настоящий сотрудник.

– Петров! – не оборачиваясь, крикнул майор. – Ты живой?

– Живой... – отозвался рыжий лейтенант.

– Запроси дежурного по городу. Пусть пришлет машину для разбора.

– Есть, – вяло ответил Петров. Затрещала рация.

– А это кто такие? – продолжал опрос начальник УРа.

– Они и позвонили в город. А сами ждали здесь...

В глазах Мельникова плеснулся страх, и обостренным восприятием Рожков понял, что это ряженый, скорей всего из бывших ментов, знающий основы службы.