Основная операция - Корецкий Данил Аркадьевич. Страница 64

— Я их всех, гадов, перебью! Издевались, оскорбляли… Ждите моего знака. И сразу — вперед!

Паганель вошел в роль суперагента и не подозревал, что у него практически нет возможности выжить. Но обезвредить пульт он мог. А больше от него ничего и не требовалось.

— Да, если спросят — где пил, скажи: «С ребятами».

Васильев напоследок хлопнул очкарика по плечу и, выпустив в туннель, смотрел вслед. В призрачном зеленом мире, чуть покачиваясь, двигалась по пути в один конец призрачная нескладная фигура. Камикадзе, стартовавший в последний полет. Но майор не испытывал угрызений совести: и у него с группой имелось не очень много шансов уцелеть.

— Раз — предохранитель, два — курок! — бормотал наушник. Васильев подумал, что, отдав свой радиомикрофон, он для товарищей стал немым. Это могло вызвать серьезные осложнения, но сейчас заботило совсем другое.

Паганель шагал дерганно, словно кукла. Им руоводила не собственная воля, а гипнотизирующее обаяние личности майора Васильева и умело использованный тем алкоголь. «Робот для разминирования», — подумал Васильев. Но аналогия, к сожалению, была чисто внешней. Если бы за зеленой фигуркой тянулся провод управления — тогда бы продолжал действовать оператор и шансы на успех резко возросли бы. У всех. Но чудес не бывает. Майор сделал что мог и даже больше. Теперь все зависело от никчемного слизняка, пытающегося сыграть серьезную мужскую роль.

Обратный путь показался Бобренкову долгим. Доза спиртного сделала свое дело: он чувствовал, что сумеет застрелить этого наглого кавказца, всячески унижавшего его достоинство и даже сравнившего с проститутками. Вспомнился какой-то старый фильм: отважный партизан в землянке среди переодетых предателей, миг — и перевернут ногой стол, выхвачен из галифе наган — бац, бац, бац! И герой обыскивает трупы в поисках важных документов. И он вполне может так поступить! Он не станет стрелять в спину, наоборот… «Повернись лицом к смерти, гад!» — всплыла в сознании хрестоматийная фраза.

На сером бетоне под ногами Паганель заметил несколько проводов. Раньше их здесь не было. У «штабной» палатки царило оживление, но оно оказалось не связанным с его отсутствием. Несколько фонарей осветили подошедшего и равнодушно погасли.

— Вот пусть ученый послушает, — глумливо прогнусавил кто-то.

— Ильяс сейчас на всю Москву говорит, — гордо пояснил Алик. — На всю Россию! Во всем мире услышат. Ребята телевизор принесли, посмотрим, что про нас покажут…

— Ты что, ишак, помогать не захотел? — грубо спросил простуженный голос и невидимая рука толкнула Паганеля в грудь.

Горячие пальцы крепче сжали взмокшую рукоятку. Сейчас он вполне был способен нажать на спуск. Но не время!

— Отвяжись! Меня Ильяс за другим посылал!

— Ты его адъютант, да? А где ты вообще был? Мы прошли, тебя не видели!

— Смотреть хорошо надо. В сторону отошел отлить…

— На ноги не попало? Что-то ссаками завоняло! — он попал в точку, кровь прилила к лицу Игоря. Раздался гогот. Новое развлечение перекрывало происходящее в палатке.

— Это сперма, — вмешался Алик. — Он у Ильяса адъютант по блядям: строит, перекликает, разводит. Ну и сам поддрачивает.

Теперь загоготали все бандиты.

— Баб мне привезли, — обиделся Паганель. Не то чтобы он считал Алика другом, но все же… — Захочу — вы все дрочить будете!

Это вызвало новую вспышку гогота. Алик наклонился, принюхиваясь.

— А где это ты вмазал?

Мысли ворочались, как тяжелые жернова. Паганель бы не сообразил, что ответить, если бы не инструкции Васильева.

— С ребятами, — столь же универсальный, сколь и обтекаемый ответ вполне удовлетворил Алика. Он вообще был неплохим парнем: говорил по-человечески и высказывал вполне понятные нормальному человеку мысли. Но Бобренков знал, что это ничего не значит — стоит Бузуртанову мигнуть, и Алик пристрелит его, даже не спросив за что.

— …таково последнее справедливое требование нашего народа, — донеслось из палатки. — И мне, Ильясу Бузуртанову, доверено добиться его выполнения!

— Теперь Ильяс знаменитей Магомета станет, — сказал кто-то.

— Придумал тоже… Магомет приказал — Ильяс сделал. Почему знаменитей?

— Все, кино кончилось. Давайте расходитесь, он базара не любит, — распорядился Алик. — Идите на посты, в «казарму»…

Щелкая зажигалками, прикуривая и переговариваясь на ходу, темные фигуры направились в конец туннеля. Бобренков отодвинул брезент и вошел в палатку.

— Слышал, как я выступал? — спросил Бузуртанов. Он сидел перед блестящим студийным микрофоном, складывая листок с машинописным текстом, и явно был доволен собой.

— Слышал… — тихо ответил Паганель. Что-то изменилось. Надо было войти сюда сразу. Сейчас запал прошел. Освещенная одним фонарем палатка уже не казалась похожей на землянку, где он собирался совершить свой подвиг. И бесшабашного подъема духа не осталось, только физическая составляющая опьянения — сонливость и вялость.

Готовый к смертельному броску, Васильев по тону понял, что его подзарядка иссякла и робот перешел на собственный личностный ресурс. А значит, все пропало…

— Ну и как? — Ильяс ждал восторгов или, по крайней мере, похвалы. Но услышал другое.

— Ты говорил, что я блядь, да? — Паганель подстегнул себя, потому что еще минута, и он вообще ничего бы не смог сделать. — Что я не могу убивать?

Большой палец бесшумно сдвинул предохранитель.

— Говорил, — блестящие, чуть выпуклые глаза пристально уставились на напряженного Паганеля. Тот понял, что Васильев был прав — выстрелить в лицо гораздо труднее.

— И что дальше? Напился и хочешь со мной подраться? Давай лучше с Лолой и Машкой… — Бузуртанов зевнул и отвернулся, нашаривая бутылку.

Камикадзе потащил из кармана чугунную руку. Пистолет весил не меньше пуда. До спины врага было метра полтора. Указательный палец одеревенел и не слушался.

— Налить тебе или хватит?

И вся рука до плеча онемела. Человек не может сделать то, чего сделать не может.

— Что молчишь? — Ильяс обернулся и увидел оружие. — А-а-а… Ну давай!

Он даже не испугался, по крайней мере не выказал страха. Паганель почувствовал себя попавшимся на непростительно гадкой проделке мальчишкой. Впереди ждало лишь одно — суровое наказание. И только если покаяться и хорошо попросить прощения, можно надеяться на смягчение кары… Он был готов бросить пистолет, но в это время раздался дикий пронзительный визг. В темном углу, накрытая одеялом, лежала Лола. Очевидно, она недавно приняла дозу и сейчас вынырнула из сладкого забытья.

— Я-я-я-а!! — крик наполнял палатку и весь туннель, давил на психику и требовал немедленно заткнуть широко раскрытый рот. К руке вернулась чувствительность, он чуть развернул корпус, переводя прицел.

Одеяло отлетело в сторону, Лола вскочила.

— Я-я-я-а!

Она была в обычном рабочем наряде: поясе и драных черных чулках. Ствол перечеркнул округлые белые груди. Боковым зрением камикадзе увидел вдвигающегося в палатку Алика. С плеча тот снимал автомат. Крик оборвался, и Лола быстро легла на спину, будто кто-то дернул ее сзади. Указательный палец тоже обрел гибкость и раз за разом нажимал спуск, но выстрелов слышно не было. Камикадзе понял, что дело происходит во сне, оттого и намешано столько странных событий. Он улыбнулся Алику и Ильясу, ему предстояло проснуться, а им оставаться в злом неприятном мире.

— Да-да-да! — подтверждающе ударила короткая очередь, острые, пробивающие рельс пули рванули мягкое тело, и все сны закончились навсегда.

— Чего это он? — спросил Алик. — За что бабу-то?

— Мудак, при чем здесь баба! — Ильяс бросился к сейфу и торопливо стал тыкать ключ в замочную скважину. — Где он взял пистолет?! Бесшумный пистолет! Тревога! Приготовить гранаты! Я сейчас взорву к шайтану весь город!

Он извлек пульт за три минуты. За это время Васильев с группой откатился на достаточное расстояние, и разрывы полетевших во все щели и проходы гранат не причинили им вреда. Но за спиной что-то сыро чавкнуло, и коридор дохнул спертым, с запахом тротила воздухом.