Основная операция - Корецкий Данил Аркадьевич. Страница 65

— Обвал! — крикнул Васильев и витиевато выматерился. Хотя микрофон личной связи лежал на трупе Бобренкова, все члены группы его прекрасно услышали.

Чем выше ранг государственного деятеля, тем разветвленное и сложнее комплекс мер обеспечения его безопасности. Областного губернатора охраняют как единичное тело меньшей или чаще большей комплекции. На уровне министра в круг охраняемых персон, кроме него самого, входят и совместно проживающие члены семьи. У президента или премьера охраняют всех домочадцев — и жен, и детей, и внуков, и правнуков, ежели таковые появятся. Поэтому когда первая леди рассказывает о своих походах по магазинам, то она, мягко говоря, фантазирует, лакирует образ, подгоняя его под стандарты, понятные миллионам телезрителей, которые являются, между прочим, и потенциальными избирателями.

Ну что ей делать в магазине? Можно, конечно, заглянуть для интереса, вызвав обычную в таких случаях волну паники и холуйской показухи, сорвав на полдня работу торговой точки и прекратив движение на прилегающих улицах. Но дальше-то что? Демонстративные покупки, призванные показать, будто кремлевские небожители ничем не отличаются от простых смертных, бесполезны, они не имеют обычной сладости и не приносят удовлетворения.

Потому что небожители не едят отборные помидоры и салями из Елисеевского, не носят рубашки и штиблеты из Петровского пассажа, не бреются электробритвами из ГУМа: продукты могут быть отравлены, вещи пропитаны ядом, а электроприборы — замыкать на корпус. Не обязательно умышленно, с целью убийства: экологические просчеты, технологическое разгильдяйство и производственные ошибки встречаются гораздо чаще и хотя по тяжести последствий зачастую не отличаются от террористических актов, но настигают именно рядовых граждан. И пить молоко с пестицидами или радионуклидами — тоже привилегия простого человека, хозяина своей страны. Буренка, поящая политическую элиту, пасется на особых пастбищах, а по линии здоровья и благонадежности проверена до седьмого колена, так же как и те люди, которые ее обслуживают.

Итак, если исключить рекламные цели, небожителям нет нужды ходить по магазинам. Все необходимое доставят на дом в упакованном, аппетитном, а главное — самом безопасном виде. Этим испокон веку занималось Девятое управление КГБ СССР, а в новые времена — Главное управление охраны. Но семью Верлиновых эти организации не обслуживали. Валентина Семеновна через день сама отправлялась за хлебом насущным. Она не обладала телевизионной известностью, и никто не обращал внимания на пятидесятидвухлетнюю женщину, сохранившую нерасплывшейся когда-то очень стройную фигуру. Никто, кроме двух молодых мужчин характерной южной внешности: смуглые лица, орлиные носы, смоляные усики и живые черные глаза, следовавших буквально по пятам на протяжении всего маршрута.

Они стояли за Валентиной Семеновной в булочной, заходили в овощной, долго ждали у молочного, пока она выбирала сливки для внука: Борька был привередлив в еде. Когда женщина, нагруженная двумя объемистыми сумками, переходила дорогу, южане подошли сзади.

— Извините, мы от Валерия Антоновича, — с легким акцентом произнес один. — Он просил срочно привезти вас к нему.

Рядом притормозила черная «Волга», дверцы раскрылись будто сами собой. Все это выглядело убедительно для любой женщины. Но не для той, которая тридцать лет прожила с сотрудником спецслужбы.

— Подержите сумки! — уверенно то ли попросила, то ли приказала она, всучила каждому сковывающий движения груз, а сама шагнула к машине, но вместо того, чтобы сесть в нее, резко захлопнула дверцу и бросилась бежать.

— Нападение! Помогите! Позвоните в милицию!

Кричала она именно то, что нужно кричать в таких случаях, чтобы привлечь внимание прохожих и деморализовать нападающих. Еще пять лет назад усачи прыгнули бы в автомобиль и умчались, посчитав операцию сорванной. Но пять лет прошли, повальная вседозволенность и безнаказанность развратили до мозга костей преступников и полностью уничтожили гражданскую активность населения. Если надо затолкать бабу в машину, то какая разница — происходит дело в безлюдном лесу или на тысячелюдной Тверской! Южане бросились в погоню, быстро настигли добычу и, не обращая внимания на окружающих, затащили ее в «Волгу». Взревел мотор. Воспитанные новой действительностью люди безучастно шли по своим делам, некоторые остановились поглазеть и двинулись дальше, когда бесплатное представление закончилось. Никто не сделал попытки записать номер, и ни один никуда не позвонил.

У генерала Верлинова выдался очень напряженный день. Он сидел в своем кабинете за важной беседой с неприметным, начавшим толстеть человеком лет шестидесяти двух — бывшим сотрудником института одиннадцатого отдела. Старые работники помнили, что его фамилия Лыськов и до ухода на пенсию он занимался подземными лодками — направлением, впоследствии признанным неперспективным. Секретарь получил приказ никого не впускать и ни с кем не соединять, но выполнить его так и не смог. Вначале в приемную ворвался взволнованный Васильев, и чрезвычайность его дела легко определялась даже по внешним признакам: он был весь в грязи и не снял подземного снаряжения и боевой амуниции. В таком виде к начальнику Службы не приходил еще никто.

Но чрезвычайность сообщения майора не перевесила важности разговора с Лыськовым: генерал только на пять минут вышел в приемную, выставив секретаря и охранника, переговорил с Васильевым, после чего вернулся в кабинет.

— Я не могу ничего гарантировать, — продолжил объяснения пожилой человек, растерянно разводя руками. — Изделие находится в земле более года, его техническое состояние мне неизвестно, способ активации не определен, прямого доступа нет…

— Только что я получил сообщение, которое просто обязывает вас дать гарантированный результат! — жестко сказал генерал. — Работа будет оплачена, возможно — и возможность довольно высока — отмечена наградой. Ресурсы, приборы, материалы будут предоставлены в необходимом объеме. Можно экспериментировать: отрицательный результат не принесет вреда, а положительный — решит задачу. Срок — от двух до десяти часов.

— Сколько? — не поверил Лыськов.

— Крайний срок — двенадцать.

— Да, я просто отвык от вас за три года, — слегка усмехнулся тот, но по выражению лица и глаз было видно, что он уже думает над проблемой. Значит, не так уж и отвык. — Мне нужны люди из моей группы. Хотя бы Самохин, Князев и Лавров.

— Найдем, привезем, — кивнул Верлинов.

— Просто отвык, — повторил пенсионер. — Честно говоря, мне бы не хотелось возвращаться ко всему этому. Знаете почему?

— Давайте отложим разговор о моральных проблемах на потом. Хорошо?

В кабинет без стука вошел секретарь. Выражение лица у него было каким-то странным.

— Возьмите городской телефон, товарищ генерал.

— Я же сказал — ни с кем!

— Возьмите телефон, товарищ генерал, — секретарь отвел глаза в сторону. Чувствуя, как холодеет под ложечкой, Верлинов снял трубку. У него была отменная интуиция.

— Верлинов.

— Слушай внимательно, генерал, и запоминай, — напористо и уверенно приказал грубый мужской голос с едва различимым южным акцентом.

Холод превратился в лед. Болезненно жгучий, наждачно-шершавый и остро колючий. Никто и никогда не звонил по этому номеру, чтобы произносить такие слова и таким тоном. Да и сам номер мог знать только очень ограниченный круг лиц из высшей государственной номенклатуры. Там говорят обтекаемо-вежливо, даже когда речь идет о самых крайних вещах: отстранении от должности, предании суду и иных неприятностях. Развязный голос, ворвавшийся в систему спецкоммуникаций «с улицы», нес угрозу совсем других крайностей.

«Борька или Валя, — сразу же подумал Верлинов, и ледяной отросток уколол в сердце. — С чем связано? Только с ядерным ультиматумом. Хотят, чтобы я сидел тихо. Значит, „чехи“… Больше некому!»

— Знаешь, где твоя жена?