Основная операция - Корецкий Данил Аркадьевич. Страница 93
На такой скорости и высоте невозможно разглядеть не только отдельного человека, но целые города, больше того, невозможно даже вспоминать о той далекой, нереальной сейчас земной жизни. Здесь свои радости, и основная — упоительное ощущение нечеловеческой мощи и полной свободы. Пилот чуть шевельнул педалями, едва качнул штурвал, самолет накренился и теперь рассекал пространство, стоя на крыле. Еще несколько легких движений, и машина перевернулась брюхом вверх, пилот повис на привязных ремнях, отяжелевшая кровь прилила к голове, но, несмотря на это, истребитель ни на сантиметр не отклонился от заданного курса. Потом «сушка» легла на другой бок и наконец возвратилась в обычное положение.
Десять часов пятьдесят девять минут. Пилот проверяет свои координаты, ошибки быть не должно, ее и нет, он находится в заданном квадрате. На зеленоватом экране электронного прицела появляется голубая пульсация, он подводит черный кружок к основанию пульсирующей линии и нажимает кнопку. Кружок становится оранжевым — знак того, что чуткие приборы наведения захватили цель. Теперь пуск… Летчик нажимает другую кнопку. Под плоскостями взревывают двигатели ракет, они срываются с направляющих, самолет слегка вздрагивает. Все. Задание выполнено.
Накренившись, истребитель описывает пологую дугу и ложится на обратный курс. Через час с четвертью он совершит посадку на одном из подмосковных военных аэродромов. Потом будут почести, награждение и прочая мишура, которая не слишком интересовала пилота. Его захватывал сам процесс полета. Все остальное оставалось на втором плане.
Две ракеты радиоэлектронного наведения класса «воздух-земля» косо пикировали вниз, со свистом разрезая воздух. Магниевые цилиндры длиной сто восемьдесят и диаметром двадцать пять сантиметров были нашпигованы сверхсовременной аппаратурой и мощными зарядами взрывчатки. Захватив цель, они стопроцентно поражали ее с радиусом допустимого отклонения в один метр. Даже если источник излучения выключался, они все равно попадали в место, на котором он находился. Существовала теоретическая возможность, что, отключившись, цель может изменить место нахождения, но, учитывая скорость ракет — двадцать километров в минуту, на практике этой возможностью можно было пренебречь.
За пятнадцать секунд ракеты прошли треть дистанции, покрывавший корпуса густой иней испарился, в густой облачности видимость ноль, но головки наведения не выпускают цель из цепких захватов. Еще пятнадцать секунд, еще треть дистанции, воздух сгустился, возросло лобовое сопротивление, рули стабилизаторов шевельнулись, компенсируя возникающее отклонение. Через девять секунд ракеты вынырнули из белого марева, до земли оставалось чуть меньше двух километров.
Внизу, на ровной, чуть припорошенной снегом площадке горной седловины стояли возле джипа два человека. Хотя враг не мог дотянуть сюда свои грязные руки, в отдалении ждала вооруженная охрана.
— Что-то запаздывают, — недовольно сказал один. В руке он держал предмет, издающий радиоволны, на который ориентировались головки наведения магниевых цилиндров.
Другой хотел что-то ответить, но тут их внимание привлек нарастающий гул, доносящийся из облаков. Оба подняли головы, но звук внезапно исчез: на последнем участке траектории двигатели отключаются за ненадобностью. Головы опустились, и мужчины собирались продолжить разговор — в это время ракеты настигли цель. Две вспышки и два удара грома слились в один. Джип перевернулся, на том месте, где стояли люди, дымилась остывающая воронка.
К шестьдесят девятой параллели на широту экватора спешно стягивались все силы российского флота, находящиеся в прилегающих районах. Стремительно шел от южной оконечности Африканского континента вертолетонесущий крейсер «Могучий», от берегов Индии выдвигался эсминец «Стерегущий», многоцелевая АПЛ «барс», прервав патрулирование в северных широтах, взяла курс на юг. Из Персидского залива подтягивался к нулевому меридиану американский авианосец «Калифорния» в сопровождении ракетного фрегата «Молния». Несущие службу в Атлантике и на Тихом океане подлодки Российской Федерации и США получили приказ на передислокацию и, пренебрегая режимом скрытности, на тридцати пяти узлах неслись к тому же сектору Индийского океана.
Обе стороны делали вид, что ничего экстраординарного не происходит — обычное маневрирование и перегруппировка сил. Но в главных штабах ВМС России и США уже просчитывались варианты поведения в случае, если их суда столкнутся у беглой «барракуды». Собственно, вариантов было два: совместные действия или конфликт. Но Россия за помощью не обращалась, значит, основания для взаимодействия отсутствовали. А конфликтов страны, обладающие ядерным оружием, старались избегать. Так что вопрос оставался открытым.
В это время потерявшая ход «барракуда» беспомощно висела в океанской толще на глубине трехсот пятидесяти метров, разворачивалась течениями и медленно погружалась, потому что веретенообразная форма подводного корабля позволяет сохранять плавучесть и управляемость только в движении. Внутри было темно: Лисков приказал отключить и электроэнергию.
Конечно, центральный пост мог запустить дизель, включить аварийное освещение от аккумуляторов, продуть балластные цистерны и всплыть, но делать это было некому: когда после сумятицы перестрелки наступила темнота, Чижик, Казаков, Яблочков и вахтенный матрос из экипажа исчезли неизвестно куда. Отчаянно матерясь и изрыгая страшные угрозы в адрес всей остальной части человечества, в посту появились трое бандитов, контролировавших носовые отсеки. Теперь здесь собрались все оставшиеся в живых захватчики.
— Надо выковырять этих сук! — рычал крабообразный, с маленькими глазками Виталя. — А то потонем к ебаной матери!
Ощетинившись стволами, шестерка бандитов столпилась у люка в пятый отсек. Вначале Лисогрузов, потом Краб, потом они вдвоем налегали на рычаг кремальерного механизма, но ручка не сдвигалась ни на миллиметр.
— Должна открываться, — налившись кровью, хрипел Лисогрузов. — Там нет стопора…
Но маленький гвоздик между сопрягающимися зубчатыми поверхностями делал свое дело: люк оставался задраенным Наглухо.
— Может, гранатой? — в горячке предложил остролицый, но сам же и ответил:
— Нет, ну его в жопу, еще хуже выйдет…
— Сейчас посмотрим, что тут можно сделать…
Подсвечивая себе припасенным еще на берегу фонариком, Лисогрузов осмотрел центральный пост. Обилие приборов, кнопок, переключателей, вентилей, задвижек, рычагов привело его в замешательство. Конечно же, ни он, ни кто другой из его людей не могли справиться с управлением. Одно дело держать под контролем профессионально работающий экипаж подводников, и совсем другое — составить экипаж из дилетантов, которые когда-то служили на подлодках или даже учились на командира субмарины…
— Ну что? — нетерпеливо спрашивал Краб. — Давай затопим их к ебаной матери! А потом откачаем воду — и дело с концом!
Лисогрузов не отвечал. Затапливать реакторный отсек — совсем не такое простое дело, как думает этот недоумок. И откачивать воду на трехсотметровой глубине… Да и кто сможет управлять реактором?
Он осветил глубиномер. Триста восемьдесят метров!
— Мы тонем, — вырвалась неосторожная фраза. — Без хода эта бочка уйдет на дно!
— Я не хочу!! — пронзительно заорал остролицый, и Лисогрузов сразу понял, что это не просто испуг — это психический срыв, паника, лишающая человека способности руководить своими действиями. — Немедленно наверх! Немедленно! Открыть люки! Воздуха! А-а-а-а!
Несостоявшийся командир слышал про этот страшный невроз, заставляющий несчастного разбивать голову о стальные переборки, отдраивать люки на глубине, убивать товарищей, препятствующих коллективному самоубийству. Болезнь называется клаустрофобия — страх замкнутого пространства. Она бывает врожденной, и тогда матрос никогда не попадет на подводную лодку, чаще невроз развивается вследствие травмирующей ситуации, например, аварии. В подобном случае последствия труднопредсказуемы.