Охота на Князя Тьмы (СИ) - Маш Диана. Страница 44

Я кивнула. Ефим Ефимович, пытаясь впечатлить меня молодецкой удалью, стащил рукавицу, засунул пальцы в рот и издал совсем не соловьиный свист. Даже парящая над нами Алевтина встрепенулась.

— Голубчик, попридержи коней, мы с барышней прогуляться изволим.

Опешивший извозчик натянул поводья. Бросил на меня вопросительный взгляд.

— Действительно, метель утихла. Вечер чудный. А мы с господином Борниковым хорошие соседи, так что все в порядке.

Одарив хмурого мужчину рублем и вежливой улыбкой, я, с его помощью, выбралась из коляски. Проигнорировав неуклюже подставленный локоток покачивающегося спутника, прошла вперед.

— Ефим Ефимович, как хорошо вы помните обед в честь нашей с Сергеем Даниловичем помолвки? — полюбопытствовала я, стоило нам с Бортниковым выйти на протоптанную дорожку, где справа росли высокие ели, а слева — тек наполовину заледеневший ручеек. — Тот самый, где я так неудачно ударилась головой, из-за чего забыла большую часть своей жизни.

Мужчина шел следом. Покачиваясь так, что не умей он ловко пользоваться тростью, в которую вцепился, как в любимую жену, пришлось бы тащить его на спине. А это, при существенном различии наших габаритов, непосильная для меня задача.

— Отчего ж не помнить? Помню, — раздался в холодной тишине его скрипучий голос. — Я, право, выпил тогда лишку, но какое же несчастье… Торжество в самом разгаре, а виновницы и след простыл. Сереженька кинулся искать и нашел. На полу. Без чувств. Испужали вы нас, милая Софья Алексеевна. По сей день душа не на месте.

— Ефим Ефимович, а кроме меня, никто тогда из гостиной не выходил? Ну так, чтобы надолго?

— Да как будто бы нет, — поравнявшись со мной, пожал он плечами. — Однако, к чему ж эти тягостные воспоминания? Было и прошло. Вам, барышня, о жизни семейной заботиться след. А память… память — дело наживное. Я обещал сказать и скажу — напрасно вы, Софья Алексеевна, Сереженьку отталкиваете. Достойнее мужа — не сыскать.

И пальчиком указательным в небо погрозил. Мол — «ай-я-яй, какая негодница ты, Соня». Ну, сейчас начнется. Сереженька и швец, и жнец, и на дуде дудец. И ведь не поспоришь. Кто же в здравом уме с пьяными спорит?

— Простите, Ефим Ефимович, но напрасно или нет — это мы с Сергеем Даниловичем сами решим.

— Сама… сами. Что за младь нынче пошла? Самостоятельные… — он тряхнул головой, и так лихо, что едва не свалился в ближайший сугроб. Благо я успела схватить за предплечье и удержать. — Вы, голубушка, не глядите, что Сереженька горяч нравом. Добрейшей души он человек.

— Дело не в Сергее Даниловиче, Ефим Ефимович. Я охотно верю, что он идеален, просто я…

— Так дело в долгах его покойного батюшки? Тут тоже не об чем беспокоиться. С вашим наследством мы непременно выплатим все, до гроша.

А вот теперь пришла его очередь удерживать меня от падения. Справился Бортников прекрасно. Будто не заметив моего замешательства, все же заставил взять себя под локоток.

Картинка в голове складывалась все отчетливее. Миллионщик оказался липовым. Предложенный брак — мезальянсом. Причина которого была банальнее некуда — мое приданое.

А не Сергей ли в меня стрелял? Впрочем, зачем? Мы еще не женаты, а значит — моя смерть не приумножит его материальное состояние.

Ефим Ефимович, меж тем, не унимался.

—…зато он души в вас не чает. Сонечка то, Сонечка это. Все уши нам с его маменькой о вас прожужжал. Женитесь — на руках носить будет. А титул? О титуле вы подумали?

Последнее, о чем я сейчас думала, это о титуле Бабишева. Но не заявлять же об этом его отчиму?

— Ефим Ефимович… — умоляюще протянула я.

— Не думайте, Софья Алексеевна. Сереженька не просил меня с вами говорить. То истинно мой порыв. Вы не найдете никого лучше. Купите — возможно. В конце концов, все, что у вас имеется — это лишь ваши деньги.

Ох, а вот сейчас обидно было. За милую домашнюю Соню. И почему-то одновременно смешно.

— А как же моя безупречная репутация? — не удержалась я от шпильки.

— После нынешнего вечера? — пьяно усмехнулся он, приподняв седую бровь. — Прошу покорно, любезная барышня, но рот на замке я держать не стану… Ежели вы, разумеется, мненьице свое не перемените…

Черт возьми, а ведь казался приличным человеком. Безобидным седым стариком. Вот и верь после этого людям. Благо и у меня в рукаве козырь имелся.

— А если и я, Ефим Ефимович, не промолчу? Как думаете, что скажет Акулина Никитишна, узнай, что вы провели полночи на Поткинской, в «веселом» доме известной в узких кругах мадам Жужу? А что скажут ее подруги-приятельницы? Не отвернутся ли?

Бортников вспыхнул, как зажженная спичка. Покраснел. Глаза вылупил. Задышал с трудом. Отбросил мою руку, словно ядовитую змею и отошел на шаг. Желваки заиграли на преобразившемся лице. Пожелтевшие зубы оскалились. Заскрипели.

Внезапно нахлынуло понимание, что мужчина пусть и стар, но не хрупок. Выше меня ростом. Широк в плечах. Стало не по себе.

Словно что-то почувствовав, плывущая за нами Алевтина завыла, как волчица по волчонку. Завертелась юлой, из-за чего снег вдруг поднялся в воздух. И вихрем пролетела сквозь застывшего, будто статуя, Бортникова.

От порыва ветра, его помятое пальто разошлось на груди. С шеи, на которой блеснул плохо выглядящий порез, сорвало цепочку и бросило к моим ногам. Наклонившись, я взяла ее в руку и поднялась. С цепочки свисал мужской золотой перстень, с внушительным бриллиантом.

Знакомая вещица. Узоры эти… необычные. Где-то я их видела. Но где?

Понимание пришло внезапно. Обрушилось, как снежный ком на голову, заставив охнуть.

Это… это же то самое кольцо.

Видимо, я не смогла сдержать реакции и что-то отразилось на моем лице. Что-то очень сильно испугавшее мужчину. Заставившее его судорожно сглотнуть. Протрезветь. Начать озираться по сторонам. А убедившись, что никого-то рядом нет, немного успокоиться.

Подняв трость, он скрутил набалдашник и бросил его на землю. Ударившись о камень, тот зазвенел. Сверкнула вырезанная на нем пасть льва. Вроде у Сергея был такой же?

Обдумать эту мысль я не успела. В грудь уперлось дуло спрятанного в трости пистолета.

— Эх, не хотел же еще один грех на душу брать…

Сердце колотилось так, словно я твердо решила взять золото в коротком забеге. Дыхание убыстрилось с ним в такт. Меня трясло, и отнюдь не от холода. Причиной этих симптомов была животная паника. Ведь я слишком хорошо знала, что последует дальше.

Выстрел…

Как тот, что забрал мою прошлую жизнь. Или тот, что оборвал существование благовоспитанной Сони.

Видимо, удача, второе имя которой «быстрая реакция», решила, что на сегодня с нее хватит. А потому, стоило мне уклониться и рвануть к ближайшему дереву, как раскатистый грохот сотряс ночной воздух, а плечо обожгло острой болью. Пуля прошла по касательной.

Слишком громко. Даже если предположить, что в Соню на торжественном обеде стреляли из этой, или в точности повторяющей ее трости — звук не остался бы не замеченным. И, без сомнений, привлек бы к себе ненужное внимание.

— Ефим Ефимович, вы что, белочку словили? За что вы хотите меня убить?

Если останусь жива, надо будет попросить Поля Маратовича провести баллистическую экспертизу. Сверить калибр…

Господи, о чем я только думаю?

Призрак честно пытался мне помочь. Кружил вокруг своего убийцы. Пугал протяжным воем. Но в отличие от прошлого раза, когда ему хватило энергии создать порыв ветра, сейчас все усилия были тщетны.

— Слыхал я о вас, да не думал, что это вы. У Юленьки девки всякое балакают. Что барышня молодая с приставом к ним ходят, выспрашивают, нос куда не надо суют…

Бортников, использовав единственный шанс на выстрел, выбросил в снег ненужную трость и вытащил из-за пазухи длинный нож с натертым до блеска лезвием.

— Не надо, говорите… А куда, по-вашему, надо, Ефим Ефимович?

Рана на плече была не слишком болезненной, видимо сказывался адреналин, но тело она подкосила. Голова закружилась, усталость навалилась, того и гляди упаду в обморок. А в таком состоянии, да еще и с моими юбками, бежать — не вариант. Бортников хоть и стар, был ловок как черт. Поймает.