Четвёртая (СИ) - Нагорная Екатерина. Страница 38

Ближе к центру деревни подозрительных взглядов становилось всё больше, позвякивания — всё громче. А обернувшись, Сольге увидела, что теперь они на улице не одни — то тут, то там из домов показывались жители, всё больше хмурые мужчины, с тем самым, что металлом позвякивало за приоткрытыми ставнями, в руках.

Вскоре сдвинуться с места, не задев кого-нибудь из жителей, стало почти невозможно. И кольцо было неплотным, и стояли поодаль, а вот чтоб проехать дальше — так никак.

— Держи спину ровно, Сольге, не забывай, что ты принцесса. Не давай повода думать, что ты их боишься. Ты — сила, — тихо проговорил Шо-Рэй и едва заметно скривился: Янкель озирался, как заяц на псарне, и мага бы не услышал. Сам Шо-Рэй сохранял спокойствие и выглядел почти безмятежным, если бы не острый внимательный взгляд, охлаждающий пыл особо ретивых.

— Люди должны понять, что мы не опасны для них, иначе они нападут, — возразила Сольге, и маг фыркнул:

— Пусть лучше думают, что опасны, тогда точно не станут нападать. Во имя Неба и Сестёр, Сольге! Как король вообще подпустил тебя к посланникам?

— Это не посланники, это просто крестьяне.

— Какая разница? Люди — они и есть люди.

— Но…

Кряжистый суровый мужик с молотом в руках, кузнец, наверное, устав прислушиваться к тихому спору, мрачно сплюнул и прогудел:

— Чего надо вам здесь, путнички?

— Лекаря ищем, — беззаботно ответил Шо-Рэй, не дав заговорить Сольге.

— Зачем? — мужик нахмурился ещё больше, кольцо жителей стало плотнее и уже.

— Да вот, парнишка приболел, — кивнул маг на Янкеля. Больным тот, конечно, не выглядел, хотя вид имел не особенно здоровый. О чём и поведал кряжистый мужик, похожий на кузнеца:

— Так в порядке с ним всё, вроде…

Кольцо сжалось еще немного.

— Так это ты лекарь, добрый человек! — обрадовался Шо-Рэй и заулыбался так, что собеседник его крепче перехватил молот. Что-то не то говорил маг, как-то не так смотрел. Заигрался.

— Хватит! — возглас Сольге погасил затлевшую было ссору и отогнал жителей на несколько шагов назад, как раньше стояли. Она соскочила с лошади и подошла к то ли кузнецу, то ли лекарю.

— Мы ищем одного господина, своего друга. Он был ранен, и его слуга оставил его в вашей деревне, на попечении лекаря.

Кузнец, да, всё-таки, кузнец, поставил, почти уронил, молот на землю и неожиданно шмыгнул носом:

— Так это… Нет его больше.

— А где он? — голос Сольге звенел струной.

Кузнец снова нахмурился, отвёл глаза. Кольцо людей загудело тихонько, тревожно и как будто виновато, поредело, взгляды забегали. Шо-Рэй и Янкель переглянулись.

— Так это… Помер.

— Как?! — струна натянулась и лопнула. — Как… — прошептала Сольге.

Янкель соскочил с седла быстрее мага, встал рядом с ней и взял за руку. Зазвенела новая струна.

— Как это случилось?

Глядя на бледного Янкеля, на помертвевшую Сольге, на Шо-Рэя, мигом растерявшего всю беззаботность и браваду, кузнец и сам поник:

— Это вам к лекаревой тёще надо. Они там расскажут… Мы-то чего? Мы только потом вот… Помогли… Эй, Кипли, проводи господ путников, куда надо!

Смешной конопатый парнишка соскочил с крыши сарая, откуда наблюдал за происходящим, и раскланялся:

— Прошу, госпожа, господин и господин, я всё покажу.

Кузнецово «кхы-кхы» мигом сдуло с него все напускные манеры и придало ускорения.

— Жена-то лекаря родами померла, — рассказывал Кипли Янкелю, выбрав того в собеседники, видимо, как самого близкого возрасту. — Вот. И девчушка, дочка, значит, у него осталась. Не спас, значит, лекарь жену свою. И решил уйти, мол, виноват, людям и матери ейной — тёще своей — в глаза, мол, смотреть не может. А тёща и говорит: мол, дочку мою не спас — будешь мне теперь заместо сына, чтоб одной в старости не быть. Или это она его гнала, а он решил заместо сына быть? Хм… Ну неважно. Девчушка-то, дочка и внучка, значит, осталась же. Вот они её на два дома и вырастили. То у бабки живет, то у отца. Красивая! Я б на ней женился, но дядька — вы с ним говорили — сказал, что ноги повыдёргивает. Девчонка и так сирота, ещё меня, бездельника, ей не хватало. А я чего? Я-то очень даже ничего сам по себе. А, вот их дом же. Тёщи лекаревой.

Кипли похлопал Янкеля по плечу: смотри, мол, я же показываю, вот — и завопил:

— Эй! Эй! Хозяева! Дядька велел к вам гостей вести: они про покойничка вашего спрашивают.

Увернулся от старого, дырявого сапога, летящего ему в голову, скорчил рожу и учесал по своим бездельничьим делам, оставив путников наедине с хозяевами. Почти такими, как рассказывал Дэгри: крепкая тётка, правда, сейчас молчаливая и совсем не ехидная, сухощавый мужчина и совсем юная девушка, чуть моложе Янкеля, о которой слуга Горто не упоминал.

***

— Вот здесь он вот лежал, друг ваш, — хозяйка держалась настороженно, несмотря на все заверения, что за смерть Горто ни ей, ни её семье ничего не грозит, — с ножиком красивым в груди.

— С кинжалом, — перебил ее зять. — Он, госпожа, со дня на день должен был уже встать. Я хорошо его лечил. И если бы не свет и жара эти проклятые, может, и потом бы… Но без пригляда Рийин… не смог.

Лекарь вздохнул и тихонько, чтобы никто не слышал, добавил:

— Опять…

Но его услышали. Тёща нахмурилась и сказала твёрдо:

— И думать забудь. Нет твоей вины. Ни в этот раз, ни в этот. Есть такие дела, когда без помощи Сестёр ни один человек сил своих превзойти не сможет. Что ты мог сделать, если даже взгляд Рийин не пробился сквозь те тучи? И сейчас всё так же. Верно я говорю, госпожа?

Сольге кивнула молча. Даже если и можно было спасти Горто, то что теперь? Рийин ли тому виной или недостаток умения лекаря — посланника больше нет.

— Когда это случилось? — тихо спросила она.

Хозяйка задумалась.

— Как вот сказать теперь? Дни-то не считаем. Давненько, вскоре после того, как слуга этого господина пропал. Лошадей-то оставил, а сам исчез, как не было. Может тоже, того… А может и он господина, а?

— За помощью он пошёл, — подал голос Янкель. — А то как бы мы вас нашли?

— И то верно, — согласилась хозяйка. — Наши-то переполошились все, конечно. Всей деревней убивца искали, того ли, другого кого — ни следа, ничего. На своих не думали, конечно: ножик, кинжал этот, вон дорогущий какой. Не нашли никого, а покоя нет теперь: то ли убивец вернётся, то ли господина разыскивать станут… Ох, а лошади-то теперь как?

— Одну мы заберём — вернём семье, а вторую себе оставьте. За беспокойство, — поспешно перебила её Сольге. — Скажите, а где… Где вы его похоронили?

Лекарь с тёщей переглянулись, смутились.

— Простите, госпожа, в такую жару опасно держать тело без ледника, мало ли… Мы сожгли его, а прах сохранили вот, — лекарь показал на небольшой сундучок из-под лекарских флакончиков, — вдруг бы слуга вернулся. Или вот вы приехали.

— Спасибо, — Сольге захотелось расплакаться прямо здесь, но рано, рано, нужно было держаться.

— Хороший был господин, — вздохнула лекарева тёща, — уважительный такой. Иностранец, наверное?

— Тарандолец, — сказала Сольге.

— Шпион, значит, ага, тарандольский, — понимающе кивнула хозяйка, — как зять мой.

Лекарь не удержался, цыкнул и закатил глаза. Сольге стало смешно и горько, хотелось уже не просто плакать, а рыдать, выть, проклинать небо, Сестёр и весь мир разом.

— Сольге, — тихо позвал её Шо-Рэй, до сих пор молчавший. Она не ответила.

— Сольге, — повторил он громче.

— Что «Сольге»? — рявкнула она неожиданно даже для себя. — Что? Держать спину? Помнить, что я принцесса?

Маг кивнул в сторону двери. Там переминалась с ноги на ногу дочь лекаря, словно что-то знала, но не решалась сказать. А услышав имя она и вовсе перепугалась.

— Ты ведь что-то видела? — мягко спросил её Шо-Рэй. — Расскажи нам, пожалуйста.

Хозяйка дома дёрнулась было к ней, но и её собственный зять, и маг глянули на неё так, что бойкая тётка осеклась и осталась на месте. Девушка смутилась окончательно, смешалась и расплакалась.