Разлука не для нас - Уолкер Элизабет. Страница 38

Прервав работу над очередным логотипом, она вдруг вскочила, подбежала к стоящей на полке фотографии, где были изображены они с Эриком на балу, и схватила ее за уголки, словно хотела разорвать. Но вместо этого долго стояла, разглядывая ее, затем убрала в самое дальнее отделение самого нижнего ящика стола и тщетно попыталась о ней забыть.

В понедельник и вторник Кортни с трудом справлялась с повседневной работой. К счастью, никто ничего не замечал. Она, как обычно, встречалась с клиентами, выслушивала пожелания, готовила новые проекты, хотя мысль ее постоянно уходила в сторону, а глаза пощипывало от невыплаканных слез. «Что бы со мной ни произошло, — подумала Кортни, — это не должно отразиться на делах фирмы». Чего-чего, а чувства ответственности ей было не занимать.

Он появился в пятницу. Кортни работала за чертежной доской, создавая логотип для моторостроительной фирмы, — впервые за эти дни она хоть немного увлеклась работой. Время близилось к обеду, и Кортни почувствовала, что и аппетит к ней возвращается. Заканчивая набросок, она размышляла о том, где бы пообедать, и не сразу услышала сигнал интеркома.

— Мистер Коллинз здесь, — сообщила Нора.

Так просто было ответить, что она не сможет его принять! Но Кортни не привыкла прятаться.

— Я сейчас выйду.

Но он уже стоял на пороге ее кабинета, опираясь на трость.

— Заходи, Эрик. Как твоя спина? — спросила она, встречая его у входа и прикрывая за ним дверь.

— Гораздо лучше. Думаю, завтра смогу оставить трость в шкафу. — Он улыбнулся ей, но тут же сдвинул брови, заметив холод в ее глазах. — Извини, мне трудно стоять.

— Да, да, конечно. Присаживайся. Тебе будет удобнее в моем кресле, у него твердая спинка.

Одно мгновение он стоял неподвижно, пристально вглядываясь в ее лицо, словно хотел разгадать ее настроение. Затем опустился в ближайшее к нему кресло для посетителей со словами:

— Да мне не нужна твердая спинка — просто хочется откинуться назад.

Кортни села на свое место. Теперь их разделяли несколько футов кабинета и письменный стол.

— Ты ходил к врачу?

— Да, в понедельник. Она сказала, что ничего страшного не случилось, но, чтобы избежать приступов в будущем, мне придется делать специальную гимнастику. И избегать стрессов. Хотя в этот раз у меня, кажется, никаких неприятностей не было. — Он по-прежнему рассматривал ее в упор, пытаясь понять, что вызвало эту глухую, молчаливую враждебность. Голос его утратил обычную уверенность и силу. — Я думал… я надеялся, что мы с тобой сегодня пообедаем вместе.

— Боюсь, что нет. — Кортни отбросила прядь волос, упавшую на лоб. — Эрик, мне тридцать три года. Мне в жизни встречалось немало мужчин, и ты — один из лучших. У тебя есть все — сила, ум, доброта. Возможно, у меня слишком высокие требования, но я не собираюсь поддерживать отношения с человеком, который не признает меня равной себе.

— Не могу взять в толк, о чем ты, — хмурясь, ответил Эрик. — Я всегда отношусь к тебе как к равной. Наоборот, я рассердился, когда ты захотела стать при мне чем-то вроде служанки.

— Эрик, это объяснение ты придумал позже. Тебе было плохо, я могла тебе помочь, и ты отверг мою помощь. Вспомни, когда мне было плохо, ты вел себя совсем иначе. И я не возражала. Все эти полгода я была счастлива и благодарна тебе. Я не боюсь признать, что мне нужна помощь, и не боюсь ее принять. Но ты не даешь мне возможности даже отдать старые долги!

— Кортни, ты поднимаешь шум из-за мелочей. Мне было чертовски скверно. Если я нагрубил тебе, извини, но никакого мужского шовинизма в этом не вижу.

— Ты не грубил, Эрик. Просто очень холодно выставил меня за дверь. Черт побери, лучше бы ты меня ударил! Ты ясно дал понять, что я не имею права подходить к тебе слишком близко. А в таком случае я не вижу смысла продолжать наши отношения. Единственное, что придает смысл физической близости — близость духовная.

— Духовная близость возникает между людьми постепенно. Это физическое желание может вспыхнуть в первую же встречу.

Кортни слушала его внимательно.

— Это я уже заметила, — согласилась она после секундного молчания. — Мы общаемся полгода, и всего две недели назад ты начал что-то рассказывать о себе. Подождем, может быть, лет через пять я узнаю, какие передачи ты смотришь по телевизору и какую предпочитаешь зубную пасту.

Эрик поднялся, тяжело опершись на трость, и выпрямился, глядя ей в глаза.

— Все эти пять месяцев ты была как замороженная. Я терпеливо ждал, пока ты оттаешь, и ничего не просил взамен!

— Вот именно! Ты никогда ничего не просишь. И не берешь, если предлагают. А так нельзя жить!

— Ты сама не знаешь, чего хочешь, — ответил он с досадой. — Ты просто боишься своего счастья. Вспомни, какой шум ты подняла из-за Сьюзан!

— Я не поднимала никакого шума из-за Сьюзан! По крайней мере, не больше, чем любая здравомыслящая женщина. — Кортни помолчала и добавила угрюмо: — Она все еще у тебя?

— Уже нет. Все выходные она изображала из себя сиделку, но в понедельник перебралась в студию. Она воображает, что разбогатеет и прославится на твоих заказах.

— Ты и в этом видишь преступление? — Кортни вздохнула и покачала головой. — Ей нужна работа, а мне нужен фотограф. Стиль ее работы подходит моим клиентам. Сьюзан получает заслуженную плату: конечно, она не разбогатеет на этом, но на жизнь ей хватит.

— А почему ты приставила ее к Питеру Меррилу?

— Почему бы и нет?

— Потому что… Ладно, неважно. Не об этом речь. — Эрик никак не мог нащупать в разговоре с ней верного тона. — Я тебя не понимаю. Все у нас было прекрасно, пока я не слег с этим приступом. Теперь ты не хочешь меня видеть. Сьюзан во мне разочаровалась: говорит, что я не тяну на героя. Герой всегда в отличной форме. Может быть, ты тоже так думаешь?

— Ты прекрасно знаешь, что это не так.

— Ничего я не знаю. Только то, что ты ушла от меня в пятницу расстроенная, а теперь заявляешь, что не хочешь меня видеть.

— Я расстроилась не потому, что ты болен, — возразила Кортни, — а потому, что

, ты отказался от моей помощи.

— И ты поставила мне ультиматум. Кортни встала.

— Да, и собираюсь выполнить эту угрозу. Я не хочу связывать свою жизнь с человеком, который не подпускает меня к себе, не делится со мной своими проблемами, не принимает моей помощи. Вот и все. Если ты так меня и не понял, мне очень жаль, но яснее выразиться я не могу.

— «Тебе очень жаль»… — повторил он, сверля ее ледяным взглядом. — Приятно слышать. Ты выгоняешь меня, не дав даже шанса исправиться, и говоришь, что тебе очень жаль!

— Исправиться? Но как? Ты же не желаешь признавать, что с тобой что-то неладно! Эрик, прошедший год принес мне немало огорчений, и я не хочу снова биться головой о стену. Я не создана для роли мученицы. Как и для роли принцессы на горошине. — Она не смогла удержаться от прощальной шпильки. — Может быть, Сьюзан передумает и вернется к тебе?

— К черту Сьюзан! — Он прищурился. — Подожди-ка! Может быть, ты просто ревнуешь?

— Нет!

— И правильно. — Кортни не отвечала, и Эрик продолжал: — Я надеюсь, ты передумаешь. Тогда позвони.

Тяжело опираясь на трость, он зашагал к двери. «Вправду ли у него болит спина, — мельком подумала Кортни, — или он преувеличивает свои страдания, чтобы вызвать жалость?» Эта мысль мелькнула и тут же исчезла. Глаза Кортни горели от невыплаканных слез, на душе было пусто и холодно. Взявшись за дверную ручку, Эрик повернулся и спросил:

— Ты по-прежнему будешь пользоваться услугами моего бюро?

— Нет, конечно. Если ты сам этого не хочешь. Буду вести дела с Дженнифер.

— Отлично. Я ей передам. — Он бросил взгляд на кресла для посетителей, затем снова поднял глаза. — Помнишь, как я пришел сюда, а ты меня не узнала?

Кортни с трудом сглотнула.

— Да, помню.

— Я тогда подумал, что эти хлипкие кресла и ребенка-то не выдержат, не то что взрослого мужчину. И представил себе, как я сажусь, кресло подо мной рушится, чертову спину пронзает боль и тебе приходится вызывать мне «Скорую помощь». Или еще лучше — я так и остаюсь здесь на полу, а ты перешагиваешь через меня каждый раз, когда входишь или выходишь из кабинета. И я подумал, что это было бы не так уж плохо.