Дыши (ЛП) - Эшли Кристен. Страница 35

Но он не устал наслаждаться разнообразием, и в то время Фэй была очень молода, явно неопытна и требовала времени и заботы, которые, как он предполагал, привели бы к обязательствам, поэтому он воздерживался приближаться к ней.

Слишком долго.

Но Чейз надеялся, что не слишком поздно.

С Мисти возможное продолжение отношений по понятным причинам было под запретом, и хотя у него были женщины, которые пускали его в свою постель, они знали, что на этом все заканчивалось. Его это устраивало, их тоже, но они сохраняли дистанцию, понимая, что будущего нет.

До и с Мисти все это было обычным делом.

По иронии судьбы, после Мисти у него было всего две женщины. С одной он встречался и трахался месяц, а потом порвал с ней. Он сделал это, потому что она совершенно ясно дала понять, что надеется на большее, а Чейз не был в состоянии дать ей это. Подспудное отчаяние, которое он чувствовал от нее, напоминало ему его мертвую жену. Это не было расчетливостью, как у Мисти, просто отчаянием, и оно никак не исчезало, в конце концов, оттолкнув Чейза. С другой он время от времени встречался еще при Мисти, она впускала его в свою дверь и постель каждый раз, когда он звонил. Это было эпизодически. Без всяких обязательств. Не часто. Но на регулярной основе.

В последний раз он звонил ей за три недели до того, как увидел Фэй в Харкерс-Вуд.

Это означало, что Чейз обходился без женщины уже шесть недель.

Это был рекорд.

Это также влекло за собой тщательно контролируемые ласки, которыми он положил начало пыткам Фэй. Изысканным пыткам, но, тем не менее, пыткам.

Их утренние телефонные звонки, которые ему чертовски нравились, тоже были формой изысканной пытки.

Когда разговор завершался, Чейз, к счастью, уже лежал в постели и мог что-то с этим сделать.

Так он всегда и поступал.

Сегодня не было исключением.

Но сегодня их ждала ночь.

Сегодня вечером, после работы, Фэй впервые придет к нему домой, и Чейз приготовит ей ужин.

Она не уйдет до понедельника.

Она этого еще не знала, и он не собирался пугать ее, сказав захватить с собой зубную щетку и запасные трусики.

Завтра утром он оставит ее в своей постели и съездит за всем необходимым.

— Да, — ответил он на ее вопрос.

Тишина, а затем:

— Что?

— Я их поймал.

Снова тишина, затем:

— Уже?

— Ленни Лемкок пытается держать себя в руках, — начал объяснять Чейз. — Но также часто терпит неудачу. В такие моменты ему нужно напиться так, чтобы месяц ничего не помнить. На это требуются деньги. А поскольку он безработный и живет на пособие по инвалидности, ему приходится воровать. Оглядев дом, я понял, что это Ленни, поскольку его отличительный подчерк — оставить после себя бардак. И отпечатки. Мне даже не пришлось их снимать, чтобы понять, что это он. Он зависает в семи разных заведениях. Я нашел его в четвертом в хлам пьяным. Сейчас он за решеткой и, к несчастью для Ленни, поскольку речь идет о его седьмом приводе, и, хотя он забавный парень и может очаровать змею, что неоднократно доказывал, очаровывая различных судей, в последний раз, когда он попался, ему вынесли предупреждение. Больше никаких вторых шансов. Ему пи*дец. Он просохнет, отсидит срок, и количество обращений из-за краж резко упадет.

— Ты знаешь все обо всех в городе? — спросила она тихо, еще сонная и с оттенком милого удивления в голосе.

— Только тех, кто чудит.

— И Изгоя Эла, — добавила она.

— Эл живет на мясных консервах и фасоли. Его резиденция — навес в переулке. Его лучшие друзья — двадцать пять диких кошаков, ни с одним из которых человек в здравом уме связываться не захочет, и он может уместить все свои пожитки в магазинной тележке. Всё это е*анутое дерьмо. Только оно не досаждает.

Чейз услышал ее тихий, музыкальный смех и, как всегда, наслаждался им.

Когда смех стих, он мягко приказал:

— Ладно, детка, тебе пора снова засыпать.

— Хорошо, милый.

Он закрыл глаза, пропуская ее слова сквозь себя.

Он любил, когда она называла его Чейз.

Но когда она называла его «милый», — это было чем-то другим. Чем-то чистым. Чем-то волшебным. Как выпавший ночью первый снег. Вы просыпаетесь под него, варите кофе, закутываетесь в куртку и шарф поверх пижамы, натягиваете шерстяные носки и сидите снаружи на крыльце, пьете кофе, от которого вам становится тепло, наблюдая, как ваше дыхание вырывается клубами пара, воздух вокруг чистый, и вы с легкостью вдыхаете эту чистоту.

Это было маленькое обычное чудо, но даже это не делало его менее чудесным.

В первый раз, когда она назвала его «милый», Чейзу показалось, что его коснулся ангел, и с тех пор он не переставал чувствовать это каждый раз, слыша от нее это слово.

Он открыл глаза и спросил:

— Ты знаешь дорогу ко мне?

— Да, — мягко ответила она, и это он тоже пропустил сквозь себя. — Думаю, я приеду без четверти семь.

— Хорошо, милая.

— Уверен, что я ничего не могу привезти?

— Только себя.

— Хорошо, Чейз.

Это он тоже всегда пропускал сквозь себя.

— Спи дальше.

— Хорошо.

— До скорого, детка.

— Пока, Чейз.

Он отключился, бросил мобильник на тумбочку и перекатился на спину, уставившись в потолок.

Мисти спала в хозяйской спальне.

Чейз спал в комнате для гостей.

Через месяц после ее смерти он выкинул старую кровать, в которой она спала, и купил новую. Опробировал матрас, который был похож на сон на твердом облаке. Впечатляюще.

Сегодня вечером Фэй будет с ним в этой постели, ее волосы, ее запах, ее тело, ее кристально-голубые глаза — всё на соседней подушке.

Чистая постель, незапятнанная грязью, которой когда-то была его жизнь.

Его постель.

Он засунул одну руку за голову, одновременно приподняв колени и обхватив другой рукой член.

Затем закрыл глаза и пробежался по одному из многих сценариев, которые разыграет с Фэй в ближайшие месяцы. В этом было много Фэй, использующей свой рот. Он не торопился. Сначала действовал медленно, потом жестче и быстрее.

В итоге, сильно кончил.

Три часа спустя, подрочив с мыслями о Фэй, приготовив кофе, завтрак и вернувшись с пробежки, Чейз, принял душ, и в джинсах, темно-синей саржевой рубашке, теплом шерстяном свитере цвета деним и толстых шерстяных носках, сидел в кресле-качалке на парадном крыльце. Устремив взгляд на равнину, в руке он держал кружку с горячим кофе, а ноги закинул на перила.

Чейз жил в юго-западной части Карнэла в доме в стиле ранчо с четырьмя спальнями. Ему принадлежало пятнадцать акров, и ни один из его соседей не имел меньших владений, чем в три раза больше. Поэтому со своего крыльца он не мог видеть ни одного соседнего дома. Только долину, на которой они жили, деревья, усеивающие равнины и скрывающие дома, холмы, окружающие местность, горы за ними и вдалеке городок Карнэл.

Карнэл казался дальше, чем располагался на самом деле. На равнине он выглядел маленьким, но был всего в десяти минутах езды.

Родители матери Чейза учредили для него трастовый фонд, к которому он мог получить доступ по достижении двадцати пяти лет. Часть их он потратил на внесение солидного первоначального взноса за этот дом и землю, чтобы остатки ипотеки он мог погашать из своей зарплаты полицейского. Гостиная, столовая, общая комната, огромная кухня, винная кладовая, встроенная кладовая на кухне, две ванные и санузел, кабинет и четыре спальни, причем одна из ванных комнат находилась в хозяйской спальне вместе с большой гардеробной. Старомодное переднее крыльцо, большая квадратная терраса сзади и массивный гараж на две машины, в котором легко могли поместиться два внедорожника, два снегохода и квадроцикл.

Остальные деньги Чейз не трогал.

Поскольку он решил, что у него будет трое детей. В основном потому, что у него никогда не было ни брата, ни сестры, а ему бы их хотелось, а еще лучше, как у Фэй, иметь обоих. В отсутствии близких, он решил, что какого бы пола ни родились у него дети, они не будут единственными, и будут жить в доме, полном людей, шума и любви. Поэтому остальные деньги он отложил на их обучение. Ему было все равно, захотят ли они поступить в профессиональное училище, стать косметологами или сантехниками, поступить в Гарвард или Стэнфорд и стать врачами или юристами. Что бы это ни было, им бы не пришлось беспокоиться о том, как заплатить за свое обучение.