Отец лучшей подруги - Майер Жасмин. Страница 6

Судя по потемневшему лицу Платона, жить мне осталось недолго.

– Извращенец какой-то! – ужаснулась Юля. – Наверное, воспользовался тем, что в его кресле оказалась такая красивая девушка!

– Юль, не держи Лею в прихожей, – напоминает Костя. – У нее и так был тяжелый день, а еще этот зубной…

– Да хватит уже о зубных, – шипит Платон.

Вид у него такой, будто ему вырвали все тридцать два зуба и без анестезии.

– Идем, Лея! Костю ты уже знаешь, моего папу тем более…

И теперь даже лучше, чем ты можешь себе представить, Юль.

– Но есть кое-кто еще, с кем я так давно мечтала тебя познакомить!

Я не была в квартире Дмитриевых целых шесть лет, пока жила в Израиле. И сейчас, когда Юля тянет меня вглубь квартиры, с ревнивым интересом изучаю цвет стен и расположение мебели. Будто проверяю, изменила ли обстановку Оксана, которая была какое-то время хозяйкой этого дома.

Но все осталось таким же, как я и запомнила. Ну почти.

С удивлением замечаю перекошенные дверцы кухонного гарнитура и потрепанные обои в столовой. Комнате не помешал бы косметический ремонт, а мебели – хороший мастер. Но все меркнет, когда я вижу овальный дубовый стол в центре комнаты.

Как и на все праздники, которые я помню, у Дмитриевых уже накрыт стол, а от ароматов еды рот наполняется слюной. Мне хочется и холодец, и «Оливье», и особенно бочковые красные помидоры, которые солила бабушка Юли и которые мне особенно запомнились.

– А кто-то нагулял себе аппетит! – замечает Юля, когда мой желудок издает голодный рык. – Сейчас быстро сядем за стол, мы тебя и так долго ждали, что все, наверное, уже остыло.

– А кто готовил? Так вкусно пахнет, – неожиданно для самой себя спрашиваю вслух.

Вдруг место Оксаны давно кем-то занято, просто Юля не успела рассказать мне об этом, и сейчас она хочет познакомить меня с очередной невестой Платона? А может, вся еда заказаны в кулинарии какого-нибудь маркета и на вкус окажется как картон?

– У нас Костя готовит, – отвечает Юля. – Бабушка говорит, что мы с папой на него молиться должны. Он готовит лучше нас вместе взятых! Мы с папой ему на кухне только мешаем. Кстати, бабушка для тебя помидоры передала.

Таких кулинарных талантов от парня-угонщика я точно не ожидала. Удивление даже перебивает радость от того, что с помидорами я не ошиблась. Они «те самые».

Но Юля тянет меня дальше, мимо кухни, по длинному коридору с чередой дверей.

– Так, тут папина спальня, – кивает она в сторону. – Специально выбрал комнату, как можно дальше от нашей с Костей.

Хорошо его понимаю. В глазах Платона Юля – все еще ребенок. Но в реальности она уже замужем и у нее есть свой ребенок. Мне сложно уложить это в голове, а каково Платону?

Бросаю взгляд на широкую кровать, застеленную темно-синим покрывалом. Хочется провести рукой по темному постельному белью, ощутить холод шелка, а после нарушить это гладкое великолепие и зарыться носом в его подушки. Проверить, пахнут ли они таким же сандаловым, древесным ароматом, как и сам Платон?

Но сейчас мы идём мимо.

В конце длинного коридора, как и раньше, зал для тренировок. Именно туда Юля меня и ведет.

Но, когда Юля распахивает дверь, мне сначала кажется, что мы ошиблись. Если раньше комната была практически пустой, и только в углу можно было найти мяч для фитнеса, коврик для йоги и другие спортивные принадлежности, и даже они были аккуратно сложены, то теперь тут ступить негде.

На полу валяются машинки всех видов и размеров. Какофонии из незатейливых детских песенок на телевизоре, вторит огромный плюшевый медведь, рассказывающий сказки. Огромную часть ранее пустой комнаты занимает яркий детский комплекс с веревочной лестницей, горкой и качелями. Рядом стоят маленькие ворота с сеткой, гора клюшек и даже маленькие перчатки для бокса.

Комната совсем не похожа на зал для балетных тренировок. Я с трудом нахожу сам балетный станок, который сиротливо приютился возле зеркал.

Теперь комната скорее напоминает склад магазина игрушек. И это такой разительный контраст с тем, как важна была эта комната в прошлом для Юли, что я замираю прямо на пороге.

– А вот и мы! Спасибо, что посидели с ним, Сара Львовна!

Не сразу замечаю и собственную маму. Мы условились, что она навестит Якова, а после мы с ней встретимся у Дмитриевых.

Что ж, без меня мама явно не скучала.

Мама нехотя передает Юле пузатого карапуза, больше похожего на куклу. Идеальные розовые щеки, светлый пух на голове, а при виде Юли он так улыбается, что ангелы на небесах, должно быть, рыдают от умиления.

И пусть я настороженно отношусь к младенцам, но это самый прекрасный ребенок, которого я когда-либо видела.

– Познакомься, Егорка, это твоя тетя Лея!

Юля аккуратно передает мне малыша, а мои руки тут же становятся деревянными и непослушными.

– Лея, он не кусается, – бормочет моя мама. – Просто обними ребенка и поддерживай ему спинку, он еще плохо сидит.

– Сара Львовна, ему только четыре месяца, и мы ходим на массаж и плавание… – начинает Юля.

Ее тон и лицо разительно меняются. Это больше не та лучистая девчонка, которая налетела на меня в прихожей. Передо мной озабоченная взрослая женщина, и я впервые четко понимаю, как сильно изменилась моя маленькая подруга, хотя ей только девятнадцать.

Раньше Юля цеплялась за меня, как за маму, которой ей так не хватало. Ведь я была старшее нее, но теперь Юля сама стала мамой.

А я…

Умею разбирать автоматы и метко стреляю по движущимся мишеням. У меня полная неразбериха в личной жизни и, кажется, сегодня я совершила непоправимую ошибку.

Мне точно пора перестать витать в облаках, надеясь на несбыточные мечты о доме, детях и муже, у которого были бы такие же ярко-зеленые глаза, как у младенца на моих руках.

Мама с Юлей живо обсуждают прочие насущные проблемы из жизни младенцев, а я, на миг осмелев, прижимаю к себе светлую макушку Егора.

Делаю аккуратный и неглубокий вдох. Легкие наполняются неповторимым ароматом сгущенного сладкого молока, банана и детского печенья, которое Егор больше крошит в ладошке, чем ест.

Гомон музыки и разноцветный хаос перед глазами отступают на второй план. В зеркале во всю стену, у которого когда-то часами тренировалась Юля, я больше не вижу ни маму, ни Юлю, ни горы игрушек.

Только себя с младенцем на руках.

Сердце плавится, когда Егор останавливает на мне свои удивительно лучистые зеленые глазки.

Егор, конечно, похож на Костю, но и на Платона тоже.

Ведь Платон не настолько стар, чтобы думать, что ни детей, как и жены, у него больше никогда не будет.

Улыбаюсь Егору, который вместо печенья теперь тянет в рот мои волосы. И представляю, что также могла бы держать на руках собственного сына.

Платон на пороге комнаты появляется ровно в тот момент, когда я глубоко погружаюсь в свои мечты, позабыв о безрадостном настоящем. Его взгляд безошибочно останавливается на мне, а глазах горят только ненависть и злость, и это не тот теплый прием, на который я рассчитывала.

От неожиданности, словно он может прочесть мои мысли, в которых я качаю на руках наших с ним детей, чуть не роняю Егора. Это не моя вина, просто юркий малыш тоже замечает Платона. Он вытягивает к нему руки, подпрыгивая в моих объятиях всем телом, и поэтому едва не падает.

Как по волшебству, Юля оказывается рядом и подхватывает сына.

– Он такой вертлявый, Лея! Не переживай, все нормально, я держу.

Какое «не переживай»! Да я в ужасе, что в первую же встречу чуть не уронила ее ребенка на пол.

– Пора за стол, – сообщает Платон.

Юля, вместе с сыном на руках и продолжая разговор с моей мамой, направляется к двери.

Я иду последней, следом за мамой. Платон так и стоит в проходе, но мне ведь нечего опасаться? Не станет же он ничего при всех делать?

Выйти из комнаты не успеваю.