Огнеслава (СИ) - Гамаюн Марина. Страница 114

Ритуалы, что проводили в Зеяжске, отличались тем, что роль деревца выполнял здесь тот, кто будет принесен в жертву змею. Именно его или её, одев в белые одежды и уложив на санях, украшенных лентами, являли народу. Из тайных текстов библиотеки Огнеслава знала, что это делалось специально, дабы никто не сомневался, жертва определена судьбой, её жизнь и так бы прервалась. В стародавние времена, человека возили вместе с деревцем, но постепенно в сознании народа сама жертва стала ассоциироваться с великой богиней, восприниматься, проявлением её воли в Явном мире, ведь не просто же так злой рок сгубил юное существо именно в праздничные дни. А значит, когда змей поглотит тело несчастного, Морана сопроводит его душу к пресветлым богам, где тот попросит милости для всего народа.

Знание того, что жертва не погибнет и душа её никуда не отправится, заставило Огнеславу усомниться в правдивости всего, что ей с детства рассказывали о поклонении богам. Нет, она ни на мгновение не усомнилась в самих высших силах, но то, как правители Зеяжска прикрывают их волей свои интересы, она видела уже не в первый раз. Возможно, все князья поступают так, но раньше она была слишком наивна, чтобы даже помыслить о подобном.

Алтарь являлся не чем иным, как огромным костром, окруженным изображениями небесных покровителей. Вокруг стояли корзины с пирогами, сушеными фруктами, орехами и другими угощениями. Всё это расхватают дети, когда ритуал закончится. Сам же алтарь был завален специальными, сделанными из тонкого теста конвертиками с кусочком масла внутри, с раннего утра к алтарю тянулись люди, каждая семья стремилась оставить своё подношение. Служители богов выстроились в ряд. Самый старший, старец с длинной окладистой бородой воздел руки к небу, а после затянул песню, которую тут же подхватили остальные. Толпа вторила им, раскачиваясь в такт ритму.

Следуя за отроком и отроковицей, что несли в руках изображение сияющего весеннего солнца, Огнеслава приблизилась к алтарю. На рушнике, украшенном знаками небесного огня, она несла специальный ритуальный пирог. Поставив его на алтарь, опустилась на колени. Толпа последовала её примеру. Пение нарастало, звуча все громче. За ним не расслышать было стука копыт, когда, по оставленному средь людей коридору, тройка коней подвезла сани. Кони в упряжке разной масти: рыжая, серая и вороная. Именовали их: зоря, день и ночь. На санях лежало тело, укрытое белым мехом, а вокруг развивались цветные ленты. Но самое удивительное было то, что конями никто не управлял. Они будто сами знали дорогу и последовательность действий. Чудо? Огнеслава ни капли не удивилась. Более того, была уверена, тот, кто правит конями, носит черные одежды. Поднявшись на ноги, княгиня проследовала за волхвами. Обступив сани, те откинули покрывало из меха, пение стихло. Кто-то ахнул, кто-то отвернулся. Горан предупредил, что в этот раз жертвой будет юноша, которому раздробило ноги. Запретив себе смотреть, куда бы то ни было кроме лица несчастного, Огнеслава спросила:

— Как твоё имя?

— Храбр… — едва шевеля губами, произнес парень, — Жданович…

— По доброй ли воле, ты, Храбр Жданович, отдаешь свое тело змею?

— Да… — не то вздохнул, не то ответил.

— Твоя воля будет исполнена…

На лбу несчастного выступила испарина, дыхание было частым, видно, что притупляющее боль зелье, которым его опоили днем раньше, перестает действовать. Пока волхвы громогласно вещали о великой цели, которую берет на себя душа жертвы, о всеобщем благе и благословении богов, юноша лишь тихонько постанывал. Но вдруг он открыл тусклые глаза, взгляд его был неподвижен и устремлен в небо. Тело дернулось, сведенное судорогой. Холодная рука попыталась схватить пустоту. Повинуясь внутреннему порыву, Огнеслава поймала его ладонь и сжала в своей.

— Потерпи, пожалуйста, — прошептала она, — недолго осталось.

Казалось, глаза парня на миг прояснились, от этого взгляда комок подкатил к горлу. Но в следующий миг веки несчастного закрылись, очередной тихий стон сорвался с губ. Его вновь укрыли белоснежным покрывалом. Ладонь, которую держала Огнеслава, ослабла, похоже, он снова впал в беспамятство.

— Государыня… — позвал чей-то тихий голос.

Обернувшись, Огнеслава увидела, что ей уже поднесли факел. Незаметно смахнув ненужную слезу, она отпустила чужую руку и распрямилась. Приняв факел, подошла к алтарю. Сотни людских глаз сейчас были устремлены к ней. Кто-то смотрел с любопытством, кто-то с сомнением. Заставить факел воспламениться силою колдовства для Аскольда труда не составляло, но Огнеслава другое дело. Оставалось лишь исполнить наставление Горана и надеяться, что все получится. Набрав в грудь воздуха, княгиня подняла обернутый мешковиной шест.

— Великие боги, благословите народ Зеяжска! — как можно громче произнесла она.

Её глаза были прикованы к пропитанной воском мешковине, но ничего не происходило. С замиранием сердца она ждала обещанное диво. И вот, когда почти отчаялась и услышала ропот толпы, факел вдруг вспыхнул сам собой. Облегченно вздохнув, Огнеслава посмотрела в небеса. Где-то там, очень высоко, меж облаков мелькнул силуэт змея.

Быстро переведя взгляд на склонившийся люд, она опустила огонь к вязанкам хвороста, что перемежали собою толстые поленья. Пламя тут же перебралось на алтарь, разгораясь с невиданной скоростью. Столб дыма поднялся к небу. Боги приняли подношения. Радостные песни зазвенели над холмом.

Отчего-то почувствовав себя обессиленной, княгиня покачнулась. Боярышни поторопились подхватить под руки государыню. Её отвели к саням. Когда знать расселась по повозкам, тройка лошадей без возницы двинулась в путь по раскисшей дороге. Остальные последовали за ней. Кони провезли жертву по главной улице, до Белого дворца, и скрылись за высокими стенами княжеского дома. Далее в обряде участвовала лишь знать.

Поезд остановился средь широкого двора. Шестеро молодых бояр подняли несчастного на руки и следом за Огнеславой понесли на мост. Горожане, собравшись на берегу, могли только издали увидеть, как процессия движется по высокому мосту, перекинувшемуся через Зеяну к Черному дворцу. На середине реки они остановились. Опустив носилки, сыновья боярские вернулись назад. Какое-то время, одетая в алые одежды, женская фигурка оставалась без движения, но вот тело жертвы, будто перышко на ветру, поднялось в воздух, и княгиня продолжила путь. Вскоре её и сопровождаемого ею юношу поглотил дворец из черного камня. Прошло еще немного времени, столб пламени поднялся над крышами обители змея. Долг исполнен.

В то время, когда весь город гулял, предаваясь праздничным развлечениям, в Черном дворце шла подготовка к вечернему обряду. Стоя среди уже знакомого ей каменного зала, Огнеслава, не отрываясь, смотрела на зияющий чернотой спуск в логово змея. Что должен был чувствовать тот смельчак, который добровольно отправился туда, для договора? И что ощутило его сердце, когда спустя двенадцать лет состоялся первый обряд, соединивший змея и человека? Не проклинал ли он себя за тот договор, что заключил?

— Хозяйка, вам лучше отправиться в Белый дворец и отдохнуть, — раздался совсем рядом, мягкий голос Чаяны. — Обряд начнется после захода солнца, нет смысла находиться здесь столько времени, терпя неудобство. Мы подготовимся сами.

— Позволь мне остаться, — взглянула на неё княгиня. — Я хочу видеть всё.

— Разве это не будет слишком утомительно для вас? Подумайте о наследнике, — попыталась настоять на своем тень.

— Чаяна, с ним же всё будет хорошо?

— Конечно. Хозяин проходит обряд дважды за год, а я провожу его уже много веков. Всё будет хорошо, — участливо заверила старшая из теней.

— Нет, я не о Горане, — замялась княгиня. — Я о том парне, Храбре…

— У вас слишком мягкое сердце, — улыбнулась Чаяна. — Как только он получит кровь хозяина, его кости срастутся, а раны затянутся. Он станет здоровее, чем был, когда покинул утробу своей матери.

— Это хорошо, — будто убеждая себя, произнесла Огнеслава. — Я не хочу сейчас оказаться среди боярынь. Неспокойно мне. Не желаю никого из них видеть.