Вскрытие показало... - Корнуэлл Патрисия. Страница 46

– Да, это она, – вполголоса произнес Марино.

Эбби приблизилась к кровати, не отрывая взгляда от убитой.

– Боже мой, Хенна! Нет, не может быть!

– Это была ее комната?

– Да. Пожалуйста, не надо вопросов. Боже!..

Марино кивнул полицейскому, которого я не могла видеть, чтобы тот проводил Эбби вниз. Я слышала, как шаркает по ступеням убитая горем журналистка.

– Сержант, вы понимаете, что делаете? – тихо спросила я.

– А то. Я всегда понимаю, что делаю.

– Она там, внизу, кричала, – продолжала я охрипшим от ужаса голосом. – Кричала на полицейских.

– На полицейских, как же! Тернбулл кричала на Больца – он как раз спустился.

– На Больца? – опешила я.

– И Тернбулл можно понять, – равнодушно продолжал Марино. – Это ее дом. Кому понравится, когда у его дома торчит целая толпа и не пускает хозяина?

– Так Больц не пускал ее в дом? – задала я идиотский вопрос.

– Больц и еще парочка наших парней. – Марино передернул плечами. – Нам придется с ней поговорить. Кто бы мог подумать! – Он перевел взгляд на кровать, и глаза его блеснули. – Убитая – сестра Эбби.

Гостиную заливало солнце и оккупировали комнатные растения. Комната находилась на втором этаже и носила следы недавнего (и обошедшегося в кругленькую сумму) ремонта. На дубовом паркете лежал большой ковер – индийский, хлопчатобумажный, с бахромой и геометрическим зелено-голубым узором по белому полю. Мебель тоже была белая, с острыми углами. На диване в художественном беспорядке располагались подушечки пастельных тонов. На беленых стенах имелась внушительная коллекция репродукций с монотипа местного художника-абстракциониста Грегга Карбо. Комната не несла никакой функциональной нагрузки. Эбби, по-видимому, обустраивала ее, руководствуясь исключительно собственными вкусовыми предпочтениями. Гостиная мисс Тернбулл впечатляла и обдавала холодом, красноречиво свидетельствуя о головокружительной карьере и цинизме хозяйки.

Последняя притулилась в уголке обитой белой кожей кушетки, поджав ноги, и нервно курила длинную тонкую сигарету. Я никогда особенно не рассматривала Эбби, и зря – ее внешность заслуживала внимания. Во-первых, у нее были разные глаза – один с прозеленью, другой – нет; во-вторых, полные губы, казалось, случайно попали на это лицо – они совсем не сочетались с длинным тонким носом. Каштановые волосы Эбби, распушенные на концах и седеющие, производили впечатление щетки, покалывающей плечи владелицы. Скулы были высокие, вокруг глаз и рта наметились "гусиные лапки". Стройная и длинноногая Эбби казалась мне ровесницей, хотя, возможно, была на несколько лет моложе.

Эбби смотрела на нас с Марино глазами насмерть испуганной лани. Сержант поднялся и закрыл дверь за полицейским.

– Примите мои соболезнования. Я понимаю, как вам сейчас тяжело, – начал было Марино свою обычную в таких случаях речь.

Он мягко объяснил Эбби, насколько важны для следствия ее ответы на все вопросы и каждая мелочь, которую ей удастся вспомнить о сестре, как-то: ее привычки, ее друзья, ее работа – да побольше таких подробностей. Эбби словно окаменела и не издавала ни звука. Я села напротив.

– Вас ведь не было в городе? – спросил Марино.

– Не было. – Голос Эбби дрожал, ее трясло, будто в ознобе. – Я уехала в пятницу днем, чтобы встретиться с одним человеком в Нью-Йорке.

– По какому поводу?

– По поводу книги. Я собираюсь заключить контракт на написание книги. У меня была встреча с моим агентом. Потом я заскочила к другу.

На стеклянном журнальном столике беззвучно включился диктофон. Эбби подняла на него невидящий взгляд.

– Вы звонили сестре из Нью-Йорка? Или, может быть, она вам звонила?

– Вчера вечером я пыталась ей дозвониться, чтобы сообщить, когда вернусь. – Эбби глубоко вздохнула. – Телефон не отвечал. Мне это не понравилось. Но потом я подумала, что Хенна просто пошла куда-нибудь развеяться. С вокзала я ей не звонила. Я имею в виду железнодорожный вокзал. У нее сегодня должны были быть уроки. Я взяла такси. Никакие предчувствия меня не мучили. Я все поняла, только когда увидела, что дом оцеплен...

– Как долго ваша сестра жила с вами?

– Прошлой осенью Хенна рассталась с мужем. Она хотела сменить обстановку, подумать, разобраться во всем. Я предложила ей пожить у меня, пока она не успокоится или не решит вернуться к мужу. Это было осенью. Точнее, в конце августа. Хенна переехала ко мне и устроилась на работу в университет.

– Когда вы ее видели в последний раз?

– В пятницу днем. – Голос Эбби сорвался. – Хенна отвезла меня на вокзал. – Эбби заплакала.

Марино извлек из заднего кармана мятый носовой платок и вручил его журналистке.

– Вы не знаете, чем ваша сестра намеревалась заняться в выходные?

– Хенна собиралась поработать. Она мне сказала, что останется дома и будет готовиться к урокам. Вроде у нее больше не было никаких планов. Хенна была домоседка. У нее имелась только парочка подруг, тоже преподавателей. А работы – выше головы. Хенна говорила, что в субботу сходит за продуктами, вот и все.

– А в какой супермаркет она обычно ходила?

– Понятия не имею. Какая разница? Она ведь все равно не пошла. Меня тут уже просили проверить, нет ли чего необычного на кухне. Продуктов там точно нет. В холодильнике шаром покати. Хенну, наверное, убили в ночь на пятницу. Как и всех остальных. Пока я прохлаждалась в Нью-Йорке, Хенна лежала тут. Совсем одна!..

С минуту мы молчали. Марино с непроницаемым лицом осматривал гостиную. Эбби дрожащими руками зажгла сигарету и повернулась ко мне.

Я уже знала, о чем она меня сейчас спросит.

– Картина преступления такая же, как в предыдущих случаях? Я знаю, вы уже осмотрели ее. – Эбби замолчала, пытаясь взять себя в руки. Когда она снова заговорила, мне показалось, что еще секунда – и черная туча ее отчаяния разразится истерикой. – Что он с ней сделал?

Я поймала себя на том, что произношу:

– Пока экспертиза не закончена, я ничего не могу вам сказать.

– Ради Бога, я должна знать! Это же моя сестра! – вскричала Эбби. – Я хочу знать, что сделал с ней этот выродок! О Боже! Ей было больно? Умоляю, скажите, что ей не было больно!..

Эбби плакала, мы не пытались ее успокоить. Она осталась наедине со своим горем. Боль воздвигла между Эбби и окружающими стены такой высоты, что ни один смертный не смог бы нарушить священные границы ее скорби. Мы с Марино сидели молча. Сержант смотрел на Эбби застывшим, непроницаемым взглядом.

Как же я ненавидела себя в такие моменты! Вот я сижу – холодная, стерильная, вся из себя высокопрофессиональная – и изъясняюсь медицинскими терминами с человеком, который обезумел от горя! Что я должна была ответить Эбби? "Конечно, мисс Тернбулл, вашей сестре было очень больно. А как же иначе – сначала она почувствовала, что в спальне кто-то чужой, потом стала понимать, чем все закончится. Да, она испытала животный ужас, усугубленный еще и вашими же, мисс Тернбулл, заметками в газетах. Это не говоря о физических страданиях"?

– Ну конечно, разве вы скажете! – Эбби разозлилась, фразы ее стали отрывистыми и ядовитыми. – Знаю ваши штучки! Вы мне ничего не расскажете, потому что Хенна – моя сестра. Зачем вам раскрывать карты? Все это мне известно не хуже вашего. А смысл? Какой смысл скрывать от меня подробности? Сколько еще женщин должен убить этот козел, чтобы копы его наконец-то вычислили? Шесть, десять, пятьдесят?!

Марино не сводил с Эбби непроницаемых глаз.

– Не надо всех собак вешать на полицию, мисс Тернбулл, – выдавил он. – Мы ведь хотим вам помочь...

– Да пошли вы со своей помощью! – рявкнула Эбби. – Где вы были на прошлой неделе? Где, мать вашу?

– На прошлой неделе? Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду того козла, что следил за мной, когда я возвращалась с работы! – разорялась Эбби. – Он "сел" мне на "хвост". Пришлось даже заехать в магазин. Я думала, я от него избавилась! Как бы не так! Через двадцать минут я вышла, а он тут как тут! В своей поганой машине! И опять все сначала. Я позвонила в полицию, как только добралась до дома. И что? Ни-че-го! Через два часа приехал коп, спросил, все ли в порядке. Я ему все рассказала – и машину описала, и номер дала. Думаете, он меня слушал? Ни слова не сказал! А я уверена – Хенну убил тот козел в машине! Моя сестра мертва! Ее больше нет, потому что одному копу было в лом поискать тачку с известными номерами!