Серебряный туман (ЛП) - Вильденштейн Оливия. Страница 77

Я не знала почему, но меня успокоило то, что платье не было белым.

Белый цвет был бы похож на настоящую свадьбу.

— Я пойду, приготовлю тебе ванну.

Сегодня вечером она сменила свою зелёную тунику на белую. Я задалась вопросом, не было ли у гостей традиции одеваться в белое, но не стала спрашивать, потому что мои голосовые связки казались сделанными из твёрдого пластика и неспособными издавать звук.

Вероли наблюдала за мной глубоко запавшими глазами — несомненно, это дело рук Круза. Если только это не была моя свадьба, которая вызвала у неё такое напряжение. Когда она исчезла в ванной комнате Эйса, отделанной чёрным мрамором, я посмотрела на Неверру и подумала, позволит ли книга Леи Неблагим выбраться из их позолоченной тюрьмы? Неужели они все уйдут? Было ли достаточно страниц, чтобы это произошло? У Круза была страница, надёжно спрятанная для Лили.

Круз не рассказал мне о деталях сегодняшнего плана. Всё, что я знала, это то, что я должна была пройти через церемонию, я должна была снова опустить руку в Котёл.

— Ванна готова.

На онемевших ногах я направилась в ванную, где пахло мускусом, пачули и паром. Больше не стесняясь Вероли, я сняла верхнюю часть туники Эйса, сняла нижнее белье и опустилась в его колоссальную ванну.

Вероли нанесла мыло на мою кожу, затем намочила волосы и помассировала кожу головы маслом с ароматом лаванды, ополоснула и втёрла шампунь в мои длинные локоны. Единственной частью моего тела, которую она избегала, была моя истерзанная рука.

— Эйс сказал мне принести перчатки, но он не сказал мне, почему. Что случилось с твоей рукой, Катори?

— Укусы насекомых. Они чесались, так что я до крови расцарапала кожу.

Если она мне не верила, то молчала. Как только я вымылась, она обернула меня пушистым тёплым полотенцем и провела ладонями по моим волосам. Как только её огонь высушил их, она провела расческой по чёрной массе, чтобы распутать её, и продолжала расчёсывать ещё долго после того, как она упала шелковой завесой мне на талию. Ритмичные, нежные поглаживания мало успокаивали меня, но, возможно, они успокаивали её.

— Вместо того чтобы забрать у тебя, Котёл отдаст сегодня вечером.

Она заколола две рубиновые заколки по обе стороны моего лица, чтобы мои волосы были зачесаны назад.

Я нахмурилась.

— Когда вы обручаетесь, Котёл забирает у вас, соединяет вашу сущность со всеми сущностями Неверры, чтобы связать тебя не только с твоим женихом, но и с болотом, мхом, деревьями, водой, со всеми существами Неверры.

Она нанесла блестящий крем на мои скулы, затем накрасила глаза тушью, провела тушью по ресницам и нанесла слой прозрачного блеска на мои губы.

— В брачные ночи Котёл возвращает твою сущность обратно в твои вены, а также сущность твоего мужа и Неверры. В течение нескольких месяцев вы будете более могущественными, сильными, здоровыми, более плодовитыми и более красивыми, — она улыбнулась, лёгкой, нежной улыбкой. — Хотя я не уверена, что ты могла бы быть ещё красивее.

Более могущественной. Это были единственные два слова, которые остались со мной, когда она повела меня обратно в спальню и сняла платье через голову.

Мои нервы зашипели, как высоковольтные линии электропередачи, и перед глазами замелькали чёрные пятна. Я моргнула, чтобы рассеять их.

Вероли зашнуровала тонкую красноту, пока она не сжала мою грудь и талию так тесно, что я начала задыхаться. Воздух пронёсся по моему горлу, обжигая, когда он проник в мои раздавленные лёгкие. Я натянула перчатки, а затем шлепанцы.

Раздался резкий стук в дверь, затем голос.

— Мама, я здесь.

Прибыл Доусон.

Несмотря на перчатки, мои пальцы замёрзли и онемели. Всё во мне похолодело и оцепенело. Вероли накинула мне на плечи накидку из белой норки и закрепила её на шее брошью, инкрустированной бриллиантами. Она опустила все десять пальцев в мешочек, наполненный золотым порошком, затем положила пальцы мне на брови и осторожно надавила.

Я нахмурилась.

— Знак невесты, — объяснила она.

Когда я повернулась, чтобы уйти, я увидела своё отражение в окне Эйса. Несмотря на то, что моя кожа сверкала так же дико, как брошь, спрятанная во впадине моей ключицы, а моё платье цвета пламени ярко пылало, мои глаза были такими же тёмными и мрачными, как озеро Мичиган в безлунную ночь.

— Я залечу за тобой после того, как отвезу Катори, — сказал Доусон своей матери.

— Вероли… — мой голос дрогнул, поэтому я начала снова. — Вероли, не приходи. Пожалуйста.

Она долго смотрела мне в лицо, не говоря ни слова.

— И оставить моих детей одних в самую важную ночь в их жизни?

Я схватила её за руки.

— Пожалуйста. Оставайся здесь.

— Нет, — она сжала мои дрожащие пальцы один раз, затем отпустила их.

Отпустила меня.

ГЛАВА 60. ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА

Во время всего спуска глаза Доусона пронзали меня. Когда мы полетели ниже, за мной наблюдали уже не только его глаза. Тысячи глаз мерцали в ночи.

Свечи выстроились вдоль спиралей калимборов, в то время как бумажные фонарики цвета смородины парили и опускались над толпой внизу.

Казалось, все в Неверре пришли сюда. Несмотря на то, что калигосупра стояли на туманной земле, они не смешивались с калигосуби. Именно их одежда и драгоценности отличали касты друг от друга. Там, где придворные носили свои обычные разноцветные наряды, люди, живущие под туманом, сменили свои зелёные мундиры на белые туники.

И снова я задалась вопросом, не было ли это традицией. Но если так, то почему калигосупра тоже не были в белом?

Сосредоточившись на нарядах, я на мгновение забыла о сковывающем меня внимании. К сожалению, момент прошел, и я снова принялась грызть внутреннюю сторону щеки.

Лицо Доусона разгладилось, как только он приземлился на пол из тумана, который покрывал землю, как свежий снег. Лайнус подошел к руне и протянул ладонь, чтобы помочь мне выбраться. Несмотря на то, что я не хотела прикасаться к нему или к земле, если уж на то пошло, я положила свою руку поверх его и спустилась с руны как можно грациознее. Завитки тумана обвились вокруг моих лодыжек, как влажная паутина, извиваясь в складках моего платья.

— Ты выглядишь ослепительно, моя дорогая, — сказал он, когда Доусон снова взлетел.

Не возвращайся, Доусон. Не бери свою мать. Оставайся в безопасности.

— Катори, наше дитя, — прошептал голос, от которого у меня по спине пробежал холодок.

Как будто поднялся туман, холодные нити теперь обволакивали мои щёки.

Я моргнула, когда поняла, что это не туман скользил по моим щекам, а руки… пальцы, сделанные из мерцающего дыма. Моё сердце ёкнуло, когда я уставилась в лицо, которое больше походило на череп, чем на лицо.

Тонкий тёмный череп.

Я сглотнула.

Жизнь над кладбищем не подготовила меня к этому.

ГЛАВА 61. НОЧЬ ТУМАНА

Неблагой скользнул своей туманной рукой вниз по моей шее. Его нематериальная конечность отделилась от тела, а затем снова прикрепилась.

Я сжала пальцы на руке Лайнуса, который хихикнул от моей мёртвой хватки.

— Ты пугаешь нашу невесту, Рафи.

Неблагой — Рафи — повернул свою — или это была она? — голову к Лайнусу и нахмурился. Для черепа, сделанного из дыма, он обладал обширной палитрой выражений.

— Пройдем? — спросил меня Лайнус.

Как будто у меня был выбор места назначения.

Как будто я могла сказать «нет».

Как будто я могла вместо этого пойти домой.

Он повёл меня к арочной решетке, покрытой тонкими зелёными лозами, с которых капали белые цветы. Свет свечей мерцал между лепестками и листьями, как осколки упавших звёзд. Единственный голос сопрано, чистый, как фиолетовая ночь, струился над безмолвной толпой — завораживающий, гипнотический.

Когда тонкая рука Неблагого обвилась вокруг моего предплечья в перчатке, я попыталась не вздрогнуть. Моя пыль сдвинулась с места, такая же дикая и нервная, как и я. Пустые чёрные глаза призрака повернулись к татуировке охотника, обвивающей мою шею.