Курсант: Назад в СССР 10 (СИ) - Дамиров Рафаэль. Страница 22

— Это и есть твои доказательства его вины? — улыбнулся я, пересиливая себя. — Все?

— Не все… Он почему-то избегает к телу прикасаться. Знаешь, метод такой есть — пальпация?

— Ну?

— Он используется при первичном осмотре трупов, выявляет такие изменения, которые могут исчезнуть после вскрытия, например, скопление газов в полостях и тканях. Повреждения костей и…

Совсем не хотелось, чтобы мне тут весь учебник наизусть цитировали.

— Так, может, он уже это сделал? — возразил я. — Пальпацию эту.

— Не сделал, я же спросил тут у милиционера, он сказал, что не видел, чтобы «доктор», как он говорит, прикасался к трупу. И посмотри на него, — Олег украдкой кивнул на Мытько. — Он даже перчатки не надел.

— Просто перчатки кончились, товар дефицитный, а судмед не брезгливый, и без них может.

Я и сам знал, что готов уже сказать любую ерунду, чтобы только переспорить Олега.

— Ну, да, ну да… Вот смотри, Андрей, он носом шмыгает, снова платок достал. Видишь? Или, скажешь, это аллергия или прочие бациллы? Странно он себя ведет для судебного медика.

— И как ты все это подмечаешь?

— Так я же книжки читаю специальные, вот смотрел внимательно на действия практика, пока вы все поиском следов были заняты, а он все не по книжкам делает. Будто первый раз на происшествии.

Тут мне вспомнилась сцена из морга, когда мы приехали узнать по трупу Черпакова, и неожиданно заявилась Лена. Супруга предъявила Мытько, что тот дома не ночевал, а его «алиби» с рыбалкой не подтвердил некий Михалыч, которому она звонила, и даже просила меня за вранье прострелить любимому конечность. А ведь Павел Алексеевич отсутствовал дома в ту же ночь, когда пропал завхоз Черпаков. Тогда я не придал этому особого значения, но теперь поглядывал на старого знакомого с подозрением.

Тьфу ты! Да нет, не может быть. Вот, блин, умеет же Олег смуту навести и манипулировать чужим мнением. Теперь я уже и Мытько начинаю подозревать. Ну, Олежка, интриг тележка…

В нашу сторону повернулся Горохов, оторвавшись от рутинной писанины:

— Андрей Григорьевич! Что у тебя там? Нашли следы какие-нибудь?

— Нет, но здесь красная ленточка.

— Что?

Я ответил чуть громче:

— Такая же, как на месте убийства Черпакова.

При этих словах Мытько еле заметно вздрогнул. Шеф подошел к нам, внимательно разглядывая висящую на кусте находку:

— Руками не трогали?

— Нет, — пожал плечами Олег. — Но какая разница, на ткани ведь отпечатки не остаются.

— Толковый понятой, — хмыкнул Горохов. — Вот только есть такая экспертиза — называется исследование запаховых следов человека. В Москву объекты направим, там ее с собачками-детекторами исследуют, когда у нас будет конкретный подозреваемый.

Сказал это шеф громко и уверенно, будто уже сейчас знал, кто убийца, и оставалось дело за малым — всего лишь вынести постановление о назначении экспертизы.

Мытько при этих словах поежился и шумно вздохнул, теперь я не сводил с него взгляда.

— А материал текстильный такой же? — продолжал рассматривать ленточку Горохов, подозвав Каткова. — Как на предыдущем убийстве?

— Не знаю, Никита Егорович, — пожал плечами криминалист.

— А кто должен знать, Алексей? — фыркнул шеф. — Ты эксперт или я?

— Так мы же не придали значения первой находке, — вступился я за Каткова. — Валяется где-то в кабинете, думали вообще из числа вещдоков исключить, как не имеющую отношения к делу. А тут получается, что не случайность это вовсе, даже куст, вроде, тот же самый, на котором первая ленточка висела.

— Ох, точно… Это надо проверить, — одобрительно кивнул шеф. — По фотоснимкам сравним эту поросль, она или не она. Только одного не пойму, если убийца оставляет некий знак в виде красной ленты, значит, на месте первого убийства тоже он должен был присутствовать. Ведь так?

— Возможно, он и оставил, — предположил я. — Только осмотр по Морошко не мы делали, а местные. Могли и не заметить такую ерунду.

— Согласен, — Горохов погрыз кончик авторучки. — Искать ее сейчас там бесполезно, но все-таки проверить стоит, когда рассветет. А эту зафиксируем в протоколе и изымем, — следователь повернулся к Каткову. — Алексей, есть у нас стерильная банка для изъятия запаховых следов? Чтобы по всем правилам объект упаковать.

Тот в ответ лишь беспомощно развел руками:

— Нету… Не влезает такая тара в чемодан криминалистический. Он у меня и так пухлый, того и гляди лопнет.

Горохов нахмурился, собираясь выдать тираду нравоучений о том, чем должен комплектоваться экспертный чемодан, но я снова спас Каткова, вспомнив, как в моем времени обеспечивали сохранность запаховых следов:

— Никита Егорович, это ничего. До города в пакете довезем, а там в фольгу переупакуем. В несколько слоев обернем. Она тоже запах хорошо сохраняет. Я в обзоре по передовому опыту читал.

— Вот, Алексей, — хмыкнул Горохов, кивая на меня. — Учись… И снаряди на будущее чемодан фольгой. Она-то, надеюсь, влезет?

— Сделаем, — кивнул Катков, явно радуясь, что тема укомплектации вовсе не безразмерного чемодана закрыта.

Начальство — оно такое, всегда хочет всего и сразу. А ты попробуй исполни и не напортачь.

Закончив с ленточкой, мы тем временем подошли к телу женщины.

— Павел Алексеевич, — сразу обратился я к судмеду. — Что вы можете сказать по времени смерти?

— Не больше суток, — буркнул тот, явно не горя желанием поддерживать диалог.

— Выраженность трупного окоченения не смотрели? — допытывался я.

— Да, да, сейчас проверю, — Мытько будто вышел из ступора и извлек из своего ящичка перчатки.

Конечно, они у него вовсе не заканчивались.

Я подошел к медику вплотную и, положив ему руку на плечо, тихо проговорил:

— Давайте отойдем в сторонку. Разговор есть…

Под весом моей руки Мытько съежился и закивал. Какой-то он и правда слишком напряженный. Циничность профдеформации не действует совсем, будто он первокурсник медицинского института и впервые видит убитую женщину. Даже Олег вел себя на месте преступления куда увереннее.

Мы отошли и встали чуть поодаль.

— Вы, вроде, не курите, — прищурился я на него. — А сегодня смолите.

— Балуюсь иногда, — пробормотал Мытько. — Я уже большой, могу сам решать, курить мне или нет. Так?

— Что-то лица на вас нет, Павел Алексеевич.

— Не выспался просто, — попытался натянуть улыбку медик, отчего его губы просто скривились и задрожали.

— Не выспались? Опять на рыбалке были ночью?

— На какой рыбалке? — тот непонимающе на меня уставился.

Разговор страшно раздражал его, и он явно никак не мог собраться с мыслями. Так порой реагируют люди, которые боятся чего-то — например, скорой расплаты за свои ошибки.

— Ну, не знаю. Карпа, наверное, ловили. Или еще кого-нибудь…

— Да нет, за карпом далеко, на озера надо ехать, местную реку он не жалует.

— Как думаете, Павел Алексеевич? Где нога гражданки… Гм-м… Забыл фамилию потерпевшей.

— Солнышкина, — подсказал Мытько, но тут же осекся.

— Солнышкина? А вы откуда знаете? — впился я в него взглядом. — Вообще-то труп пока неопознанным числится.

— Разве? — растерянно пробормотал Мытько.

Понял, что проговорился, да и характер мой хорошо знал. Я в эти детали вопьюсь мертвой хваткой и уже не выпущу.

— Ну, да… Что-то вы темните, Павел Алексеевич… — продолжал я напирать. — И руки у вас подрагивают, ну-ка дыхните? Вы, случайно, не с похмелья?

Мытько сглотнул и посмотрел на меня затравленным взглядом, а потом торопливо зашептал:

— Понимаете, Андрей Григорьевич, я… Я ведь лично знал потерпевшую. Это Ирина Солнышкина.

— Вот как? И никому об этом не сказали?

— Я как-то не подумал даже…

— Хватить юлить, Павел Алексеевич, судя по всему, Ирина и была тем самым карпом, к которому вы отлучались.

— Не понимаю…

— Какие у вас были отношения? И давно вы с ней роман крутили?

Судмед коротко ахнул.

— Как вы узнали? Только Лене не говорите, прошу. Я вам все расскажу.