Холокост и православная церковь - Шкаровский Михаил Витальевич. Страница 11

Но в первые месяцы правления Гитлер избегал открыто вступать в конфликт с Церковью, хотя и тогда в кругу ближайших сподвижников не скрывал своих планов в этой сфере. Согласно свидетельству тогдашнего главы Данцигского сената Г. Раушнин-га, осенью 1933 г. фюрер в разговоре с ним, двумя баварскими гауляйтерами и Й. Геббельсом заявил: «Насчет вероисповедания: что одна вера, что другая — все равно. У них нет будущего. По крайней мере, в Германии. Итальянские фашисты во имя Господа предпочитают мириться с Церковью. Я поступлю так же. Почему бы и нет. Но это не удержит меня от того, чтобы искоренить христианство в Германии, истребить его полностью вплоть до мельчайших корешков… для нашего народа имеет решающее значение, будет ли он следовать жидовскому христианству с его мягкотелой сострадательной моралью — или героической вере в бога природы, бога собственного народа, бога собственной судьбы, собственной крови… Хватит рассуждать. Старый Завет, Новый Завет, или даже просто Слова Христовы… все это один и тот же жидовский обман. Все это одно и то же, и это не сделает нас свободными. Немецкая церковь, немецкое христианство — ерунда. Или ты христианин, или язычник. Совмещать одно с другим невозможно». Таким образом, затеи с Лютеранской Имперской Церковью или автокефалами-католиками с самого начала были для Гитлера лишь временным средством разрушения изнутри традиционных конфессий: «Немецкие христиане, Германская Церковь, христиане-автокефалы — какое старье. Я уже знаю, что придет им на смену. И в свое время я об этом позабочусь. Без собственной религии немецкий народ не устоит. Что это за религия, еще никто не знает. Мы ощущаем ее. Но этого недостаточно»¹.

Впрочем, по свидетельству Раушнинга, Гитлер уже в 1933 г. во многом представлял, какую религию нужно создавать и даже какие внешние элементы христианства заимствовать для нее, заявляя: «Что же должны делать мы? То же самое, что делала католическая Церковь, когда отбирала у язычников их веру: брать все, что можно взять, и истолковывать в нашем духе… в Пасху будем праздновать не воскресение Христово, а вечное обновление нашего народа, Рождество станет рождеством Нашего мессии — героического и вольнолюбивого духа нашего народа. Вы полагаете, что эти либеральные священники, не верующие, а служащие, не будут учить в своих церквах от имени нашего Бога? Я вам гарантирую… они сменят свой крест на нашу свастику. Вместо крови своего прежнего Спасителя они будут освящать празднества чистой кровью нашего народа; они примут плоды германской нивы в качестве святых даров и будут есть их в знак вечного единства нации, как прежде вкушали от плоти своего Господа. И когда все это случится… церкви снова наполнятся. Конечно, если мы этого захотим, если там будет проповедоваться наша вера. Но спешить с этим не нужно». Раушнинг не сомневался в богостроительских намерениях фюрера и писал, что в 1934 г. того все больше «занимали мысли о новой религии человечества, о сотворении всего человечества заново. Гитлер преодолел искушение выступить со своими глубинными идеями преждевременно. Национал-социализм все еще находился в начале своего пути… И все чувствовали, как жгучее нетерпение скрывается за его сдержанностью, за отказом от выполнения наиболее близких ему задач государственного деятеля и законодателя… пророка и основателя новой религии»⁷⁰.

Наиболее благоприятную среду для распространения новой веры Гитлер находил в таком многочисленном и традиционном социальном слое немецкого общества, как крестьянство. В беседе с одним из своих ближайших соратников, рейхсминистром пропаганды в нацистской Германии Й. Геббельсом, он (по свидетельству Раушнинга) говорил: «Крестьяне должны знать, что именно отобрала у них Церковь. Все таинственное знание о природе, все божественное, не имеющее облика, демоническое. С этих пор они должны научиться ненавидеть Церковь. Они должны постепенно узнавать о том, какими хитростями была похищена душа немецкого народа. Мы снимем слой христианского лака и доберемся до исконной веры. Именно здесь нам нужно взяться за дело… Не в больших городах. В городских массах больше ничего нет. Но наши крестьяне еще живут среди языческих представлений и понятий. И они таковы повсюду… И если мы начнем с крестьян, то действительно сможем разрушить христианство, потому что именно здесь скрыта сила древней веры…»⁷¹ В беседах с Рауш-нингом Гитлер затрагивал и антисемитские темы, в частности, однажды сказал: «…не будь в Германии евреев, их следовало бы выдумать», — называя антисемитизм при этом «самым сильным оружием» в своем «пропагандистском арсенале»⁷².

Первый серьезный удар по настроению значительной части церковных кругов в пользу сотрудничества с правительством Гитлера был нанесен 24 января 1934 г., когда фюрер поручил А. Розенбергу контроль за всем духовным и мировоззренческим обучением и воспитанием членов НСДАП и подведомственных организаций. Автор «Мифа XX века» был известен в то время как лидер всех враждебных христианству сил внутри нацистской партии, и его назначение стало очень тревожным сигналом. В 1934 г. произведение Розенберга было внесено Католической Церковью в «индекс запрещенных книг», и энергичный противник национал-социализма как «мировоззрения и эрзацрелигии» мюнхенский кардинал Михаэль Фаульхабер в выступлении на конференции епископов подверг его резкой критике. Правда, «Миф XX века» никогда не признавался в качестве произведения, выражающего официальную точку зрения партии. Не все высказанные в книге идеи устраивали Гитлера, и, кроме того, он вовсе не хотел передавать лавры «Папы партийной идеологии» Розенбергу⁷³.

Появление «Исповедующей Церкви» и критика нацизма со стороны некоторых католических священнослужителей способствовали давно задуманному переходу к антицерковным акциям. Уже в 1934 г. были ликвидированы многие религиозные общественные организации, закрыты приходские школы, конфисковывалась церковная собственность, активных христиан увольняли с государственной службы, некоторые пасторы оказались изгнаны, а другим была ограничена возможность проповедовать, что должно было подорвать силу церковной оппозиции. Начавшись против лютеран, гонения с марта 1935 г. захватили и католиков. По стране прокатилась серия скандальных судебных процессов, имевших целью дискредитировать Католическую Церковь. Сотни священников и монахов обвинялись в контрабанде золотом, незаконных валютных сделках, аморальных действиях и распутстве. Католическая пресса подверглась жесточайшей цензуре, религиозные процессии, колокольный звон запрещались и т. п. Острие удара было направлено против монастырей — только в Австрии после ее присоединения к Германии закрыли около тысячи обителей⁷⁴.

С 1935 г. начала вести открытые нападки на христианскую Церковь еженедельная газета «Штюрмер» («Der Sturmer» — «Штурмовик»), которую издавал гауляйтер Франконии Юлиус Штрейхер, названный в обвинительном заключении Нюрнбергского трибунала «антисемитом № 1». С 1923 по 1945 г. в своих речах и статьях он «неделя за неделей и месяц за месяцем… отравлял сознание германского народа ядом антисемитизма и подстрекал его к активным преследованиям евреев»⁷⁵. Уже в 1920-е гг., в ходе выступлений в баварском ландтаге Штрейхер выступал против крещения евреев, в частности, заявлял: «Глубочайшая сущность человека заключена в его крови… Крещением нельзя изничтожить свою еврейскую расу: еврей связан со своей еврейской кровью» (20 апреля 1926 г.); «Свидетельство о крещении не делает еврея другим» (22 февраля 1929 г.) и т. д.⁷⁶

В 1935 г. тираж «Штюрмера» вырос более чем в четыре раза, приблизившись к полумиллиону экземпляров, и, помимо ожесточенного антисемитизма, с его страниц открыто зазвучали антихристианские мотивы. С этого времени в выступлениях Штрейхе-ра стала особенно заметна связь антисемитской и антицерковной составляющих идеологии и политики национал-социализма. На неоязыческом празднике летнего солнцестояния в июне 1935 г. он сообщил: «Христианская церковь — инструмент расы, которая 2 тысячи лет назад казнила за государственную измену величайшего антисемита всех времен Иисуса из Назарета». На митинге Всемирной антисемитской лиги на велодроме «Геркулес» в Нюрнберге в мае 1935 г. гауляйтер Франконии заявил, что политическая деятельность Церкви в Германии нетерпима, в речи по поводу завершения учебного курса Педагогической академии в июле 1935 г. он крайне негативно отозвался об отношении обеих христианских конфессий «к еврейству», а на массовом митинге в Мюнхене в мае 1937 г. сказал: «Тот, кто вырывает людей из жизни и прячет за монастырскими стенами, совершает преступление»⁷⁷.