Кровавый триптих - Кейн Генри. Страница 12

- Ты, Тихоня, большой любитель пострелять по живым мишениям?

- Я-то не очень.

- Ты Тихоня такой ненадежный И пострелять любишь по живым мишеням? Жмешь на спусковой крючок от страха, да? Стоит вас пугнуть, как вы уже палите во все стороны без разбора. Ты такой, Тихоня?

- Это не про меня.

- Да ведь над тобой издеваются, Тихоня. Тебя выдают за трусливую собачонку с поджатым хвостом. Ненадежный. Палит почем зря. Да они же смеются над тобой, Тихоня.

- Кто смеется? Кто?

- Да все. Вся братва. Джо Эйприл. Зигги.

Он захихикал.

- А, так ты с ними сцепился. Вот откуда у тебя свинцовые плюхи в брюхе.

- Оттуда, оттуда. Но они надо мной не смеются, Тихоня. Они смеются над тобой. Они хохочут до колик. Они же на тебе крест поставили . Большой жирный крест. Тихоня-то наш - да его хлебом не корми - дай только кого-нибудь замочить. Нервный. Пугливый. Слышал бы ты, какие они шуточки про тебя отпускают.

- Я этого не люблю. Не люблю, когда про меня шуточки рассказывают.

- Да ведь и она над тобой смеется. Роуз Джонас.

- Только не Роузи.

- Она тоже считает, что ты обожаешь палить из пушки почем зря. Она такие шутки откалывает про тебя, когда остается наедине с ребятами. Она даже легавым хохмы откалывает. Про тебя, лопух.

- Только не Роузи. Она-то знает, что я не такой.

- Заткнись! - бросила Роуз.

Тихоня повернул к ней.

- Не надо так со мной разговаривать, Роузи. Разговаривай тихо.

- Заткнись! - повторила Роуз.

Тихоня смотрел на неё так, точно собирался расплакаться.

- Выведи её отсюда, - попросил я Паркера.

Паркер кивнул полицейскому, и тот вывел Роуз из палаты.

- Я же знаю, что ты вовсе не большой любитель стрельбы, - сказал я Тихоне. - Ты не такой. Ты надежный, ты вовсе не трус. И не любишь палить из пушки почем зря. Ведь так?

- Это точно. И не люблю, когда зубоскалят про меня.

- А они все зубоскалят. У тебя за спиной. Особенно Роуз - она больше всех изгиляется. Все хи-хи да хи-хи. Да она же пойдет в отсидку ненадолго, а отсидит, так и выйдет на волю. Вот потому-то она и смеется над лопухом-Тихоней. У нее-то что, на пушку, которую она носит в сумочке, лицензии нет. Вот это она и получит срок - и всего-то делов. По сути-то выйдет сухой из воды. Не то, что ты. Ты-то влип по-серьезному. Сядешь на стул как миленький. А Роузи будет только смеяться над лопухом-Тихоней. Как только остается наедине с ребятами, вечно откалывает про тебя всякие шуточки.

- Не может быть. - глухо ответил Тихоня.

- А ты спроси у лейтенанта.

Паркер вступил в игру.

- Вопроса нет. Роузи над тобой смеется больше всех. Только о тебе и зубоскалит.

На глазах у Тихони выступили слезы. Из этих слабоумных можно веревки вить.

- Мне это не нравится. Зачем надо мной сметься. Надо мной не надо...

- Ты просто лопух.

- Может быть.

- Она же тебя в это дело втянула.

- Может быть.

- Ну и лопух!

- Может быть.

- Она тебя уговорила, но она тебя не включила в список.

- Это ты о чем?

- О бабках.

- О каких бабках?

- О страховом полисе Фрэнка Паланса. Он же пообещал ей, что перепишет завещание на нее. Она тебе об этом говорила?

Тихоня не ответил.

- Говорила она тебе, лопух?

- Нет, не говорила.

- Ну, теперь понимаешь?

- Что?

- Что ты лопух с большой буквы "л". Она тебе про бабки ничего не сказала, потом распускает про тебя байки, что тебя хлебом не корми - дай только замочить кого-нибудь. Ну, не лопух ли ты после этого?

- Лопух, - согласился он.

- И обожаешь из пушки палить?

- Нет.

- Это она попросила тебя. Она знала, что тебя послали туда взять деньги и привести Фрэнка к Джо. И вот она тебе сказала: прихлопни его для меня. Прихлопни его. Он за моей спиной крутил с другой. Я хочу, чтобы он сгинул... и тогда... я буду твоя. Вот что она тебе сказала. Что-то вроде этого, а ты оказался таким лопухом, что клюнул и соглсился. Так дело было, приятель? Так, Тихоня?

- Да, так оно и было.

- Ты от неё без ума, да?

- Да. Я лопух. Ладно. Я лопух, но шутки шутить про меня не надо. Не люблю, когда по меня шутки распускают...

- Теперь послушай меня, Тихоня.

- Я слушаю.

- Если ты скажешь мне правду, может быть, тебя признают виновным в убийстве второй степени. Если её признают виновной в соучастии, тогда тебе не подпалят задницу. Вторая степень - это значит, что тебе дадут пожизненное. А когда у тебя пожизненное, всегда есть шанс помилования. К тому же никто над тобой не будет смеяться. Люди скажут: ну что ж, парень лопухнулся из-за девчонки, с кем не бывает - да таких случаев миллион. И все будут знать, что ты не убийца поганый и не трус, и никто над тобой подшучивать не станет. Понял?

- Да вроде бы.

- Она тебя обвела вокруг пальца, приятель. Надо её наказать.

- Надо наказать.

Паркер увел его. Должно быть, в коридоре толклись полицейские, потому что Паркер сразу вернулся.

- Отличная работа. Окружному прокурору ты бы очень понравился. Как же тебе это удалось?

- Как считаешь, до суда он не передумает давать показания?

- Уверен, что нет. Надо только их держать порознь. Как только мы получим его показания на бумаге, с подписью и печатью... она начнет его топить и очень скоро совсем запутается. Спасибо тебе, Пит. Но как же тебе удалось?

Я поправил подушку. и ответил:

- Я же постоянно находился в центре событий. И наблюдал за их развитием.

Паркер усмехнулся.

- Ты мне зубы не заговаривай.

- Нет, правда. Я же все сам видел. Видел, что она не особенно опечалилась, когда я ей сообщил о смерти Фрэнка. Она знала об убийстве. Потом она повезла меня в дом, где отсиживался Тихоня. И нацелила на меня пушку, прежде чем я успел ей сказать хоть слово. Она спросила, откуда мне известно про смерть Фрэнка, и я ответил, что из газет. Она знала, что я вру, потому что ей было известно даже время убийства. А как бы ей это стало известно, если бы она сама не приложила руку к этому делу? Тихоня ничего ей не сказал после - он принес чемоданчик с деньгами своему боссу, и босс позаботился, чтобы он задег на дно. Он не поехал в клуб смотреть на Роуз и, значит, не общался с ней.

- Но он мог позвонить.

- Мог, но не звонил. За весь вечер Роуз никто не звонил. Это я знаю из первых рук. Я видел, какими глазами смотрит Тихоня на ту девчонку, и знал, что Эйприл - он мне сам сказал - приказал Тихоне доставить ему Фрэнка. Доставить но не убивать. И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сложить все эти разрозненные фактики воедино...

- Котелок у тебя варит, Пит. Мягко говоря.

- Мисс Сазерн там?

- Да. Чересчур сладкая булочка даже для Питера Чемберса.

- Пригласи её ко мне, лейтенант. Да, и ... я бы обошелся без свидетелей.

- Вас понял, сэр. Доброй ночи и желаю удачи.

- Доброй ночи, лейтенант.

Несколько минут я провел в одиночестве. Потом вошла Лола - в черном костюме, черной кружевной блузке и черном беретике. Она вошла в палату на цыпочках, немного бледная, немного встревоженная.

- Ты в порядке? - спросила она. - Скажи мне правду. В порядке?

- В полном. Через три дня меня выпишут.

- Я рада. Поцеловать тебя можно?

- Нежно.

Она поцеловала меня в губы. Нежно. Мое выздоровление началось.

- Так ты Фанни Ребекка Форцинрассел? - спросил я в лоб.

Она вспыхнула до корней своих чудных золотистых волос.

- Обалдеть можно, правда?

- Это точно. - Мы оба рассмеялись, а я спросил: - Ты можешь это доказать?

- А это необходимо?

- Да.

- Почему?

- Потому что это может стоить сто тысяч долларов.

Она решила, что я шучу, и подыграла мне

- Знаете, сэр, если речь идет о ста "кусках", то от этих "кусков" у меня голова кругом идет, но уж если надо что-то доказывать, то будьте уверены, что я собираюсь получить все сполна и ни центом меньше. А что это за шутка?