На пути в бездну (СИ) - "Sleepy Xoma". Страница 30

Демон, определенно, никогда раньше не встречался с гасителями магии, а потому не придал особого значения обычной человеческой железке. И напрасно! Кинжал вонзился в бок чудовища и то взревело так, что ударной волной Вилнара едва не повалило на спину, а Орелии стоило огромных усилий удержать в пальцах ткань сложнейшего заклинания.

Ловчий зашатался, точно пьяный, и рухнул на колени, а бирюзовый камень в его кинжале пошел трещинами, и разлетелся роем мелких осколков, но дело было сделано! Монстр, получивший неожиданно серьезную рану, замедлился, на какое-то мгновение потерял концентрацию, обратившись дымом. Миг, и он снова был волком, несущимся к Орелии, но на сей раз не успевал уже он сам.

Чародейка выкрикнула последнее слово силы и вытянула руки перед собой, одновременно с этим склонив голову и прикрыв глаза. Копье чистого света, легендарное творение Уриэля — основателя церкви в Интерсисе — устремилось к чудовищу, оставляя за собой яркий шлейф. Даже более могучие демоны были не в состоянии разминуться с ним или заблокировать удар, что уж говорить про этого молодого — прожившего от силы сотню лет — монстра.

С диким воплем демон осыпался золой, черные хлопья которой тут же подхватил иллюзорный ветер Грани. Копье Уриэля не просто развоплощало, нет, оно уничтожало демона, разрушая самую его суть. Но и платить за такую силу приходилось изрядно.

Орелия ощутила головокружение и слабость, затем — тошноту. Не то, чтобы у нее было чему кружиться или извергаться наружу, но она прекрасно знала подобные симптомы — перенапряжение.

Кровь истинных детей Всесильного Отца была поистине изумительна. Она позволяла сделать многое, очень многое, но даже у столь ценной жидкости имелись свои пределы, которые Орелия за последние месяцы смело и уверенно перешагнула несколько раз. Те крохи силы, которые Древняя старательно собирала после падения, выгорели без остатка, и левая рука Ступившей на Путь Вечности, только-только успевшая восстановиться, рассыпалась металлической пылью, точно намекая своей хозяйке, что стоит остановиться.

"Ну уж нет", — с вызовом подумала она, — "я отказываюсь умирать до того, как спасу Игнис"!

— Вилнар, — позвала она. — Очнись, нам нужно идти.

Ловчего контузило, причем достаточно серьезно, но, к сожалению, Орелия не могла ему помочь — у нее попросту не осталось сил на это, а потому Древней оставалось уповать на живучесть ученика Изегрима. И тот не подвел — с трудом поднявшись, Вилнар, не говоря ни слова, двинулся вперед.

Да, его пошатывало из стороны в сторону, а из ушей и — это Орелия знала, даже не глядя на лицо юноши — носа и глаз воина текла кровь, однако он исполнял приказ: четко и не задавая лишних вопросов. Ловчие вообще были идеальными исполнителями, выдрессированными Охотником до предела.

"Когда Вентисы подбирали себе Щита для принца", — промелькнуло в голове у Древней, — "наверное, использовали тот же принцип. Нашли ребенка с тяжелой судьбой, лишили всего, что еще оставалось, если это что-то, конечно же, было, и подарили служение, как единственный выход".

Они медленно брели мимо кратера, все удаляясь от него, а Орелия усиленно выискивала очередное окно, ведущее в материальный мир. Ей требовалось щель между реальностями, ведущая в одно — вполне конкретное — место.

— Госпожа моя, это же был демон? — спустя некоторое время прошептал Вилнар.

Голос его был тих и неразборчив, поэтому Орелия поняла вопрос лишь со второй попытки.

— Да, конечно, демон, — ответила она. — Не слишком могущественный, на наше счастье.

— Но ведь ваши братья и сестры изгоняли куда более сильных тварей. — Почему же он стал проблемой для вас?

В обычном состоянии ловчий вряд ли задал бы столь бестактный вопрос, но сейчас он слишком плохо себя чувствовал и, по-видимому, практически не соображал".

"Проклятье, придется делать привал", — подумала Орелия, осознавая, что человеку, ставшему ее ногами, нужна передышка.

Она оглянулась назад.

"Вроде бы, отошли достаточно далеко от воронки. Ладно, так и быть".

— Отдыхаем, — скомандовала она.

Вилнар, не говоря ни слова, повалился на землю, и, дождавшись, когда Орелия отцепится от его спины, улегся, глядя на фиолетовые небеса.

Выглядел он, откровенно говоря, страшно: бледное лицо, измазанное кровью; запавшие щеки и ввалившиеся глаза, вокруг которых наливалась неестественная синева; дергающаяся в приступе нервного тика рука; пустой взгляд…

Орелия в очередной раз остро ощутила свою беспомощность и бесполезность. Каких-то сто-двести лет назад она в подобной ситуации смогла бы вылечить десяток раненых бойцов, а пять-шесть сотен лет назад — размолола бы демона в пыль щелчком пальцев.

"Но не теперь. Теперь я — вот это", — она с грустью взглянула на единственную оставшуюся в ее распоряжении конечность и спросила Вилнара:

— Изегрим обучил тебя медитативным техникам?

— Да, госпожа, — монотонно ответил тот.

— Тогда начинай, причем немедленно. Тут — на Грани — это единственный способ хоть как-то восстановить силы. Впитай столько энергии, сколько получится.

Сказав это, она уселась, скрестив обрубки ног и, вытянув единственную руку в сторону, слилась с миром. Это было легко и просто, точно с момента последней медитации Орелии не прошли годы. Но сейчас она — измученная непрерывными воскрешениями, боем с королевой изначальных, открытием двери на Грань, а теперь еще и сражением с демоном — нуждалась в каждой капле силы, которую только получится впитать.

"Будет очень глупо, если мое старое сердце откажет возле двери, ведущей прочь из этого мерзкого места", — подумала она. Следующая мысль была связана уже с юным Вилнаром. — "Он заслужил пару ответов".

Передав той части сознания, что отслеживала обстановку вокруг, контроль над зрением и речью, она приоткрыла один глаз. Вилнар сидел напротив нее, скрестив ноги. Пальцы, сцепленные в замок, касались паха, и молодой ловчий, расслабленный и открытый миру, тихо нашептывал себе под нос какую-то молитву

"Скорее всего — мантру Тишины", — пришло Орелии на ум. — " Изегрим всегда предпочитал ее иным".

— Хочешь знать, почему даже молодой демон — проблема для меня? — проговорила она.

Вилнар дернулся от неожиданности — он ушел уже достаточно глубоко — но все же кивнул в знак согласия.

— Мы с тобой — люди — есть удивительный гибрид материального с невещественным. Неуничтожимая и бессмертная субстанция, именуемая прочими духом, заключена в плотскую оболочку. Когда оболочка разрушается, освобожденный дух устремляется в иной мир.

Вилнар слушал, не прекращая читать свою мантру.

— Наш дух, есть сосредоточение силы незримой. Я имею ввиду и волю, и способность к самопожертвованию, и многое другое. Тело же — твердо находится в материальном мире. Оно позволяет духу существовать, поглощая пищу, дарует осязаемые радости, заставляет подчиняться вполне понятным законам, кои распространяются на любые материальные объекты. Будучи двумя частями единого целого, тело и дух подвергаются влиянию мироздания в коем родились и обитают. Оно дарует смертным возможность поглощать не только еду, но и незримую энергию, что позволяет чародеям преобразовывать мир в соответствии со своими желаниями. Однако энергия эта по большей части исходит из мира материального. А Грань — слишком близка к иным пластам реальности, в которых действуют иные законы и рождаются другие существа. Она — граница между двумя реальностями, и каждая отбрасывает на нее свою тень. Что ты чувствуешь, медитируя?

— Тут, — Вилнар замялся, подбирая слова, — так голодно.

— Именно. На Грани чудовищно мало энергии, необходимой чародеям материального мира. Здесь слишком сильна Изнанка, которую пронизывают иные виды магии, непригодные для нас, но благоприятные разнообразным сущностям.

— Демонам?

— В том числе, — согласилась Целительница. — И многим другим. В любом случае, здесь мне куда сложнее использовать чары. То, что в Интерсисе я проделала бы с легкостью, здесь — предел возможного. Естественно, это не касается сноходцев, но у них — свои особенности.