Черная моль (Черный мотылек) др.перевод - Хейер Джорджетт. Страница 2

Человечек кивнул.

— Так это я. Будьте столь любезны, уведомите сэра Энтони о моем приезде.

Мистер Чэдбер отвесил преувеличенно низкий поклон и предложил перейти из этой насквозь продуваемой комнаты в более удобное помещение. Сэр Энтони не простит, если он оставит адвоката дожидаться здесь. Не проследует ли он в приемную сэра Энтони?

Худенькое личико адвоката тронула едва заметная усмешка и он двинулся по коридору, ведомый мистером Чэдбером.

Его ввели в приятно обставленную комнату с довольно низким потолком и видом на тихую улочку и оставили ждать, а мистер Чэдбер отправился на поиски сэра Энтони.

Потолок и стены комнаты были обшиты дубовыми панелями, на окнах висели синие шторы, а на диване с вышитой спинкой, что стоял у камина, были разбросаны синие подушки. В центре находился стол, застеленный белой скатертью, и стояло два обеденных прибора. Еще один маленький столик размещался у самого камина, а рядом — кресло и табурет.

Адвокат молча обозрел обстановку и вспомнил перемену в поведении хозяина. Похоже, сэр Энтони был в «Чекерс» джентльменом уважаемым.

Однако же маленький человечек ничуть не радовался этому обстоятельству, а принялся нервно расхаживать по комнате, глубоко втянув голову в плечи и сложив руки за спиной. Он приехал отыскать впавшего в немилость графского сына и страшился того, что ему предстоит увидеть.

Шесть лет тому назад лорд Джон Карстерс, старший сын графа Уинчема, отправился со своим братом, достопочтенным Ричардом, играть в карты и вернулся домой человеком опозоренным.

То, что Джон Карстерс мог мошенничать, было абсолютно невероятно и столь чудовищно, что сперва все отказывались верить в эту новость, распространившуюся с быстротой молнии. Но он подтвердил эти слухи лично, причем самым вызывающим голосом, а затем покинул родительский дом и отправился сперва во Францию, затем — в какие-то другие заморские страны. Брат его Ричард остался; судя по слухам, для того, чтобы жениться на девушке, в которую они оба были влюблены. С тех пор никто не слышал о лорде Джоне — впавший в ярость граф запретил даже упоминать его имя в Уинчеме под угрозой лишить наследства. Ричард обвенчался с прелестной леди Лавинией и привез ее в родительский дом, — лишенный магнетического присутствия лорда Джона тот выглядел странно опустевшим. Надо сказать, что сам новобрачный пребывал далеко не в радушном настроении после медового месяца и распространял вокруг себя атмосферу уныния, таким несчастным и подавленным он выглядел.

Неспешно миновало вот уже шесть лет, но никаких сведений о лорде Джоне не поступало, как вдруг, месяца два тому назад на дороге из Лондона в Уинчем карету Ричарда остановил разбойник, оказавшийся некем иным, как обесчещенным графом.

Можете вообразить, какие чувства испытал при этом Ричард, самого же лорда Джона изрядно позабавило это происшествие. Настолько позабавило, что он, узнав брата, разразился громким хохотом, от которого затем у Ричарда еще долго кусок вставал поперек горла, а сердце заныло с новой силой.

Едва ли не насильно Джону удалось всучить брату адрес гостиницы, куда в случае надобности тот мог обратиться и спросить «Энтони Ферндейла». Затем самым сердечным образом пожав Ричарду руку, он ускакал куда-то в темноту…

Адвокат перестал расхаживать по комнате и прислушался. По деревянным половицам коридора простучали чьи-то высокие каблуки, этот звук сопровождался легким шорохом шелка.

Маленький человечек нервно подергал свой галстук. А что если… что если любезный лорд Джон уже не был более любезным лордом? Что если… нет, он не осмеливался даже думать об этом. Выдернул из кармана пергаментный сверток и стоял, перебирая его пальцами.

Чья-то твердая рука легла на дверную ручку и резко повернула ее. Дверь отворилась, впустив в комнату самый настоящий призрак, а затем со стуком захлопнулась.

Адвокат смотрел на довольно высокого поджарого джентльмена, который отвесил ему низкий поклон, придерживая одной рукой свою красивую шляпу-треуголку и изящно сжимая в другой тросточку и раздушенный носовой платок. Одет он был по последнему слову версальской моды — в длинный камзол бледно-сиреневого цвета, отделанный серебром, короткие панталоны в обтяжку и белые чулки, а также жилет из пестрого шелка. На ногах у него красовались туфли на высоких красных каблуках с серебряными пряжками, породистое лицо обрамлял парик — густо напудренный и завитый по самой последней парижской моде. В пенном кружеве жабо сверкала булавка с бриллиантом, а на тонкой руке, полуприкрытой кружевными же манжетами, сиял и переливался огромный изумруд.

Адвокат не сводил с него глаз, а дар речи обрел только тогда, когда взор его встретился с насмешливым взглядом темно-синих глаз. Тут на лице его отразилось крайнее изумление и он робко шагнул к незнакомцу.

— Мастер Джек?! — воскликнул он. — Мастер… Джек!

Элегантный джентльмен тоже шагнул навстречу и протянул руку. Уголок рта дрогнул в улыбке, в глазах плясали огоньки.

— Полагаю, вы незнакомы со мной, мистер Вобертон, — сказал он и в его немного тягучем приятного тембра голосе звучала усмешка. — Позвольте представиться, сэр Энтони Ферндейл, a vous servis [1]!

Адвокат протянул ему руку и в глазах его тоже засветилась улыбка.

— Боюсь, вы и сами не слишком знакомы с собой, милорд, — заметил он.

Лорд Джон положил шляпу и тросточку на маленький столик, выглядел он немного заинтригованным.

— Что вы хотите этим сказать, мистер Вобертон?

— Я приехал сообщить вам, что ваш отец, граф, скончался месяц тому назад.

Синие глаза расширились, на миг приобрели жесткое выражение, затем снова сузились.

— Вот как? Что же… Апоплексия, полагаю?

Уголки губ Вобертона дрогнули.

— Нет, мастер Джек, милорд умер от сердечного приступа.

— Ах, вон оно что… Бог мой!.. Однако, не присядете ли? Через минуту мой слуга явится от шеф-повара с обедом. Полагаю, вы окажете мне такую честь?

Адвокат пробормотал слова благодарности и присел на диван, не сводя с собеседника изумленных глаз. Лорд Джон придвинул себе кресло, опустился на него и вытянул ноги к камину.

— Шесть лет, только подумать! А знаете, необыкновенно приятно снова видеть ваше лицо, мистер Вобертон… — так что же, выходит, я теперь граф? Граф его высочество Тоби [2], о, Бог ты мой! — и он тихо рассмеялся.

— Тут у меня документы, милорд.

Карстерс насмешливо покосился на пергаментный свиток.

— Я уже догадался, уберите это в карман, мистер Вобертон.

— Но существуют определенные формальности, милорд, и…

— Именно. Умоляю, не надо больше об этом!

— Но сэр…

Тут лорд Джон улыбнулся — какой-то особенно нежной, очаровательной улыбкой.

— Давайте отложим хотя бы ненамного, и займемся этим после обеда, Вобертон! Лучше расскажи-ка, как это вам удалось меня найти?

— Мистер Ричард объяснил, где вас искать, сэр.

— Ах, ну да, конечно же! Совершенно забыл, что сам дал ему pied-aterre [3] когда напал на его карету.

Адвокат чуть ли не передернулся, заслышав это произнесенное столь веселым тоном и откровенное упоминание о нынешней позорной профессии его светлости.

— Э-э… да, сэр. Мистер Ричард очень хотел бы, чтобы вы вернулись.

Красивое лицо молодого человека омрачилось и он покачал головой.

— Это невозможно, мой дорогой Вобертон. Убежден, Дик ни за что бы не сделал столь неразумного предложения. Ну же, сознайтесь, вы это сочинили?

Вобертон проигнорировал эту высказанную добродушным тоном ремарку и предложил, осторожно взвешивая каждое слово.

— Как бы там ни было, милорд, я верю в его искреннее желание… возместить, так сказать, ущерб…

Карстерс метнул в его сторону быстрый настороженный взгляд.

— Вот как?

— Да, сэр, ущерб.

Опустив глаза, милорд с преувеличенным вниманием изучал свой изумруд.