Российские спецслужбы. От Рюрика до Екатерины Второй - Телицын Вадим Леонидович. Страница 19

И. М. Висковатый занимался анализом важных государственных донесений, в том числе работал и с посланиями к царю, поступающими из-за рубежа, подготавливал проекты ответов, планировал работу всего Приказа и каждого из его сотрудников, в полном объеме используя собственные таланты и широкую эрудицию [99].

Висковатый выпестовал прекрасную плеяду учеников, пошедших дальше своего учителя, таких же способных, таких же эрудированных и также способных круглые сутки напролет трудиться на славу Руси. Чего стоит одна только история дипломата Семена Елизаровича Мальцева (1570-е годы), который смог, находясь в Ногайской Орде фактически под арестом и под страхом смертной казни, удержать от соблазна военного столкновения неспокойных степняков. Он с честью и достоинством вел себя в этой непростой ситуации, не уставая объяснять местным правителям, к чему может привести даже малая война с Русью. Мало того, он смог наладить доставку секретной информации к русским передовым отрядам, которыми командовал не менее знаменитый, чем Мальцев, князь Серебряный. Тогда потомков воинственных татаро-монголов удалось сдержать, правда, ненадолго…

Время для государства, особенно после смерти Ивана Грозного становилось все более взрывоопасным, на границах было неспокойно…

Летом 1591 года многотысячная конница крымского хана Казы-Гирея двигалась по направлению к Руси. Воевода (и будущий русский царь) Борис Федорович Годунов, командовавший при царе Федоре Ивановиче русским войском, стянул все находившиеся под его началом силы к Оке (у окрестностей Москвы), ожидая вражеского натиска.

3 июля 1591-го передовые отряды татар вступили в бой с русским авангардом. Несколько человек из русской конницы попало в плен. 4-го и 5-го июля русские и татарские силы готовились к решительной схватке. Но она все откладывалась: никто не хотел начинать первым, татары опасались какого-нибудь подвоха, а русские считали, что их сил явно недостаточно для атаки позиций противника. В ночь с 5-го на 6-е июля татары были обеспокоены шумом каких-то гуляний, происходивших в стане русских. Ничего не понимая и боясь провести разведку, татарский хан приказал доставить к нему русских пленных, захваченных два дня назад. Они сообщили, что, видимо, к Годунову прибыло большое подкрепление из Пскова и Новгорода и русские так радостно встречают подмогу. Казы-Гирей, обеспокоенный этим известием, не спал всю ночь, а на рассвете отдал приказ отступать. Годунову осталась только потирать от удовольствия руки, никакого подкрепления не было, а просто сработал его план по дезинформации противника: и пленные, и гуляние в лагере — все это было настоящей мистификацией, рассчитанной на полнейший обман противника. Надо сказать, что Годунов действовал самостоятельно, не ставя в известность царя, считая, что любая утечка информации сыграет против него. И был абсолютно прав.

Это — еще один штрих к истории русских спецслужб, могущих планировать и осуществлять важнейшие операции, как в военное, так и в мирное время.

Но история с годуновским обманом на этом не закончилась: она шла по нарастающей. Воевода, узнав об отходе основных сил противника, тут же отдал приказ преследовать отступающие отряды крымских татар, нанеся им страшный удар под Тулой, уничтожив в одном бою более тысячи человек. Дальше Казы-Гирею пришлось спасаться просто бегством.

Вообще, именно при Годунове русская разведка достигла наибольшего своего расцвета, но и понесла самое жестокое поражение, «проморгав» появление самозванцев. Но это уже отдельная история.

Глава III

НОВЫЕ ЦАРИ И СТАРЫЕ ПРОБЛЕМЫ

В начале XVII века для России открылась новая эра: на царский трон взошел Михаил Федорович Романов, первый представитель династии, правившей государством чуть более трех сотен лет. Но Михаил Федорович, скорее, царствовал, но не правил. Практически вся государственная власть сосредоточилась в руках его отца, жесткого и не терпящего прекословий патриарха Филарета. Он лично занимался международной политикой России, курировал внешнюю разведку [100].

Естественно, что, руководя внешней политикой, патриарх Филарет лично взялся за дела Посольского приказа, вникая во все мелочи, зная «подноготную правду» про каждого из дьяков этого ведомства, про их жен, детей и родителей, про их привычки, слабости и склонности. Удивительно, но получается, что «первую скрипку» в превращении разведки в России начинают играть представители — высшие чины — православной церкви. (А может быть, и нет ничего удивительного, церковь всегда  умела хранить свои тайны и добираться до чужих? [101]) Филаретом лично был разработан единый шифр для ведения тайной переписки. Как отмечается в последних исследованиях, «при нем шифрованные послания стали называть не „затейными“ (так это было принято на Руси), а „закрытыми"». Тайнопись переставала быть «детской забавой», но — одним из средств и способов хранения государственной тайны. В 1633 году патриарх Филарет написал «для своих государевых и тайных посольских дел» особую азбуку и «склад затейным письмом». Сохранился наказ русскому представителю в Швеции Д. А. Францбекову, из которого видно, что при составлении донесений царю, посол должен был использовать тайнопись. Наказ заканчивался следующим образом: «Да что он, Дмитрий [Францбеков], будучи в Свее [Швеции], по сему тайному наказу о тех или иных о наших тайных делах и наших тайных вестях проведает и ему о всем писати ко государю царю и великому князе Михаилу Федоровичу всея Руси к Москве по сему государеву тайному наказу закрытым письмом» [102]. До наших времен дошел черновик этого наказа, в котором слово «затейным» зачеркнуто и заменено «закрытым». Следовательно, можно сделать вывод, что в России тайнопись перестала быть затеей и превратилась в одно из средств сохранения государственных тайн [103].

При Михаиле Романове спецслужбы (в первую очередь — внешняя разведка) все более начинают напоминать паука, чья паутина охватывала все сферы государственной жизни, регламентации, казалось, подвергается каждый шаг того или иного чиновника, дабы врагу (в том числе и потенциальному) не дать возможность учинить «разбой и поругание» [104]. Так, в специальном наказе от 1628 года по поводу часто приезжавших в Астрахань дипломатических представителей говорилось, что воеводы должны «честь и береженье послам, посланникам и гонцам держать и приставом у них быти, и корм им давати», но в то же время и «спасенье от них всякое имети, и городских и острожных крепостей рассматривать им не давати» [105]. Можно было подумать, что воеводы и сами не знали, как себя вести в той или иной ситуации. Но и за ними был установлен серьезный надзор, чтобы и здесь не допустить возможности прокола.

Или другой случай.

В своем «статейном списке» (отчете о поездке за границу) некто Г. Дохтуров подробно описывает все, что он видел на пути своего следования в Англию в 1645 году. Описывая, например, датский порт Варгаву, он замечает: «И гонец Герасим Дохтуров корабельных людей спрашивал, которые ехали на английском корабле с ним, сколь людно в том дацком городе и много ли служилых людей. И корабельщик аглиц-кий Вадим Гудлев сказывал, что служилых людей в том городе мало, а дворов всего со 100, да и те худы» [106].

При царе Алексее Михайловиче, сыне Михаила Федоровича, разведка (под флагом дипломатии) получает более широкое распространение. Основным направлением внешней политики России с середины 1670-х годов стала борьба с Турцией (из-за украинского вопроса) [107]. Наиболее вероятными союзниками России могли стать те государства, которые также подвергались турецкой агрессии, а именно Речь Посполитая (Польша), Римская империя и Венеция [108]. В задачу Посольского приказа входила оценка военной мощи этих стран. Вот как описывали боеспособность Речи Посполитой в статейных списках 1667 года российские разведчики (и по совместительству дипломаты) И. А. Желябужский и Г. Кузьмин: «…И прежь до сего владенье его (короля Яна Казимира) было несовершенное, а ныне де и до-сталь стало владенье королевское безмочно». В то же время послы подчеркивали, что «служилые люди и чернь готовы от турка обороняться и с великим государем перемирия не разрывать» [109]. В 1673 году переводчик Посольского приказа А. Виниус в дополнение к этому писал, что в Польше «разделение великое, где друг друга встретят, бьют, скудость такая, что войску заплаты достать не могут, многие начальные люди, немцы из Польши выезжают и за их денежной скудостью и несогласием служить им не мочно».