И придет большой дождь… - Коршунов Евгений Анатольевич. Страница 29
Тогда заместитель премьера сделал было шаг к стульям.
— Назад! — послышался окрик от двери. Офицер-конвоир повел автоматом.
«И этот ненавидит их!» — подумал генерал и одобрительно кивнул офицеру.
— Что это значит? — возмутился заместитель премьера и оглянулся на министров, ища поддержки. Те возмущенно зароптали.
Одобренный этим ропотом, заместитель заговорил властно, твердо:
— Правительство благодарит вас за то, что в этот тяжелый для страны час вы проявили подлинную солдатскую верность присяге и незаурядную энергию и мужество при подавлении мятежа. Мы пришли сюда, чтобы выслушать ваш отчет о ситуации и учесть ваши предложения о предполагаемых действиях…
Генерал откровенно хмыкнул. Помолчал, потом встал, выкатив вперед живот, надел фуражку, перчатки, положил руку на эфес сабли. Все это он проделал подчеркнуто неторопливо, чувствуя на себе растерянные взгляды министров.
Затем небрежно козырнул, гулко откашлялся:
— Поскольку премьер-министр похищен и почти наверняка убит мятежниками и сами мятежники все еще контролируют положение в стране, я принимаю на себя всю полноту власти. Да, я принимаю на себя всю полноту власти, — еще раз твердо повторил генерал. — И вы, и господа министры освобождаетесь от занимаемых постов.
— Но… как же так? Это же незаконно! — не выдержал заместитель премьера.
— Это мятеж!
— Узурпация!
— Нарушение конституции! Министры потрясали кулаками.
«Ага, задело, — злорадно подумал генерал. — Не хотите лишаться кормушек…»
— Сми-и-ирно! — рявкнул он как на смотру. — Мо-о-лчать! И разом наступила тишина. Даже огромный заместители премьера как-то съежился, обмяк, стал меньше ростом.
— Так говорите «незаконно»? Но продолжить генерал не успел.
В кабинет без стука вошел сэр Хью, спокойный, уверенный, властный. Он небрежно отстранил офицера, оказавшегося у него на пути, с любопытством оглядел собравшихся.
— Извиняюсь, джентльмены… Очень рад, что не опоздал.
— Нет, нет, — сразу же закивал заместитель премьера, обрадованный приходом посла. — Как раз вовремя…
Сэр Хью понял ситуацию мгновенно. Он решительно направился к креслу, стоящему перед столом генерала, сел и широким жестом пригласил остальных:
— Прошу садиться, джентльмены!
И министры, словно боясь, что им не позволят сесть, толпясь и толкаясь, кинулись к стульям. Все это произошло так быстро, что генерал не успел ничего сказать.
— Итак, джентльмены, — начал сэр Хью, — я должен информировать вас, что правительство ее величества очень обеспокоено развитием событий в республике Гвиании. Как вы знаете, мое государство имеет особые интересы в вашей стране. Сто лет назад мы пришли сюда, чтобы покончить с работорговлей и варварством, принести вашим народам блага цивилизации, вырвать их из нищеты и дикости. Сто лет мы вкладывали сюда наши капиталы, поколения англичан посвятили себя служению гвианийской нации. Более того, верное своей политике уважения прав народов на самоуправление, правительство ее величества предоставило Гвиании независимость и помогло превратить вашу страну в витрину подлинной демократии и свободного мира, оплота антикоммунизма в Африке.
И что же мы видим сейчас? Мятеж и разбой, убийство верных друзей правительства ее величества.
Только что я получил сообщение, что правительство ее величества готово направить по просьбе правительства Гвиании два батальона шотландских стрелков и десантные части с острова Вознесения… — Сэр Хью посмотрел на часы: — Итак, джентльмены, слово за вами…
Он посмотрел на заместителя премьера. Тот поспешно принялся подбирать полы своего просторного одеяния, чтобы встать.
Но генерал Дунгас опередил его.
— Я… — твердо начал он и даже пристукнул кулаком пс столу.
Сэр Хью вежливо склонил голову.
— Я… прошу передать правительству ее величества, — продолжал генерал прерывающимся от ярости голосом, — что Военное правительство Гвиании будет рассматривать высадку английских солдат на территории республики как вмешательство во внутренние дела моей страны…
Лицо посла Великобритании было бесстрастно, но министры возмущенно загудели: никто в Гвиании не осмеливался раньше говорить в таком тоне с сэром Хью.
— Я не дипломат, — продолжал генерал. — Я солдат. И буду действовать как солдат. Можете сообщить вашему правительству также следующее… — Генерал усмехнулся: — Прежнее правительство Гвиании передает всю свою влась на законных основаниях Военному правительству, главой которого назначаюсь я. — Он обернулся к министрам: — Да, да! Назначаюсь я.
— Итак, первый этап гвианийского кризиса закончился, — сказал Войтович, когда радио сообщило о создании Военного правительства. — Что же будет дальше?
Эта же мысль волновала сейчас и генерала Дунгаса.
Здесь, в Луисе, мятеж был подавлен. Да, собственно, он и не успел разгореться: восставшие части не сумели захватить арсенал и вооружиться, зато «антимятежная полиция», державшая свое оружие всегда наготове действовала быстро и решительно.
Часть второй бригады, оставшаяся в городе, была разоружена, и напрасно майор Даджума пытался из Игадана связаться с лейтенантом Фабунси по радио: тот был арестован и сидел в казармах полиции.
Подполковник Эбахон, захвативший власть в Поречье без единого выстрела, уже сообщил в Луис о своей лояльности новому правительству. Майор Даджума потребовал времени на размышление. Однако его генерал не боялся: гарнизон в Игадане был немногочислен, и шесть броневиков второй бригады тоже не представляли особой опасности. Но первая бригада в Каруне! Лучшая из частей гвианийской армии! Плюс летная школа, танковый батальон… Это была сила.
А что, если сейчас войска из Каруны уже перешли Бамуангу и стремительным маршем идут на Луис? Этого генерал боялся больше всего. Ликующие толпы на улицах столицы ясно показывали, как они будут встречены населением. Вряд ли и части, оставшиеся «верными» — а вернее, не —успевшие примкнуть к мятежу, — смогут оказать им какое-то сопротивление.
«Только бы Нначи не перешел Бамуангу, — думал генерал, — только бы согласился начать переговоры… А там…»
Он позвонил по внутреннему телефону.
— Установили связь с майором Нначи?
— Пока еще нет, — сообщили ему.
— Как только установите, сообщите майору Нначи, что я лично гарантирую ему безопасность в случае его прибытия в Луис. А также гарантирую неприкосновенность всем участникам мятежа, сохранение им чинов и званий, пенсий и прочего. Передайте, что я даю слово…
Майор Нначи в этот самый момент лежал в кабинете начальника гарнизонного госпиталя. Почти два дня у него не было свободной минуты, чтобы обратиться сюда, а сделать это явно следовало.
Майор сразу же после выстрела из базуки, обрушившего купол дворца премьера, первым кинулся на штурм. Это он швырнул гранату в проходную, из которой навстречу нападавшим прогремели первые выстрелы.
В горячке тех минут он даже не заметил, как пуля прошила его плечо, к счастью, мякоть. Он почувствовал лишь, что его ударило что-то сильное и горячее… Уже после боя санитар кое-как заклеил входное и выходное отверстие пули пластырем, но плечо болело все сильнее и сильнее.
Север был полностью в руках восставших. Надо было действовать, действовать твердо и решительно. Нначи это понимал, понимал и… не мог.
Слишком мало частей было в его распоряжении. Да, он мог перейти Бамуангу, пройти через Игадан и взять штурмом Луис. Сопротивление не было бы слишком сильным. Но он не мог тогда оставить гарнизоны здесь, на Севере, а это означало, что феодалы, полные жажды мщения, двинут свои отряды дикой кавалерии на Юг.
Конечно, можно было взорвать мосты через Бамуангу, но тогда… Тогда бы страна оказалась расколотой на две части, и Север надолго еще остался в руках феодалов.
И еще одна мысль удерживала молодого майора от похода на Юг. Он боялся погрома здесь, в Каруне, и в других городах Севера.