Биврёст - Итиль Ирина. Страница 57

– Жаль, я не смогу помочь вам, – печально сказала она.

– Передай титул матери Ран, Ринфе. – Скай сжала ее тонкую, истыканную иглами руку.

– Ты побудешь со мной? – Пальцы ее слабели. Ангейя бросила короткий взгляд на Ран, на руке которой блеснула тонкая цепочка. – Побудь со мной немного. Конец близок. Отнеси меня вниз.

Скай пересадила Ринфе в каталку и, толкая кресло, шла за указывающей путь в семейный каирн Ран. Колеса бренчали по вымощенной дорожке, каталка подскакивала, норовя выбросить слабеющую Мать. Замерев на мгновение перед древней дверью, Скай последовала внутрь. Электрического света не было. Ран зажгла несколько свечей, и выдолбленные над могилами в камне лики предыдущих Матерей проводили их мертвыми глазами до алтаря.

– Сюда, – Ран указала на лестницу, ведущую под склеп.

Скай бережно подхватила Ринфе, ставшую совсем невесомой. Они спустились, запустили лифт и поехали еще ниже, в самое сердце земли.

С каждым метром знакомый холод все сильнее касался кожи. Женщины вышли. Ринфе соскользнула с рук Скай, обретая последние силы. Ран в полнейшей темноте нащупала переключатель и щелкнула тумблером, включая враждебный осязаемой тьме свет. Из тесной клетушки они вышли в просторный зал, который находился и не здесь, и не там. В пустом, если не считать дребезжащий генератор, помещении шаги гулко отражались от стен. Духовник на бедре Скай покрылся изморозью от такой близости с Утгардом. Ангейя бережно потрепала рапиру по навершию.

Ран указала на панель управления, под которой в ряд выстроилось восемь углублений, а девятое над ней. Скай засунула руку в карман и отдала Ран пять печатей других домов и шестую свою – волк с навершия подцепился ногтем. Наблюдая, как Гиафа последовательно отключает машину, вставляя побрякушки, Ангейя помогла Ринфе подойти ближе.

– Последняя, – сообщила Ран и, глубоко вздохнув, вставила в разъем простой голубоватый камень.

– Давай, Ринфе, – подбодрила Скай.

– Жаль, что это происходит так. Жаль, что Дом наш пал, – прошелестела Мать Гиафа, и в скрюченной лапке ее засиял духовник-шуангоу, который она вставила справа в разъем и, как рычаг, опустила.

Машина кашлянула и со скрипом затихла. И в тот же миг Ран слева вставила свой палаш-духовник и подняла рукоять наверх. Теперь одну из девяти трещин под Хеймдаллем сдерживала только сила Ран Иргиафы. Мгновение она стояла на ногах, глядя перед собой пустыми глазами с расширенными зрачками. Моргнула, приоткрыла рот, из которого стекла по подбородку и шее, пачкая белый свитер, тонкая струйка крови.

– Ран? Ты слышишь меня? – тревожно спросила Скай.

– Да. – Она вытерла рукавом кровь и, пошатнувшись, схватилась за машину, чтобы не упасть. – Это оглушает. Разрывает. Трудно. – Лоб ее покрылся испариной, несмотря на понижение температуры. – Я справлюсь. – Она оторвала руку от опоры, сделала навстречу Ангейе шаг, другой, третий все более уверенно. – Вы чувствуете это постоянно?

– Машина смягчает, но да, иногда тяжесть бывает невыносима. Быть Матерью значит не только править, быть Матерью – значит сдерживать смерть.

Через час они вдвоем подняли тело Ринфе в семейный каирн. Перепуганный доктор, натянув белый халат только на одно плечо, зафиксировал время смерти и поспешно удалился. Закрыв крышку давно приготовленного саркофага, Ран произнесла несколько финальных слов.

Снаружи мокрый снег с дождем уничтожили зелень. Сырой ветер заставил Скай дрожать после душной теплоты подземелий. Ноги стали деревянными: она с трудом переставляла их, ощущая себя марионеткой на ниточках. Глаза ее покраснели от невыплаканных слез, лицо пошло пятнами. Они с Ран зашли в дом, оставляя грязные мокрые следы на паркете.

– Мне нужно отдохнуть, – пробормотала Ран, сбивая в прихожей вешалку для шляп. – Отдохну чуть-чуть, а потом мы с вами, Ангейя-ас, закроем дыры, из которых лезут драугры.

У камина подсыхали мокрые следы. Мать Мэрион Атла, сверкая ожерельем, сушила вымокшие сапоги.

– Зачем ты пришла, Мэрион? – Скай была готова даже к драке, но Атла надменно фыркнула:

– Есть разговор, Кая.

Скай села на диван и устало откинулась на спинку. Ран почти упала на кресло, закинув ноги в ботинках на журнальный столик. Ее испачканный в крови подбородок и свитер Атлу совершенно не интересовали.

– И о чем ты хочешь поговорить?

– О защитных барьерах Дома Атла и о том, как остановить эпидемию.

Глава 14

Дочь у могилы

Звезды поблекли, и бледно-розовое солнце неохотно прорезало лучами ухоженные зеленые пастбища и фермерские поля, сгоняя туман в темные низины. Горы на севере исчезли, но на юге где-то далеко маячили другие: ворота в царство Хели, туманные, зыбкие, покрытые хвойными лесами.

На маленьком перроне впятером было тесновато. Поезд, совершивший десятиминутную остановку, дрожал, готовясь лететь дальше, и эта вибрация неприятно отдавала в позвоночник и голову, словно то, что ты стоишь на месте, неправильно, а надо бежать, торопиться, боясь опоздать.

Локи пониже натянула на лоб кепку. Попытка перекрасить волосы по совету Даану в темный цвет провалилась: вместо каштанового стала отчаянно-рыжей, будто лисица-трикстер. Поправив сползающую катану, она невольно встретилась глазами с Риан. Полковник в гражданском явно ощущала себя неуютно, Реймар выглядел постаревшим и уставшим, Даану сердито кусала губы и никак не реагировала на помрачневшего Ки. Сев в дребезжащий стеклами автобус, они под местные новости докатили до Лофта за час и устроились в небольшой гостинице, которую содержал необъятный толстяк. Поворчав, что его отрывают от утренней передачи по радио, он вручил им два ключа и взгромоздился обратно на стул. Пока все суетились и устраивались, Локи бросила рюкзак в угол и тихонько сбежала наружу, в утренний город, знакомый до закоулка и в то же время теперь абсолютно чужой. Было ужасно ветрено, солнечно, и редкие крупные капли дождя капризно били по макушке. Она с удивлением рассматривала новые вывески магазинов и старые граффити на стене возле крошечной церкви.

– Сколько? – она ткнула пальцем в свежие букетики полевых цветов, которые миловидная женщина еще раскладывала на прилавок цветочного фургончика.

– Маленькие по пятьдесят, большие – по семьдесят.

Локи поскребла по карманам и высыпала мелочь в протянутую руку, влажную от цветов. Отошла от фургона, почти взбежала на холм и, слушая, как из-под ног вылетают камешки, остановилась, переводя дыхание только перед мастерской. Там уже суетились механики, ругаясь и споря, но замерли, когда заметили ее. Когда Финник Лэнг неуверенно окликнул ее, Локи мотнула головой и побежала дальше, вынырнув в мир, которого больше не существовало.

За каждым углом ей мерещились воспоминания и знакомые голоса. Призраки следовали по пятам, призраки ждали на ступеньках школьной библиотеки, кричали на шумном рынке, звенели дверными колокольчиками кафе, лаяли постаревшими псами. Призраки гнали ее вперед.

Дом все так же стоял на холме, чуть дальше начинались кукурузные поля, а потом лес, в котором всегда блуждали духи. Осторожно и робко она отворила резко вскрикнувшую петлями калитку, прищурилась от солнца, механически огибая более не существующую свалку садовой утвари – испачканных в земле трезубцев и мечей, которыми мама успешно сражалась за урожай. Локи ненавидела работу в огороде и всегда отлынивала, сбегая к отцу в мастерскую. По заросшей дорожке она подошла к крыльцу, перепрыгнула первую ступеньку и застыла. Сглотнула мерзкую горькую слюну. Ее трясло. Она схватилась за облупленные перила. Призраки стояли рядом, хватали за плечи и шептали гадости: «Глупая, глупая, не смогла никому помочь. Ты виновата. Это твоя вина. Это ты должна была умереть вместо них». Закрыв глаза, она медленно сосчитала до десяти, медленно переставила ногу на следующую ступеньку, медленно подтянула вторую ногу. От букета вымокла рубашка. Сердце стучало аритмично и неправильно. Паника нарастала, но Локи, слившись с деревянными досками, словно с остовом Иггдрасиля, не могла больше пошевелиться. Она знала, что если не сделает это сейчас, то не сделает никогда. Сцепив зубы и давясь слезами, Локи сделала еще шаг и еще, с силой распахнула дверь настежь, чувствуя почти физическую боль от прикосновения к тому, что насквозь пропитано кровью ее родителей. Дверь хлопнула по стене, звякнуло окно. Откуда-то из горла вырвался глухой крик, дикий волчий рык, который помог преодолеть последний метр и оказаться внутри.