ПВТ. Лут (СИ) - Ульяничева Евгения. Страница 48
Участь не миновала и Юга с Выпь — парни обзавелись красными браслетами.
— Для чего это?
— Маркер связи. Если заблудишься или случится что — мы будем знать.
— Как трогательно, — Юга скривил темные губы, зачем-то лизнул ниточку.
— Спасибо, — сказал Выпь.
На перламутр надежды было мало, прихватили фонари. Второй и Третий бок о бок дошли до развилки и остановились. Выпь кинул луч света в боковой коридор. Тот аукнулся в полированной стенке с темными вмятинами, поманил темнотой.
Второй, помедлив, вложил ладонь в одну из выемок. Идеально. Будто под его руку сработано.
Юга махнул на прощание, двинулся дальше, а Выпь даже остановился от удивления. Повел плечами. Столько провел рядом с Юга — как ни с кем прежде — что даже разойтись по разным дорогам казалось неправильным.
Словно почувствовав его смятение, Третий обернулся. Вопросительно глянул через плечо. Выпь виновато улыбнулся и шагнул в свой коридор.
Было тихо, как если бы звуки аккуратно выбрали до последней ноты и заперли в ларец, а ларец бросили на дно океана закрытого Хома. Алиса должна была ждать где-то здесь, в переплетенном нутре Рыбы, но Второй не слышал ее больше.
Он и себя не слышал.
Осторожно водил фонарем, и послушно выступали в свете своды, отполированные как старое дерево, и вились в полупрозрачных стенах или провода, или обильная, густо разветвленная сеть артерий, кровоснабжающая живую ткань. Он вел по ним ладонью, и они будто пульсировали слабо, и часть из них уходила вверх, а часть ныряла в пол.
Второму не было страшно, только тоскливо. И неуютно. Он волочил за собой темноту, как плащ, и если переднюю ее стену щелоком разъедал луч фонаря, то сразу за ним она оживала и наливалась новой силой.
Ему казалось, что на него устремлена тысяча глаз.
Сколько ярусов у Рыбы и на котором из них он находится?
Алиса, мысленно позвал Выпь.
— Алиса, — сказал, чтобы хоть как-то разбить тишину. Во рту было сухо, словно горло затянуло паутиной. — Алиса!
Что-то вздохнуло впереди, и Выпь замер, сжимая ручку фонаря. Остро не хватало оружия — любого. У него при себе был только голос в запечатанном футляре ошейника.
Ему показалось, что Рыба — весь массив ее — тихо шевельнулся.
Застыл, держа руку на стене. И покрылся холодным, липким потом, когда на его ладонь легли прохладные пальцы.
***
— Фу-ты ну-ты лапти гнуты, — прокомментировал Дятел, когда пластина двери в нише мягко подобралась вверх, в небо свода.
Поглядывая наверх, осторожно сунул через порог сперва лезвие, затем револьвер, а потом перешагнул узкую линию — светящуюся нить, готовый сразу же прыгнуть обратно. Любопытство его разбирало, как здоровущую цыганскую кошку.
В отличие от черных ветвей коридоров, здесь было светло. Голубоватое мерцание стекало по стенам, исходило от прослаивающих стены тонких трубок.
В центре комнаты располагался шар, вдоль стен жались многоярусные настилы, все в отстающих чешуйках ячеек. Туда Дятел и полез со всем пылом, пока Волоха осматривал шар.
— Гляди-ка! — воскликнул цыган, встряхивая найденным пакетом. — Быть мне Гаером, если это не лягушачья шкура Третьих!
— Выбрось гадость, — не поворачиваясь, посоветовал Волоха.
Шар манил его, как жука-скарабея.
— Разбежался, ага... За эти смоляные доспехи мне все Князья наперегонки защеканить будут, — бормотал Дятел, заталкивая пакеты в сумку.
— То, что они наверняка сняты с трупов, тебя не смущает?
— Никак нет, гаджо! А должно?
Волоха лишь отмахнулся, продолжая обшаривать и ощупывать сферу. В конце концов раздосадовано толкнул ее ногой и та вдруг сдвинулась с места. Тяжело, плавно перекатилась, и Рыба явственно дрогнула.
Сфера описала восьмерку и вернулась на место. Встала с тихим щелчком. И раскрылась — от сердцевины, будто каменный цветок.
— Теперь я понимаю, отчего тебя с Хома Бархата поперли, — высказался цыган, потирая затылок, — ты невообразим в домашнем хозяйстве.
— Думаю, это один из рычагов управления, — Волоха рассматривал доли, испещренные светляками символов, не решаясь коснуться их, — или схема внутреннего устройства, Рыбьих кишок... Далеко не все Вторые владели голосом, а управлять этой махиной как-то надо...
Русый присел на корточки, разглядывая диковину с нового ракурса. Дятел все шарил, как настойчивая моль.
Волоха задумчиво ткнул в одну из долей. Убрал руку, а за пальцем сияющей нитью потянулась копия выбранного значка. Волоха тряхнул кистью, и копия зависла в воздухе, медленно проворачиваясь и вопрошающе подмигивая.
Волоха прищурился. Подчиняясь импульсу, закатал рукав на левой руке как можно выше, провел по каменной доле ладонью, сгребая пятерней призрачную информацию. После с силой огладил руку — от локтя до запястья. Значки послушно сгруппировались, размещаясь на новом носителе.
— Дятел, — окликнул Волоха старпома, не отводя взгляда от мерцающего списка, — мне нужно твое тело.
***
Медяна прикусила губу, обозревая полумрак, в котором терялись очертания ярусов Рыбы. Тишина стояла, юбки ее немыми колоколами накрыли и корабеллу, и Рыбу. Не слышно было привычного ивановского трепа, парни разошлись по палубе.
В конце концов, что страшного могло случиться с ней? Она не ломилась в темноту, как в запертую дверь, спокойно сидела на корабелле.
Не бойся, рыжая.
Глубокий голос Еремии прозвучал так неожиданно, что девушка дернулась. Раньше до мысленного общения выворотень не снисходила.
— Да я не боюсь...
Корабелла фыркнула. Медяна нервно пригладила резной ствол револьвера. У Дятла их было, как блох на псарне, но отдать девушке хотя бы один он отказался наотрез, несмотря на выразительные приказные просьбы капитана и его зеленые глаза. Волоха отдал ей свой смертострел. Старпом тут же пригрозил, что в случае неправомерного его использования, засунет оружие рыжей глубоко и надолго.
Не мечтай, огрызнулась девушка.
И Дятла не бойся тоже.
— Ты что, у меня в голове шаришь? — возмутилась Медяна и покраснела.
Во-первых, на «ты», во-вторых... Мысли у нее были порой ого-го. Особенно касательно некоторых членов экипажа.
Я не умею читать мысли, дурочка. Никто не умеет.
— Как думаешь, он меня отпустит живой?
Отпустит, конечно. Вот только сама захочешь ли уйти?
— Само собой! — возмутилась рыжая, но призадумалась.
Хочет ли? Она как-то свыклась — и с Еремией, и со своей маленькой каютой, и с кухней, и с раздолбаями по соседству. И с Лутом. Засопела. Удивительное ждало ее открытие. Оказывается, плавать в Луте было интереснее, чем честно-размеренно трудиться на ферме яблочных ягод.
Но. Медяна сжала зубы так, что желваки заходили. Ей надо было вернуться. При всем увлечении Лутом, у нее оставались отец и родной дом. Им она была нужнее.
— Ох, Еремия, но не буду я на камбузе торчать всю жизнь.
У нас никого на камбузе не оставляют. Карьерный рост! Соцпакет, бесплатное питание, дружный коллектив, игры на свежем воздухе! Есть шанс влиться в команду, точно тебе говорю.
— Нет, Еремия, — решила девушка окончательно, — отпустит — и сразу домой.
Медяна облокотилась о борт и уставилась на незнакомую рожу, поднявшуюся вровень с ее лицом. Вскрикнуть не успела, только отшатнулась — и лапа незнакомца счастливо разминулась с ее грудью.
— Ух ты, какая, мясная, — осклабился мужик, перемахнул борт и пружинисто пошел на Медяну.
Шмаляй по яйцам!
— Стой! Стрелять буду! — не слишком уверенно пообещала девушка, пятясь.
Вроде бы никто из Ивановых так не говорил, обычно они сначала стреляли, потом разговоры разговаривали. Но девушка от волнения все попутала.
Взвизгнула, когда ее поймали сзади, выхватили револьвер, потянули за волосы.
Держись, крошка! Я кликнула Волоху, держись, ребята натянут эти грязные жопы!
Медяна вздрогнула, представив, а мужик довольно заухал.