Монгольское нашествие на Русь 1223–1253 гг. - Хрусталев Денис Григорьевич. Страница 16

Схема расположения половецких объединений во второй половине XII – начале XIII в.

«Киевская версия» Повести сразу вслед за прибытием Котяна сообщает, что он совместно с другими «половецкими князьями» отправился на поклон к своему зятю Мстиславу «Галицкому» и «дары принесе многы: кони и вельблуды, и буволы и девкы, и одариша князь руськыхъ». Дары достались всем русским князьям, но основной участник событий здесь – Мстислав Мстиславич. К нему молит Котян: «Нашю землю днесь отъяли, а ваша заутро възята будеть».

Эту угрозу князь принимает всерьез и, обращаясь к остальным, приводит другой аргумент: «Оже мы, братье, сим не поможем, то си имут придатися к ним, то онем больши будет сила» [80].

В «волынской версии» Повести все это обсуждение происходит на специально созванном в Киеве княжеском съезде, который в итоге постановил: «Луче ны бы есть приятии я на чюжеи земле, нежели на своеи».

Участниками съезда названы: «Тогда бо беахуть Мьстиславъ Романовичь в Кыеве, а Мьстиславъ в Козельске и в Чернигове, а Мьстиславъ Мьстиславичь в Галиче – то бо беаху стареишины в Рускои земли; Юрья же князя великого Суждальского не бы в том свете; се же паки млади князи Данилъ Романовичь, Михаилъ Всеволодичь, Всеволодъ Мьстиславичь Кыевскыи, инии мнозии князи» [81].

К весне 1223 г. в Киеве правил князь

Мстислав Романович

(†1223), сын киевского князя Романа Ростиславича, внук киевского и смоленского князя Ростислава Мстиславича. Какое-то время на рубеже 1170‒1180-х гг. он наместничал в Пскове как ставленник новгородского Мстислава Ростиславича, отца Мстислава Мстиславича Удалого. Отчинным владением его был Смоленск, который он унаследовал в 1197 г. В 1212 г. он в союзе с Мстиславом Мстиславичем захватил Киев и закрепился в нем. На его дочери был женат Константин Всеволодович (1185‒1218), сын Всеволода Юрьевича Большое Гнездо и аланской княжны. То, что половцы первоначально пришли к Переяславлю – владению Юрьевичей, может указывать на их желание привлечь к войне именно суздальцев. Хотя, конечно, это вполне традиционное место прибытия кочевников к границам Руси.

Во Владимир к Юрию Всеволодовичу тогда тоже посылали, но сам он не пошел, послав племянника – Василько Константиновича с ростовцами. Тот на Калку к битве не успел, а узнав о поражении, повернул обратно от Чернигова [82].

Вторым по значимости князем на съезде в Киеве «волынская версия» Повести называет

Мстислава Святославича Черниговского

(†1223). Сын киевского князя Святослава Всеволодовича, внук киевского и черниговского князя Всеволода Ольговича, он, вплоть до смерти брата Всеволода Чермного, случившейся около 1213 г., судя по всему, был князем козельским. Как черниговский князь упоминается с 1219 г. Он сформировал второй по значимости после киевского отряд, отправившийся в степь против монголов.

Младшие князья, названные так в «волынской» Повести:

1.

Даниил Романович

(1201‒1264), сын Романа Мстиславича Галицкого, внук киевского князя Мстислава Изяславича, сразу после смерти отца наследовал Галич и Волынь (1205‒1206), но вскоре был изгнан и впоследствии много лет вел борьбу за возвращение отчины. В 1215‒1231 гг. он сохранял за собой Волынь, которую потом передал брату Васильку (1203‒1269). Именно при Данииле, судя по всему, была составлена «волынская версия» Повести, в которой значительное место уделено его действиям в битве на Калке.

2.

Михаил Всеволодович

(†1245), сын киевского и черниговского князя Всеволода Святославича Чермного. Чем владел до 1223 г. неизвестно – некоторое время в 1206 г. сидел в Переяславле Русском. После гибели на Калке дяди Мстислава Святославича занял Чернигов, который сохранил в качестве стольного града до своей смерти. Впоследствии принимал участие в борьбе за Киев, Новгород и Галич, в каждом из которых успел покняжить.

3.

Всеволод Мстиславич

, сын киевского князя Мстислава Романовича. Активный участник междоусобных войн, куда посылал его отец. На стороне Мстислава Мстиславича участвовал в Липицкой битве. В 1218‒1220 гг. княжил в Новгороде, откуда совершил удачный поход в Ливонию. После битвы на Калке не упоминается до 1239 г., когда был посажен Ярославом Всеволодовичем князем в Смоленске. Там, вероятно, и умер.

В ходе переговоров с русскими половцы использовали символический ход: крестился «великий князь Половецкий»

Басты

(Бастый) [83]. Теперь нельзя было говорить, что помощь оказывают «поганым»; верховный половецкий правитель стал христианином. Впоследствии он нигде не упоминается, и о его статусе можно судить только из этого сообщения. Возможно, это сын Юрия Кончаковича, так как был назван «большим из всех половцев». «Волынской» Повести вообще известно только два эти половецких имени: Котян там не упоминается, хотя хорошо известен по Ипатьевской летописи. С другой стороны, странно, что христианин Юрий не крестил своего сына раньше. Как бы то ни было, но крещение Басты отмечено как один из результатов съезда князей, где был закреплен военный союз с половцами. Очевидно, статус этого «великого князя Половецкого» был далек от рядового, а его конфирмация – знаковая акция.

Кроме того, Киевский съезд, судя по всему, принял решение о времени и месте сбора войск. Это довольно длительный процесс. На сбор могли выделить и месяц и два. Информация о подготовительных мероприятиях успела достичь монголов, которые попытались воспрепятствовать обострению конфликта – направили посольство. Когда князья прибыли к Зарубу на Днепре, к ним явились монгольские делегаты. История с монгольскими переговорами представлена только в «киевском» изводе Повести. Послы начали увещевать русских: «Се слышим оже идете противу нас, послушавшее Половец; а мы вашеи земли не заяхом, ни город ваших, ни сел ваших, ни на вас придохом, но придохом богом пущени на холопы и на конюхи свои на поганыя Половче; а вы възмите с нами мир; аже выбежат к вам, а бите их оттоле, а товары емлите к собе: занеже слышахом, яко и вам много зла створиша: того же деля и мы бием» [84].

Суть речи монгольских дипломатов та же, что при переговорах с половцами против алан. Примитивная военная хитрость. Однако исследователи нередко доверяют искренности таких предложений. Основной аргумент: монголы не были заинтересованы в войне с русскими. И сил не было, и лесные княжества вне зоны их интересов. Гадать тут сложно. Но важно отметить, что в традиции у монголов была практика направлять посольства накануне войны. С одной стороны, это позволяло произвести разведку. С другой стороны, это легитимизировало саму войну, в которой они превращались из инициаторов в жертв, пытавшихся всеми силами предотвратить кровопролитие.

Кроме того, зададимся вопросом: а из кого могло состоять такое посольство? Кто из монголов говорил по-русски? Или русские князья понимали монгольский? Вариант – половцы. Но это выглядит дико, когда половцы сами себя называют монгольскими конюхами и подговаривают напасть на своих собратьев. Аланы? Венецианцы? Думаю, что самый простой вариант: бродники. Они и русский знали, и половцев могли назвать «погаными» (язычниками, каковыми многие половцы давно не являлись), а монголов «богом пущенными» (если только это не риторическая фигура летописца). Но главное, мы получаем объяснение их убийства. Не было такой русской традиции убивать послов. Часто пишут, что для монголов это было тягчайшим преступлением и поводом для мести. Но и на Руси к послам относились с неизменным почтением. Вероятно, в данном случае их всерьез-то не восприняли, если перед князьями предстали бродники, то есть преступники, грабители с большой дороги, которые назвались послами неведомых бусурман.