Закон хабара - Силлов Дмитрий Олегович "sillov". Страница 13

И тогда я рванулся изо всех сил, чувствуя, как проклятый пластиковый хомут тут же врезался в пальцы, просек мясо, уперся в кости – и лопнул, потому что рывок был и правда мощным. Кровь немедленно хлынула из моих больших пальцев, но это было уже неважно и не особо больно на фоне той боли, что не успела утихнуть после выхода «Бритвы» из предплечья. Да и не до переживаний по поводу боли было, потому что ктулху уже занес ногу над моей головой…

Однако инерции моего безумного рывка хватило, чтоб я, добавив скрутку телом, резко перекатился вбок – и прямо перед моим лицом в землю врезалась когтистая лапа, одного удара которой хватило бы, чтоб моя голова лопнула как воздушный шарик.

Но теперь в моей руке была «Бритва», рукоять которой я поймал липкими от крови пальцами и сжимал изо всех сил, чтобы она не выскользнула из руки. И когда в десяти сантиметрах от моих глаз появилась лапа ктулху, я из положения лежа наотмашь рубанул по ней ножом – и сразу же, крутанувшись несколько раз, откатился в сторону, понимая, что сейчас будет.

Жуткий, нечеловеческий рев разнесся над лесом. Оно и понятно. Мой нож, способный прорубать проходы между мирами, сквозь плоть и кость прошел так, будто их и не было. И когда ктулху поднял ногу вторично, чтобы еще раз ударить вертлявую жертву, то нога-то поднялась, а вот ступня осталась стоять на земле. И какая б у тебя ни была бешеная регенерация, с ходу отрастить кусок конечности никак не получится. А еще, хоть у ктулху и очень высокий болевой порог, думаю, потерять ступню – это все-таки больно. Как и наступать на свежую культю. Ктулху попробовал, опустил обрубок ноги на землю – и, не выдержав экстремальных ощущений, упал. И пополз ко мне, растопырив лицевые щупальца, вылупив белые глаза без зрачков и ревя как бегемот.

Жуткая картина, если честно, но я такое уже не раз видел. Потому, поднявшись из положения лежа на четвереньки, рубанул «Бритвой» по выброшенной вперед когтистой лапе.

Попал.

Отвалилась лапа так же, как и стопа до этого, спасибо моему ножу. Мутант же, потеряв равновесие, ткнулся башкой в серую траву.

И тут я ударил еще раз. Сверху вниз, словно бревно рубил.

И на этот раз тоже не промахнулся.

Клинок «Бритвы» рассек морду ктулху надвое, как раз между глаз прошел. Я же, не останавливаясь, ударил еще раз – и череп монстра развалился на две половинки.

Все. Теперь можно быть точно уверенным, что эта паскуда не оживет.

Повезло мне еще раз? Наверно, да. Многие говорят, что у меня уровень личной удачи зашкаливающий. Может, и так. Хотя если б я плюнул на все и лежал себе, ожидая, когда лапа ктулху вобьет мою башку в землю Зоны, то на этом моя удача бы и закончилась. Кто не вертится, как карась на горячей сковородке, уходя от ударов судьбы, тому и везет как утопленнику.

– Это ты точно сказал, – раздалось сверху.

Я поднял голову.

Рядом со мной стояли двое боргов – из тех, что сначала шли позади нас с Гаврилюком, а потом пытались стрелять в разъяренного мутанта. Разумеется, безуспешно, потому что в грудь ктулху палить бесполезно. Только в башню. Молодые еще, стреляют туда, куда могут попасть, а не туда, куда надо.

А я, получается, вслух размышлял. Опять расфилософствовался после боя, а может, и во время тоже. Со мной это бывает. Нормальные люди орут с перекошенными рожами, адреналин вырабатывают, а я какую-нибудь философскую пургу мету, получается, не всегда мысленно, иногда и вслух. М-да. Вот уж точно, каждый по-своему с ума сходит.

– Лихо ты мутанта разделал, – продолжил борг. – И это… Благодарим. Думаю, кранты б нам, если бы не ты.

– Обращайтесь, – сказал я, морщась от боли, так как попытался большие пальцы согнуть. Гнутся, хоть и хреново, но это – хорошо. Сухожилия хомут не перерезал, ну и ладушки. А мясо и кожа нарастут.

– Ну ты это, вставай, – сказал красно-черный, вытаскивая из чехла на поясе новые наручники. – Идти надо.

Я внимательно посмотрел на него. Ну да, благодарность благодарностью, но миллион долларов – это миллион долларов.

– А не пошел бы ты на хрен.

– Это ты зря, – сказал борговец, направляя на мою ногу ствол автомата. – Я могу и без браслетов обойтись. Колени прострелю, носилки мы соорудим и за лям баксов уж как-нибудь до Куписты тебя дотащим. Просто геморроиться неохота. Ну как, сам пойдешь в браслетах или на носилках прокатишься?

– Ладно, убедил, – сказал я, поднимаясь на ноги.

– Молодец, – кивнул борговец, кидая мне наручники. – Только нож свой не трогай, ладно? Чтоб непоняток между нами не было, а то мало ли. Сам понимаешь, ничего личного, просто бизнес. Упаковывайся, и пошли.

– Ключ дай, – сказал я.

– Чего?

Я показал ему руки, на которых были защелкнуты старые наручники с перерезанной соединительной цепочкой.

– Дай хоть эти сниму перед тем, как в новые упаковываться. Давят – жесть.

– А, щас, – сказал красно-черный, снимая ладонь с рукояти автомата и опуская руку в карман. – Держи.

Ключик полетел в мою сторону.

Что ж, это борговец зря, конечно, сделал. Видимо, понадеялся на товарища, который тоже держал меня на прицеле. Но тут уж у меня выбора не было – оба предложенных борговцем варианта мне оказались не по нраву. Против четверых вооруженных бойцов ловить и правда нечего, а вот против двоих – можно попытаться.

Что я и сделал.

Вместо того чтобы поймать летящий в мою сторону ключ, я резким движением швырнул наручники в лицо второму красно-черному, который подсознательно был готов к тому, что я сделаю резкое движение, ловя брошенное.

И потому не выстрелил.

Расстояние между нами было небольшое, и я не промахнулся. Тяжелая сдвоенная железяка врезалась автоматчику в переносицу, но это я уже видел лишь краем глаза, так как метнулся к первому борговцу, который не успел вернуть руку на место.

Доли секунды не хватило ему, чтобы положить палец на спуск, и этой долей я воспользовался в полной мере. А именно – резко ударил предплечьем по стволу, отводя автомат в сторону, после чего обратным движением руки треснул красно-черному в висок «браслетом», той его частью, на которой болтался обрывок цепочки и выпуклое крепление для него…

Хруста височной кости я не услышал, лишь почувствовал его намятым запястьем. А не услышал потому, что рядом со мной уже рвала воздух автоматная очередь. Парень, получивший в рыло брошенными мной наручниками, стрелял так же, как в ктулху, поливая свинцом как из брандспойта – на что я и рассчитывал, как щитом прикрывшись обмякшим телом ударенного мною борга.

Очередь, выпущенная почти в упор, отбросила нас обоих на стоящее рядом дерево. Я ощущал всем телом, как пули лупят в бронежилет красно-черного, пробивая грудную защиту, прошивая тело насквозь, как ударяются о броник изнутри и, отрикошетив, вязнут в развороченном мясе, как мухи в меду…

Разумеется, в этих ощущениях неслабо поучаствовало мое воображение, но по сути так оно и было. К счастью, борги очень редко использовали старые модели «калашей» калибра 7,62 мм, пули которых на таком расстоянии наверняка прошили бы насквозь и бронежилет второго класса, и меня заодно. Более легкая пуля калибра 5,45 мм грудную броню «двойки» тоже пробивает, после чего начинает вращаться в теле, перемалывая плоть с костями. При этом она теряет энергию и скорость и навылет пробить защиту спины уже не в состоянии…

Непрерывная очередь, выпущенная на нервах, опустошает магазин так же, как опорожняется резко наклоненный в горизонталь стакан воды – только что полный был, и все, уже пусто. И хотя моя тушка зверски ныла от полученных через броник борга запреградных ударов пуль, как только его АК, лязгнув затвором, замолк, я с ревом отбросил от себя труп красно-черного, перехватил его донельзя затюнингованный автомат и направил оружие на борговца, только что расстрелявшего своего товарища в надежде достать меня пулей.

Сейчас он судорожно пихал полный магазин в шахту, глядя на меня со звериной ненавистью, – и не попадал, так как перезаряжать оружие нужно хладнокровно, без лишних эмоций. Иначе будет вот так, как сейчас.