Закон хабара - Силлов Дмитрий Олегович "sillov". Страница 32

– А чем мертвый гравиконцентрат отличается от живого? – поинтересовался Иван.

– Тем, что он мертвый, – сказал мутант. И, развернувшись к нам спиной, бросил через плечо: – Поплыли.

– С каким бы удовольствием я ему щупла из хари повыдергал, – прошипел мой двойник.

– По-моему, ты слишком остро реагируешь на обычный троллинг, – сказал я. – Тут как в старом анекдоте про собаку: укусила она тебя – пойди и укуси ее, будете квиты. При определенном навыке можно любого тролля так затроллить, что он будет беситься, а ты ржать в голос.

– Делать мне больше нечего, – проворчал Иван.

– Тогда остается только шипеть, скрипеть зубами и мечтать превратиться в самца гориллы – пожалуй, только у него хватило бы сил выдрать щупальце из пасти ктулху.

– И ты туда же, – выдохнул мой двойник. И замолчал – похоже, обиделся. Ну и зря. Взаимоотношения, построенные на взаимных подколках, зачастую оказываются самыми оптимальными.

Передвижение в данном мире особого труда не составило – окружающая среда была довольно плотной, мы словно болтались в киселе из воздуха, в котором вполне можно было плыть как в воде. Что мы и сделали, стараясь поспевать за ктулху, мощными гребками проталкивающего свое тело вперед.

Думаю, без проводника нам с Иваном в этих слоеных мирах пришлось бы несладко. Мимо некоторых геометрических фигур Шахх проплывал совершенно спокойно, чуть не ногами их пинал. Другие, с виду порой безобидные, огибал по широкой дуге. Мы с моим двойником, наученные путешествиями по Зонам, старались в точности следовать тем же путем. Кстати, таких геометрических аномалий, что плавали в воздухе тут и там, я в Зонах не встречал. Может, они из совсем иных миров, о которых мы пока не знаем? Или же, «умирая», гравитационные аномалии превращаются в нечто иное?

Я уже совсем было собрался подплыть к Шахху поближе и расспросить об этом мире поподробнее, но он внезапно затормозил и ткнул пальцем в большой черный цилиндр, зависший прямо перед нами.

– Мертвый гравиконцентрат, – проговорил мутант. – Два раза до этого с ними сталкивался.

– И как? – поинтересовался я.

– Ничего хорошего, – отозвался ктулху. – Они, в отличие от живых, непредсказуемы. Один раз я видел, как такой цилиндр просто сорвал мясо с костей, оставив один скелет.

Цилиндр и вправду был впечатляющий – метров десять длиной и в толщину метра два. Эдакая болванка, состоящая из абсолютной тьмы, словно кто-то космическую черную дыру отформовал. Шахх поискал глазами, остановил взгляд на какой-то фигне, похожей на грелку, прицелился, извернулся – и метко пнул ее по направлению к цилиндру.

Фигня оказалась совершенно аморфной и, повинуясь энергии пинка, поплыла к цилиндру. Тот, похоже, только того и ждал. По его поверхности пронеслись тонкие золотистые молнии, раздался хлопок – и фигня, приблизившаяся к аномалии, просто распалась, превратившись в облачко пыли.

– Впечатляет, – проговорил я, наблюдая, как облачко медленно плывет к цилиндру и как аномалия неторопливо впитывает в себя приготовленное ею блюдо. – И так с любой материей?

– Почти, – произнес ктулху. – Кроме той, которая этому мертвецу не по вкусу. А жрет он практически все.

Я почесал в затылке.

– Кузнецы точно считали это задание выполнимым?

Шахх усмехнулся.

– Их это совершенно не колышет. Они дают задание, а вы должны его выполнить. Или отказаться. Все просто.

– Действительно, – сказал я. – Куда уж проще – откромсать кусок у аномалии, которая, по ходу, ни разу не мертвая и приблизиться к которой означает немедленную смерть.

– Не обязательно приближаться.

Мы с Шаххом уставились на Ивана.

– Не обязательно, – повторил сталкер, вынимая из контейнера на поясе небольшой кристалл, слабо мерцающий удивительно красивым серым светом, отчего пальцы Ивана казались отлитыми из титана.

– Что это? – спросил Шахх. – Чувствую в нем какую-то нереальную силу. Ничего подобного никогда не видел, а я на своем веку артефактов повидал достаточно.

– Это осколок Монумента моего мира, – произнес Иван. – Ваш я не видел, но точно знаю, что они отличаются – в проекциях миров ключевые аномалии всегда разные.

Сказав это, он с силой надавил кристаллом себе на ладонь – и рванул его в сторону. Открылась рана, к которой мой двойник приложил порождение своего мира, после чего сжал ладонь в кулак.

– Зачем? – поинтересовался я.

– Он тоже умеет исполнять желания, как и сам Монумент, – пояснил Иван. – Но для этого ему нужно поесть. А ест он свежую кровь… и кое-что еще.

– Что еще?

Мой двойник не ответил. Разжал ладонь – и мы увидели кристалл, обильно измазанный кровью. Впрочем, кровь эта быстро исчезала, словно осколок Монумента впитывал ее в себя. Скорее всего, так оно и было – артефакты и аномалии всегда охотники, любящие свежатинку. Видимо, это правило справедливо как для всех известных миров, так и для их проекций.

А Иван что-то прошептал себе в кулак, широко размахнулся – и швырнул кристалл в цилиндр.

Все геометрические фигуры этого мира плавали в плотном воздухе как в воде, медленно и величаво. Мы – тоже, иначе в этом полупрозрачном киселе двигаться было невозможно. А кристалл полетел к цилиндру словно пуля и ударил с такой силой, что поверхность аномалии взорвалась каскадом молний, напоминающих трещины.

Хотя нет – это и были трещины. Раздался хруст, и мертвый гравиконцентрат начал медленно разваливаться на фрагменты. А артефакт, вызвавший эти разрушения, отскочил от космически-черной поверхности и полетел обратно с заметно сниженной скоростью. То ли растерял энергию при ударе, то ли это было триумфальное возвращение победителя, которому не к лицу торопиться.

Иван поймал осколок Монумента, сунул его в контейнер, захлопнул крышку. При этом я заметил, что лицо моего двойника как-то осунулось, что ли. И сеточка мелких морщинок появилась в уголках глаз – вроде раньше ее не было.

И тут меня осенило.

– В качестве платы за исполнение желаний он берет кровь. И годы жизни, верно?

– Один год, – уточнил Иван. – За желание, несложное по его меркам. Все имеет свою цену. А уж исполнение желаний никогда не достается дешево.

Пока мы беседовали, Шахх осторожно подплыл к облаку осколков, оставшихся от цилиндра, лабрисом потыкал один, который был размером с мой кулак. Удовлетворившись экспериментом, мутант взял черный фрагмент в лапу, попытался сжать пальцы – и тут же, скривившись, разжал.

– Вот паскуда! – сказал он. – Маленький, а туда же. Попытался кожу мне снять с ладони. Контейнер есть свободный?

– Найдется, – кивнул запасливый Иван, у которого на поясе их было два.

– Клади – и валим отсюда, – проворчал Шахх.

– Что, обратно по цепочке «блинов»? – поинтересовался я, если честно, не горя желанием возвращаться в миры с глазасто-хвостатыми стражами и кровожадными летающими полотнищами.

– Да щас, – фыркнул ктулху. – Нас там ждут с нетерпением, а я не самоубийца. Но не дождутся.

Шахх заметно напрягся – и его тело начало бледнеть. Я знал, что это такое. Все ктулху умеют становиться невидимыми – ну, почти невидимыми, словно отлитыми из на редкость прозрачного стекла. И сейчас наш проводник явно собирался перейти в состояние «стелс».

– Ловите момент, – прорычал он. – В режиме невидимости мы умеем пробивать порталы, «кротовые норы». Сейчас я проковыряю выход в Распутье Миров, и вы сразу ныряйте туда. Иначе «нора» закроется.

И рубанул ладонью пространство перед собой, словно каратист, разбивающий высокую стопку кирпичей – с мощным выдохом и падением на одно колено.

Получилось впечатляюще.

Плотный воздух словно ножом разрезали. Раз – и в нем образовалась щель метра два высотой и с полметра шириной. Теперь понятно, почему ктулху в Зонах порой появляются словно из ниоткуда. Пробивают себе дыры в пространстве и перемещаются куда захотят. Вот уж чего не знал, так не знал. Как говорится, век живи – век учись, один хрен неучем помрешь.

– Быстрее, – рявкнул Шахх.