Кодекс Крови. Книга III (СИ) - Борзых М.. Страница 13

— Ничего себе презентационный набор, — вырвалось у меня, когда я полностью облачился. Выглядел я дорого, но достойно. Запонки с рубинами, карманные часы из платины с инкрустацией макрами, стоимостью как небольшой особняк в пригороде того же Адлера, несколько колец-артефактов на пальцах и витой браслет из электрума со вставками из граната.

— На мне столько цацек, что я на барышню похож, — с некоторой опаской осматривал своё отражение в зеркале, и оно, как ни странно, мне нравилось. Я стал больше походить на себя из прошлого мира, но что-то из фамильных черт Комариных мне досталось от Михаила. Высокий жилистый парень в зеркале с хищным взглядом скорее напоминал бойца, чем сопливого юнца.

— Это не цацки, дурень! — хихикнула Агафья, — это всё артефакты. Запитай их своей силой, чтобы смог активировать в любой момент. Запонки — два щита ростовых, выдерживают по три удара техник шестого уровня. Активированные вместе вытянут один удар мага седьмого уровня. Часы — венец творения одного из артефакторов изнанки. В них вставлена схема макров, способная замедлить течение времени единожды в радиусе пяти метров вокруг тебя.

— Надолго?

— А боги его знают, никто не проверял. Часы созданы для магов с потенциалом от семёрки, у других не сработают. А из всех Комариных до тебя выше шестого уровня твоего деда никто не пробился. У отца твоего пятёрка была, мать — тройка, дяди — твёрдые четвёрки. Так что ты первый, кто может носить часы не как цацку.

— Признавайся, ты ограбила семейную сокровищницу? — я задавал вопросы, а сам мысленно стучал себе по темечку. Говорил же мне Арсений, что дед любил коллекционировать артефакты, а я всё никак не доберусь до семейного хранилища.

— Конечно, так мне и дали туда доступ! — фыркнула Агафья, — это я один из схронов на случай твоей защиты вскрыла, их в Санкт-Петербурге и Москве специально готовили.

Ни хрена себе, если это просто схрон, то что тогда в родовой сокровищнице лежит?

— А что за браслет?

— Локальный перенос к ближайшему кровному родственнику. Радиус действия не больше двадцати километров. Моё творение, — с чувством глубокого удовлетворения произнесла вампирша.

— Так у меня кровные как бы закончились, — пришлось расстроить экспериментаторшу.

— Ты ритуал со мной провёл? Провёл! Связь кровная работает? Работает! Считай, что брат.

— А если на Тэймэй или на Имяул сработает? Я с ними тоже ритуалы проводил… всякие… — не стал вдаваться я в подробности.

— Хм… Ну, пока мы в одном месте находимся, сработает, как надо, а дальше подумаю на досуге, как градацию связи и приоритет личной боевой силы вплести в схему.

— Агафья, скажи честно, ты меня на войну снаряжаешь? — уж больно необычным был набор артефактов, присланный баронессой.

— На войне атаковать надо, а я тебе подготовила пути для тактического отступления и перегруппировки. С твоим счастьем, самое оно! Более того, эти артефакты спокойно пройдут проверку при дворе. Их невозможно классифицировать как атакующие. Только защита. Ты у меня теперь постоянно упакованным ходить будешь. Всё, мне некогда. Иди и утри нос всем этим снобам!

Несмотря на такую основательную подготовку, волнения не было. Если бы меня считали действительно опасным для государства и короны, то вряд ли бы вчера пустили к наследнику престола на приватный разговор. О приватности весьма красноречиво свидетельствовало отсутствие охраны в непосредственной близости от нас. Конечно, сама тема разговора предполагала конфиденциальность, но всё же я оценил оказанное доверие.

Поэтому сегодняшнее мероприятие воспринимал, скорее, как завершающую точку в расследовании и демонстрацию расположения монаршей особы своему вассалу.

То, что я был в корне неправ, стало понятно, стоило мне оказаться в приёмной императора. О моём прибытии доложили, словно мы были на каком-то балу, и все присутствующие уставились на меня аки на ожившего мертвеца.

— Смертник, — слышал я презрительные шепотки в спину.

— Зарвался, щенок, и поделом ему!

— Старый кровопийца подох своей смертью, так хоть посмотрю, как его отродье казнят!

Чего только не вещали в мой адрес, пока я со скучающим выражением лица прогуливался по приёмной и пил минеральную воду.

— Агафья, а смотрю, Комарины весьма популярны при дворе, — хохотнул я, передавая баронессе визуальные образы самых рьяных недоброжелателей.

— А ты как думал⁈ Половине из них твой дед насолил, подмяв под себя часть оборонных заказов. Ещё треть окрысилась на твоего отца. Он по молодости неприлично много дамских будуаров посетил, сделав многих мужей почётными рогоносцами, ну а остальные либо молчат, либо в подпевалы к большинству примкнули.

— А говоришь, мы затворниками жили, в свет не выходили, — попенял я Агафье, параллельно окидывая взглядом честное собрание, больше напоминающее встревоженный улей. Вдруг какой шершень напасть вздумает.

— Выходить выходили, хоть и редко, но сами гостей не привечали.

— Вообще, ничего удивительного. Весь этот сброд на военный объект тянуть? Нет уж, увольте! — всецело я поддержал семейную традицию, — хотя некоторые так и напрашиваются на экскурсию по болотам с билетом в один конец.

Агафья рассмеялась, легко и заливисто.

— Мне нравится ход твоих мыслей, но император их не одобрит!

Мы продолжали беззлобно перебрасываться шутками, когда краем глаза я заметил прущего на меня прямой наводкой взвинченного парня. Глаза его горели нездоровым огнём, а сам он был бледен до синевы.

Я присмотрелся к нему внимательно, черты лица показались мне знакомыми. Кажется, это кто-то из Виноградовых, но могу ошибаться. На Татьяну он ни капли не был похож, та рыжая, как солнышко, а этот смуглый с тёмными глазами и волосами. Мужчина остановился практически впритык, на скулах его играли желваки, а ноздри раздувались крыльями, словно у быка на корриде.

— Самозванец! Как смеешь ты носить это⁈ — он дёрнулся было к моему лицу, но у артефакта защита сработала быстрее, чем у меня реакция. Гибкие виноградные лозы с мелкими листочками спеленали наглеца, не давая ему пошевелиться. Я даже не знал, что у грозди есть такие возможности.

— Сударь из рода Виноградовых, ведите себя прилично, вы в приёмной у императора, а не на рынке, — осадил я провокатора. В том, что он был именно провокатором, сомнений практически не было. Слишком лихорадочные движения, бледность и неподобающее поведение, характерное для крайней степени возмущения. Кто-то умело накрутил Виноградова и отправил на убой. Подсадная утка дёрнулась пару раз и зашипела так, чтоб это слышали все окружающие:

— Я-то хоть рода Виноградова, а ты? Какая болотная девка тебя насосала, а, Комарин?

А вот этого спускать с рук уже нельзя было. Прямое оскорбление рода — это уже не шутки. Я рассматривал смертника, считая до десяти, чтобы не прибить сразу на месте. Такого мне в приёмной императора не простят. Лозы, чувствуя моё настроение, сильнее сдавили болезного, а парочка острых усиков, отросшая по случаю, хищно кружила вокруг глаз и рта пленника. И никто абсолютно не вмешивался в происходящее.

Я призвал комарих и отправил собирать жатву, нужно было найти зачинщиков провокации. А тем временем обратился к жертвенному кабанчику:

— Вы сейчас Виноградову Марию Васильевну, законную супругу баронета Комарина Юрия Михайловича, обозвали болотной девкой? Или самого баронета, неразборчивым в любовных связях? — лозы ещё сильнее сдавили горло несчастного, так что его сип слышали все присутствующие. А я, наконец, вспомнил, как зовут этого провокатора. — Вам бы Николай Александрович помалкивать, если бы не ваш потенциал в пятёрку, вас бы даже не признали, так и ходили бы в бастардах от очередной гулящей девки, ой, простите, от содержанки.

— Да как ты смеешь⁈ — взорвался провокатор, — я — наследник и надежда рода, а ты…

— Ты как был швалью безродной, так и остался, — я с улыбкой взял в руку бокал красного вина, превратив его силой дара в крепчайший марочный коньяк, и поднёс к носу Виноградова, чтобы тот оценил метаморфозу, — я уже сейчас владею всеми землями Виноградовых на черноморском побережье, имею родовой дар и общаюсь с вашим богом, в отличие от некоторых! Разгневали собственный тотем, утратили алтарь рода, так имейте мужество нести наказание достойно, — я обошёл Виноградова по кругу, — и если уж на то пошло, то сейчас я имею больше прав называться Виноградовым, чем ты.