Цугцванг (СИ) - Тес Ария. Страница 51
Дает себе передышку — кислород кончился. Сказанное почти на одном дыхании, забрало все и, кажется, решимость включительно, потому что продолжает Михаил еще более тихо, чем говорил до того, как взорвался.
— Когда мне было девятнадцать, я, как и все нормальные люди, влюбился в одну девушку. Она работала в кофейне нашего университета и была очень милой. Простой. Я таких, как она, никогда и не видел. Меня всю жизнь окружали пустоголовые барби, а она…полная…противоположность, — задумчиво протягивает, замолкает, словно погрузившись в тени прошлого, но мне слишком любопытно, чтобы дать ему время вспомнить былое.
— Полная противоположность…?
Михаил пару раз моргает, потом быстро смотрит на меня и кивает, переведя взгляд на дорогу. Вроде и спокойный, а руки на руле аж до белых костяшек сжаты, и чую я, что ничем хорошим эта история не кончится.
— Женя не моя первая жена.
«И снова оказываюсь права…черт!» — шокировано хлопаю глазами, но он не смотрит на меня, только слегка дергает плечами. Видно, что ему не комфортно рассказывать эту историю, а продолжает… — «Зачем?…»
— Я женился на ней тайно, тоже взбрыкнул. Отец то подбирает каждому пару самостоятельно, и такая вольность и бунт — это что-то из разряда…
— «Полный фарш»?
— Точно, — коротко усмехается, — Полный…фарш.
— И чем кончилось? Он и ее трахнул?
— Почти. Он ее купил.
— В смысле «купил»?
— Заплатил ей денег, чтобы она меня бросила, ввел ее в общество, продвинул по карьерной лестнице. Элиза любила моду, мечтала стать дизайнером…и стала. Ее мечту оплатила моя мечта о нормальной семье, доме…и мой ребенок.
— Что? — еле слышно выдыхаю, он как-то до безумия грустно усмехается, от чего мое сердце сжимается стократно.
— Она была беременна, но сделала аборт в обмен на карьер. Отец мне все это рассказал лично.
— Может он…
— Хотел сделать больно? Я бы тоже так подумал, но нет. Это была правда, потому что я знал об этом. Она мне сказала до предложения моего отца.
— Мне…
— Знаю. Мне тоже.
Я смотрю на свои руки и не знаю, что еще добавить — это не просто «полный фарш», это какой-то новый уровень адского ада, если честно.
«Как так можно поступить со своим ребенком?…»
— Мое наказание — наблюдать за тем, как она благодаря тайной сделке, строит карьеру.
— Отсылка к тайной свадьбе?
— Именно. Как видишь, отец пускает в ход фантазию.
— Машина для Матвея…
— Именно, так что все дело не только в контроле, Амелия, хотя и он тоже играет свою роль. Только представь, что всю твою жизнь кто-то будет решать за тебя, что тебе говорить, как думать, даже что носить! Ты бы и сама не выдержала.
— Это точно…
— Знаю, что тебе сложно понять, но он каждому из нас воткнул нож в спину. Матвей — закрыт за забором, и мы не можем его вытащить, потому что без понятия, что отец сделает в ответ и кто за это ответит. Марина…у нее своя история, которую может быть ты узнаешь, но узнаешь сама и от нее.
— Ага, скорее я от нее получу еще одну пощечину.
— Марина эмоциональна, а ты снова пустила кровь нашему младшему брату у нас на глазах. Мы привыкли их защищать.
— Сама виновата?
— В каком-то смысле да.
— Я не хотела этого.
— И все же так вышло. Что касается Макса…
— У него отняли девочку. Я помню.
— Ты говоришь об этом с таким сарказмом, но, Амелия, он ее действительно любил. Даже больше тебе скажу: она была его первой любовью, до нее никого не было. Нет, у него были женщины…
— Естественно.
— Но таких чувств и вообще чувств нет, — отбивает мой яд очередным игнором, хмыкает, — И как ты думаешь, каково это однажды прийти к ней на работу и застать, как она делает минет твоему отцу?
— Но я здесь по-прежнему не при чем.
— И тебя по-прежнему никто не винит, но и ты должна понять почему оказалась в такой ситуации.
«Да, я всех должна понять, а меня то кто поймет?…» — хочется жалобно спросить, но я не делаю этого, а отворачиваюсь к окну, заканчивая этот разговор с послевкусием горького пепла на языке.
Очень сложно игнорировать то, что я услышала, а тем более то, что чувствую…К сожалению для меня, я действительно проникаюсь к ним всем сочувствием и большим пониманием, как бы не упиралась, не могу иначе.
«Точно дура…»
В итоге в квартиру я возвращаюсь в тяжелых раздумьях, с чувством, которое так и ворочается внутри — может быть у них действительно были мотивы? Мне все еще больно оттого, кем я стала в этой партии, это по-прежнему несправедливо и жестоко, подло, но теперь не так однозначно. И это бесит. Я смотрю в темноту перед собой, медленно снимаю куртку, и на меня наваливается новые мысли, а точнее возвращаются старые.
«Я здесь, твою мать, не при чем! Почему я должна расплачиваться за свою сестру, за их отца-ублюдка?! Почему я должна страдать?!»
— Знаешь…ты много говоришь, и я не могу отрицать, что говоришь складно, но… — перевожу на него взгляд и, хмурясь, тихо, без сарказма, а скорее с грустью, спрашиваю, — Скажи мне, Михаил Петрович, а чем вы отличаетесь от него, а я от Матвея?
Михаил Петрович молчит. У Михаила Петровича нет ответа на этот вопрос, а я и не жду его вовсе. Ступаю на холодный пол, сжимая руки, потом убираю волосы, набираюсь духа, так сказать, чтобы зайти в свою клетку на неопределенное срок…
Макс
Кажется, меня вырубило от неограниченного количества стаканов и скучных графиков, потому что когда я очухиваюсь, шея дико ноет. Меня слепят фары, пусть сначала я этого и не понимаю, но протерев глаза, осознаю.
«Это Миша вернулся…Стоп! В смысле?! Он только вернулся?!»
Резко встаю, мир начинает вращаться, поэтому на секунду прикрываю глаза руками, еще раз протираю их снова, даю всем вертолетам спуститься на площадку. Ладно, мне требуется чуть больше минуты, но я все таки разворачиваюсь и иду в гостиную.
«Плечо еще ноет…» — хмурюсь, крутя им по часовой стрелки, — «Чертова сучка…» — на секунду мне хочется подняться наверх прямо сейчас, чтобы снова ее поддеть, вызвать реакцию, а потом я вспоминаю: некого поддевать, Амелии там нет. Внутри стягивается канат, злость опять накатывает, и я ускоряюсь, завидев спину брата.
В гостиной не так много народа, и немудрено. После спектакля моей прекрасной пленницы, Арай с Кристиной ссорятся, Рома с Адель тоже. Здесь только Марина, Миша и Лекс, и они о чем-то тихо разговаривают, когда я захожу.
— Ты только вернулся?
Миша оборачивается. Сразу вижу, что что-то не так, и мне это «что-то» очень не нравится. Моментально напрягаюсь и делаю на него шаг, угрожающе шепча.
— Не говори только, что ты решил поиграть в благородие, твою мать.
— Прости? — усмехается брат, но я отбриваю все его улыбочки решительно.
— Где она?!
Молчит. Смотрит, оценивает, как Марина, которая делает это и сейчас. И Лекс делает. Он с интересом разглядывает меня, улыбается, что я вижу краем глаза, но не реагирую. Меня волнует только Миша.
«Чертов добряк, твою мать, если ты ее отпустил…»
— Она там, куда ты мне сказал ее отвести.
— Почему так долго?!
— Ты в чем-то меня подозреваешь? — приподнимает брови, а потом бросает взгляд на Лекса, — Поговаривают, что да.
— Ты не видишь никого, кроме своей жены, так что нет, но я все еще не услышал ответа на свой вопрос. Почему. Так. Долго?!
— Потому что я возил ее к Матвею.
Удар.
«ЧТО, ТВОЮ МАТЬ?!» — Марина орет мой же внутренний посыл, резко повернув брата на себя.
— Ты что?! Повтори!
— Я не попугай, чтобы повторять, — цыкает, убирая ее руку со своей, — Ты все прекрасно слышала.
— На кой хер?! — влезаю сам, делая на него шаг, — Я просил тебя это делать?!
— Она заслуживает знать.
— Знать что?!
— Наши мотивы.
Как мне хочется ему врезать, знает один лишь Господь Бог. Смотрю на него и еле сдерживаюсь, чтобы не накинуться, но Миша спокоен, как в танке. Отпивает свою порцию виски, пожимает плечами и смотрит в огонь с легкой улыбкой.