Цугцванг (СИ) - Тес Ария. Страница 52
— Она ему понравилась. Сказал: привози еще.
— Не верю, что все прошло гладко… — Лекс вступает в разговор со смешком, на что Миша тут же кивает.
— Правильно делаешь. Она его в ванной на первом этаже закрыла, хотела сбежать…
— Я тебя сейчас убью.
— Макс, успокойся, — устало произносит, потирая глаза, — Я сказал, что она в квартире.
— И…
— Она передумала…
После я слышу потрясающую историю о том, как моего младшего брата закрыли в туалете, и как она «передумала». Меня кроет. Опять. И я не знаю почему: потому что все пошло не так, как я просил сделать? Или потому что ее нет здесь, а я безумно хочу ее увидеть? Особенно после этой треклятой истории…
— М-да…Они с Лилианой точно родственники? — усмехается Лекс, но Марина, все это время молчавшая, что для нее было странно, щурится сильнее.
— Но ты расстроен. И не ври, что нет.
— Даже не собирался, это бессмысленно.
— Почему?
— Когда я уезжал, она кое что сказала. Теперь это не дает покоя.
— И что же она сказала? — ядовито спрашиваю, опрокидывая сотую порцию виски.
Мне не нравится это настроение, а еще больше моя реакция. Я волнуюсь, сердце стучит, как бешеное, да что там? У меня даже ладони вспотели, а от взгляда Миши все только хуже становится.
— Ну?! Что за драматичная пауза?
— Она спросила, в чем разница между нами и нашим отцом, если она в такой же ситуации, как Матвей?
Звучит мерзко. Гадко. Мне это дико неприятно, и ожидаемо, злость только сильнее накатывает. Смотрю в сторону, пока остальные молчат и думают над услышанным, цыркаю языком.
«Эта сучка специально что ли?!»
Выхватываю свой мобильный. Сентиментальная глупость, которую я сделал сразу, как спустился вниз сегодня вечером, больше не кажется мне хорошей идеей, и раз так, надо это исправлять.
— Поднимись в квартиру, — четко командую, стоит абоненту на том конце сказать «алло», — И забери кота.
— Но…
Придурок с ресепшена моего дома блеет, как овца, что меня бесит только сильнее.
— Сейчас, твою мать! И не вешай трубку, я хочу слышать, как ты это сделаешь!
Отворачиваюсь, чтобы не видеть улыбочки семейства, от которых знаю, психану еще больше. Я прямо слышу, как Мара протягивает в свойственной ей игривой манере что-то типа: «Ага, ага, хочет он слышать…Ты ее хочешь слышать, признайся!»
«Ни за что! Хочу ее слышать?! Да чтоб ее и вовсе не было!»
Считаю секунды пока, судя по дыханию на том конце, паренек скоренько бежит в точку назначения. Делаю это, чтобы хоть немного успокоиться — не выходит. Меня реально начинает крыть, руки аж чешутся пару раз шлепнуть по этой непокорной заднице, и, твою мать, я так жалею, что отпустил ее…
— Извините за поздний визит, — наконец слышу нужные мне слова, и сердце замирает, потому что я знаю — сейчас я услышу и ее.
— Что-то случилось?
Сжимаю трубку сильнее. Ее голос сонный, так что воображение подбрасывает картину ночи, когда я принес ее в свою комнату, раздел и положил рядом. В свете Луны Амелия была сказочно соблазнительная, но больше этого зацепило то, как в какой-то момент она перелегла на бок, подвинулась ближе и обняла меня. Закинула ногу сверху. Уткнулась в бок. Как летом. Как все чертовы наши ночи, которые не выходят у меня из головы.
Мне огромным усилием воли удается отодвинуть воспоминания, чтобы слушать реальность…
— Кота надо отдать обратно, — неловко жмется, на что получает этот дебильный, саркастичный смешок.
— Это кошка.
— И все же.
— Кто это сказал?
— Максимилиан Петрович… — после короткой паузы говорит, она вдруг усмехается.
— Я так понимаю, что на телефоне его святейшество? — молчание, через миг еще смешок, — Понятно. Могу я взять трубку?
— Нет, — отрезаю, раньше чем мне зададут вопрос, после ядовито и саркастично добавляю, — Передай ей, чтобы шла на хер.
Паренек громко проглатываю слюну. Мне его почти жалко, оказаться в такой непростой ситуации между двух огней неприятное обстоятельство, но плевать. Я смотрю в одну точку с усмешкой на губах, которая полностью отражает всю злость, что сейчас испытываю.
«Сравнила меня с ним?! Сука. И после мне будут говорить, что она делает что-то не специально?!»
— Максим Петрович…эм…он не хочет разговаривать.
— Я сказал не так, — цежу сквозь зубы, — Передай дословно!
Снова пауза. Еще один панический «глоток», а потом я слышу заикания.
— Я…мне…он…эээ…Извини-те з-за грубо-сть, н-но…
— Давай быстрее соображай!
— Он просил передать, чтобы вы шли на хер, — выпаливает, как на духу, не дышит. Ждет.
Естественно он ждет реакции, понимает, как рискует. Она явно значит для меня много, и я могу послать ее куда угодно, но откуда ему взять гарантии, что если он пошлет ее туда же, пусть и от моего имени, за это не будет уволен? Как говорится, в разборки влюбленных лучше никогда не влезать, чтобы крайним не оказаться.
«Ты сказал влюбленных?!»
— Что ж, ясно, — изрекает холодно моя маленькая пленница, после и сама не отстает, — Тогда передайте Петру Геннадьевичу…
«Сука…»
— …Ой, простите, ошиблась. Они ведь так похожи…
«Какая же ты сука…»
— …Максимилиану Петровичу, что если он хочет что-то или кого-то забрать, пусть приходит лично. До этого момента, он может встать на колени и отсосать мой огромный член!
В конце своего зажигательного спича [15] Амелия повышает голос до максимума, за чем следует оглушительный хлопок дверью. Я же еле дышу, сильно, до боли в пальцах сжимаю телефон, который больше всего сейчас хочу разбить о стену. Мне кое как удается этого избежать, сбросить звонок, как только паренек открывает рот, чтобы как-то объясниться. Телефон я спасаю, конечно, но злость снова накатывает, стоит только вспомнить ее мерзкий голос и не менее мерзкие, колкие слова, сказанные этим самым чертовым голосом. Да, накрывает так сильно, что я уже себя не контролирую. Со всех сил швыряю стакан в стену над камином, осколки взрываются салютом, вызывая негодования у моих сестры и братьев, но я их не слышу вовсе. Кровь шумит в ушах, я упираюсь руками в стол и отгибаю корпус чуть назад. Стараюсь дышать. Жмурюсь.
«Как она это делает, твою мать?! Ее нет рядом, а все равно умудрилась вывести меня из себя, сука!» — «Ну нет! Сколько это будет продолжаться?! Возьми себя в руки, твою мать, как щенок! Сколько ты будешь позволять ей крутить тобой, а?!»
Резко выпрямляюсь и смотрю на Лекса, который в свою очередь еле сдерживает смех.
— Собирайся, поедем в клуб.
— Охо-хо… — встревает Марина, приподняв брови, — Ты же говорил, что секс не помогает?
— Я ошибался, твою мать.
— Вера как раз…
— Знаю я все! — огрызаюсь и разворачиваюсь в сторону лестницы, — Буду через пятнадцать минут!
Я иду медленно, засунув руки в карманы черного пальто, и так хорошо знаю эту дорогу, что даже с закрытыми глазами нашел бы ее, пусть это не очень то и сложно. Дом на Мосфильмовской, конечно, выделяется из городского ансамбля низких на его фоне построек не только своей высотой, но и стилем. Честно? Как бельмо на глазу, и будь у меня возможность, я бы выбрал не его, разумеется, но возможности не было. Всего в десяти минутах ходьбы находится квартира Кристина, а для поддержания имиджа и «лица» перед отцом, на случай, если он спалит меня за пределами университета раньше моего официального окончания, нужно было прикрытие. Да и отдых был нужен. Как ни крути, но постоянное притворство на протяжении стольких месяцев, высасывало все соки.
Поднимаю голову к небу, с которого сыпятся крупные, взбитые снежинки, и наблюдаю за их полетом.
«Красиво…»
Помню, как в первую нашу с Амелией ночь они тоже так вот медленно кружились, когда я точно знал, что она придет именно сегодня. Это как знать, что снежинки непременно упадут на землю — я видел в ее глазах уже принятое решение.