Рикэм-бо «Стерегущий берег» (СИ) - Кротков Антон Павлович. Страница 43

Родригес легко адаптировался к новой работе, к виду трупов. А ведь места преступлений с обезображенными, уже тронутыми разложением телами порой способны заставить внутренне содрогнуться даже опытных профи. Новым сотрудникам отдела убийств, как правило, приходится какое-то время серьёзно преодолевать собственное отвращение к обычным «клиентам» их подразделения. Для Родригеса это не стало проблемой с первого же дня. Он мог жевать гамбургер, с любопытством глазеть на провисевшего в петле какое-то время мертвеца, и рассуждать, что теперь-то он, наконец, убедился на практике, что, как только жизнь покидает человеческое тело, его распад происходит поразительно быстро. Стоит сердцу перестать разгонять кровь по жилам, как мириады микробов обращают плоть в тлен.

— Надо скорее отправить красавца патологоанатому, чтобы он успел покопаться в нём и выяснить всё, что для нас важно, пока тело совсем не расползлось. После чего хорошо бы отправить парня прямиком в крематорий. Будь моя воля, я бы издал закон: сжигать человеческие останки. Это оптимально. Кому захочется, пусть его прах развеют по ветру или скормят рыбам. Бога ради! Никаких возражений! А вот гробы, катафалки, могилы, кладбища — всё это полный идиотизм и пустая трата денег. Гниль! Дерьмо! Вот что такое труп. Лично я себя завещаю предать очистительному огню…

Да, этот был странный парень. При этом новый Зам был опасен. Вскоре стало ясно, что сержант не собирается долго задерживаться на вторых ролях. Злобный и цепкий, как бойцовый пёс, он только и ждал момента, чтобы вцепиться в горло врага мёртвой хваткой. Гуллер видел, что бойкий паренёк считает его старым толстым и сентиментальным, и метит на его место. Родригес слишком громко думал об этом. Поэтому время от времени начальник ставил заместителя на место, но делал это в своей благодушной манере. Вот и теперь он сидел на столе, пил кофе и одобрительно кивал головой:

— Всё верно. Отрапортуем, что справились, я отправлюсь к начальству за ордером на арест. А оно мне укажет вот на это.

Гуллер взял со стола лист с заключением экспертов и со значением потряс им в воздухе. Родригес прекрасно знал, что там написано: «На внутренних механизмах замка с входной двери обнаружены следы взлома». Причём следы эти едва заметные (тонкие царапины обнаружены при исследовании под микроскопом), что может указывать на то, что работал настоящий ювелир отмычки, либо ключи были искусно подобраны.

— Он сам это инсценировал, — уверенно повторил молодой коп. — Мистер вообще большой выдумщик, вон как он пытался запудрить нам мозги с якобы назначившим ему встречу преступником. Лично для меня дело закрыто.

На это Гуллер резонно заметил, что вообще-то университетскими преподавателями люди с низким IQ не работают.

— Хотя я бы согласился с тобой, Рико: мне и самому этот русский поначалу показался подозрительным: он явно что-то недоговаривает, ведёт затворнический образ жизни и с головой у него, похоже, не всё в порядке. Когда на изъятой у него рубашке и костюмах не нашли ни единой капли крови, как и на столе, и на ковре в его домашнем кабинете, то я сам насторожился и спросил себя: «А не пытается ли сукин сын ловко скрыть следы». Но проводивший вскрытие патологоанатом кое-что прояснил. Оказалось тонкое жало стилета вошло точно в сердце — на восемь с половиной сантиметров, пронзив левую камеру сердца. При таком ранении кровь из раны едва сочилась каплями.

— И всё же его надо брать, — твердил Родригес. — И чем скорее, тем лучше, пока он не скрылся или не замочил кого-нибудь ещё. У меня на наших клиентов нюх. Я просто уверен — убил он.

— Возможно, но мне напомнят, что не сержант, а начальник отдела несёт всю ответственность. А мне пока в этом деле многое неясно. Чтобы арестовать подозреваемого необходимо как минимум чётко понимать мотивы для совершения убийства.

— Они у нас есть — напомнил Родригес. — Ссора, которая вышла у погибшего и убийцы накануне.

— Но мы пока не знаем, что они не поделили…

Нет, этот Исмаилов совсем не глуп, тогда как убийство организовано просто бездарно. Только полный деградант стал бы убивать ножом, приобретённым под собственным именем в ближайшем оружейном магазине. Замысли наш профессор убийство, то хотя бы надел перчатки, чтобы не оставлять отпечатков.

— Хорошо, он мог и не планировать убийство, но совершить его под воздействием внезапного импульса — помрачнения рассудка. Сами же говорите, босс, что с психикой у него не всё в порядке, даже университетское начальство направило его к психиатру.

— Не к психиатру, а психоаналитику, а это не совсем одно и то же, — машинально поправил заместителя погружённый в размышления Гуллер. — Впрочем, тут ты может и прав. Мне этот Исмаилов представляется личностью психически нестабильной, шизойдного или стеройдного типа. Так что подозрение я с него не снимаю. И всё же, тут ещё много вопросов. И главный: не слишком ли много трупов для одного убийства? Оба укокошенных никак не монтируются у меня вместе. При жизни они не могли пересекаться: один обыкновенный забулдыга низкого пошиба, второй приезжий иностранец, судя по записным книжкам и найденному при нём томику стихов — интеллектуал. Создаётся такое неприятное впечатление, будто они искусственно соединены в одно время и в одном месте.

Гуллер также пояснил, что для него никак не вяжется, что оба погибших были убиты очень профессионально, в то время как ничто в биографии Исмаилова не указывает, что у него имеется соответствующий опыт и навыки.

— На войне он был лётчиком, то есть нажимал на кнопки. Любой хороший защитник обязательно за это уцепится.

Но Родригес возможных проблем для стороны обвинения на суде не видел:

— Чтобы свернуть шею в стельку пьяному и заколоть старика — большого искусства не требуется. И присяжные с этим согласятся.

Кроме двоих полицейских больше в кабинете кроме них никого не было. Сержант-пуэрториканец развалился в кресле начальника, откинувшись на спинку и водрузив ноги на стол, по лицу его блуждала самодовольная улыбка. Пауза затягивалась, и Родригесу было приятно осознавать, что последнее слово осталось за ним.

Гуллер зачем-то полез в ящик своего стола.

— Вот, посмотри, — на предложенном сержанту фото был запечатлён один из найденных в доме Исмаилова трупов, лежащий на прозекторском столе морга.

— Видишь эту небольшую отметину у него на груди под левым соском рядом со свежей раной? Знаешь что это?

Родригес взглянул мельком.

— Шрам от шила, либо стилета, а может в детстве случайно на гвоздь напоролся.

— Ни то и не другое. Лет двадцать назад этого поляка или француза, кто он там есть, не знаю, — проткнули штыком. А ещё у него ампутирована часть стопы — тоже после боевого ранения. Сразу видно — мужик бывалый, и смог бы за себя постоять. Выходит одно из двух: либо наш дилетант внезапно ткнул дядьку ножом и случайно угодил точно в сердце, либо там находился ещё кто-то. И это неизвестное нам лицо обладает профессионально поставленным ударом.

— Значит, имел место первый вариант, — упрямо произнёс Родригес.

Гуллер покачал головой.

— Может быть…. Хотя за двадцать лет службы мне ещё не попадался экземпляр, который бы до тридцати лет даже курицы не зарезал, а в один прекрасный день без всякой подготовки взял и мастерски замочил сразу двоих, даже манжет при этом не запачкав.

Родригес упрямо мотнул головой, его не устраивала игра в поддавки с явным преступником. Гуллер положил руку ему на плечо.

— Просто ты, Рико, недавно у нас в убойном… Ты вон хоть у ребят спроси: обычно неопытный убийца с первого удара вместо сердца в ребро ткнёт, да ещё раз десять-двадцать будет тыкать, прежде чем убьёт, при этом весь в крови перемажется… И между прочим, тому первому покойнику он свернул шею аккуратно, как петуху. Что ни говори, а чувствуется определённое мастерство.

Родригес отломал половину спички и вставил себе между зубов — из-за проблем с желудком он пытался бросить курить и должен был что-то чувствовать во рту вместо сигареты. Хотя без никотина его раздражение только усиливалось. И почему ему не достался в начальники кто-нибудь порешительней, посовременней! А его шеф был старомодным перестраховщиком со сморщенной мошонкой и ссохшимися от недостатка тестостерона мозгами. Настоящим «волосатым мешком» — так называли состарившихся на службе ветеранов. Будь он умнее, то добился бы у прокурора ордера на арест этого умника и дожал его здесь. Или хотя бы не мешался под ногами у тех, кто моложе и умней. «Чтоб тебя акула сожрала!» — в ярости мысленно пожелал шефу сержант.