Тотем (СИ) - Винд Шерил. Страница 8

Что-то знакомое попадает на глаза девушки, выплывая из памяти воспоминаниями о доме. Ворот… Они ещё смеют издеваться над ней, зная, что она пережила.

«Ненавижу…»

Это никогда не изменится.

Содрать бы с росомахи эту мантию, собственноручно заставить задыхаться и трепыхаться с ужасом смотря в глаза лисьего палача, но… Княжна проявляет покорность. Следует за ними, не обронив ни слова. Ей не интересно, что за «подарок» приготовил князь в этот раз. Ничего хорошего она не ждёт, не надеется, чтобы после вновь видеть, как на её глазах надежда и доверие разбиваются о грубость росомах.

Выйти впервые за долгое время за пределы дома. Сощуриться от яркого света — даже солнце здесь иное, а морозный воздух безжалостно щиплет кожу, будто каждую секунду пытается напомнить, что ей здесь не место. Ей здесь не рады.

Тотем Росомах грозно возвышался над землёй, щерясь мордой опасного хищника. Кайра остановилась подле него, сильнее сводя на груди полы меховой накидки — помогало мало. Порыв холодного ветра задувает в спину, разбрасывая рыжие пряди в небрежном танце. Едва лисица собирается уйти, как взгляд замечает слабый алый след на снегу. Присматривается, узнавая в вещи знакомые отголоски супружеского ложа.

Воспоминания яркими вспышками пробегают перед ней. Нутро сводит, а рука сжимается в кулак до дрожи. Звери… И традиции у них соответствуют чудовищу, для которого нет ничего сокровенного, нет никакого таинства, всё на обозрение других, выставив как развлечение. Ей никогда не понять их, никогда не простить. Лисица хмурится, набираясь утраченной решимости свести счёты. Она решительно направляется в лес, следом за сопровождающими, будто здесь и сейчас собирается решить всё, вновь поддавшись эмоциям.

С той ночи Сэт ни разу не навестил свою жену — не до того было. Бесконечные визиты соседних племён с поздравлениями заканчивались только ближе к ночи, когда гости, менее закаленные, чем Росомахи, падали замертво от обжорства и пьяного угара. Одетую в меха Лисичку встретили два телохранителя и повели мимо капища в лес — у подножия тотема Росомахи так и лежала та самая шкура, сухой снег припорошил пятно крови, выставленное всем на обозрение.

Кайра обещала себе, что сможет отомстить князю росомах, притупит его бдительность, а потом нанесёт ему удар в доверительно подставленную спину, но чувства вновь захлестнули лису. Шкура, словно раскалённые угли, по которым её заставили пройти босиком. Ненависть застилала Кайре глаза.

Холодной водой в лицо остужает её детский смех.

— Тельконтар?.. — не веря, она останавливается и ищет взглядом ребёнка. Её гнев растоптан ожиданием встречи и неверием в то, что это возможно.

Промеж деревьев виднелась снежная поляна, а с неё доносился до боли знакомый Кайре детский смех. На утоптанном снегу лисий княжич раз за разом размахивал деревянным мечом, обрушивая его на подставленную князем—Росомахой деревяшку.

— Вот так, меч держи ровнее! Бей сильнее! — хвалил его мужчина, отступая, а мальчишка, распалившись, раз за разом заносил меч.

Янтарные глаза привязаны к мальчику, играющему в снегу с князем. Кайра не сдвигается с места — боится, что спугнёт такую реальность и что всё окажется сном, а по пробуждению не будет ничего кроме новой боли и страха. Тельконтар — всё, что у неё осталось. Она должна защитить его любой ценой. Вызволить из лап росомах и вернуть домой. Никто не посмеет причинить ему вред. Она не позволит.

Промахнувшись, лисёнок оступился и клюнул носом в снег. Сэт криво усмехнулся, не бросаясь мальчишке на помощь — княжич сам поднял на него моську, облепленную колким, морозным снегом, и звонко расхохотался.

Падение ребёнка и бездействия князя оказывается достаточно, чтобы Кайра показалась обоим на глаза и решительно направилась к брату. Она нашла свой повод выместить гнев, и не замечала, что на самом деле ничего не угрожало лисьему князю.

Завидев приближение Кайры к поляне, князь-Росомаха приосанился, чувствуя, как сердце тает от невиданной щедрости — пусть женушка посмотрит, что не такой уж он и деспот. Вот её младший брат-лисёнок, живой и довольный, играет, смеётся… Но нет же. Эта женщина будто знала, за какие ниточки нужно потянуть, чтобы довести мужчину до состояния классического белого каления.

— Как ты можешь, — одарив князя знакомым его хмурым взглядом и резкостью слов, Кайра смотрит на него с неодобрением и злостью, а сама придерживает брата за плечи, не замечая, как он рад её видеть, как рад разделить игру вместе с князем. — Он же ещё ребёнок!

Сэт глянул на неё испепеляющим взглядом, чувствуя, что свирепеет, и кто-то сейчас явственно отгребёт… Перечить ему прилюдно? Легче сразу задом на кол прыгнуть, во всяком случае по степени разумности и опасности последствий эти действия явно стояли в одном ряду. Он хотел было уже приструнить зарвавшуюся девчонку, как ехидный комментарий коснулся его слуха.

— И этой женщине вынашивать потомство князя, — вздохнул кто-то из приближённых, не скрывая своего отношения к чужеземной женщине. Какой бы красавицей она ни была на своей родной земле — здесь, в условиях жизни другого народа, она слабая и не приспособленная к жизни. Ни телом, ни духом. Разве может такая подарить князю наследника? Многие сомневались в том, что семя взрастёт, а у лисицы хватит мозгов не дать ростку прорасти. Зачахнет в сухом и холодном утробе.

Это был явно весьма опрометчивый шаг.

Кайре отвлекается на несколько мгновений, переводит взгляд на того, кто посмел себе дерзость в её присутствии. Сейчас бы возразить, но... в глубине своей души она надеется, что никогда не понесёт такое бремя. Сколько бы князь ни брал её, она не желает дарить ему наследника. Не желает, чтобы эти руки вновь прикасались к ней.

Князь по-звериному оскалился в сторону соплеменника так, что бывалые воины отшатнулись на пару шагов назад, прикрывая рты. Все колкие фразы стихли: князь уничтожающе смотрел на каждого, кто посмеет сказать недоброе слово в сторону его супруги. Княжич, испугавшись такой резкой смены настроения, заревел, уткнувшись носом в подол сестры. От Росомахи веяло физически ощутимой яростью — он слишком хорошо умел уничтожать всё, к чему прикасался, давить любое неповиновение.

Весь гнев князя Росомах взял на себя посмевший оскорбить прилюдно Лису — хотел ужалить её, но забыл, что перед ним ныне — жена господина. И всё равно, что она им чужая — этим он нанёс оскорбление и ему тоже. Кайре откровенно повезло, что гнев росомахи обратился не к ней, но за плачем перепуганного младшего брата она не замечала своего золотого билета в относительно спокойное будущее. Могло быть хуже, и она сама это знала.

— Уведите её, — приказал Сэт, не чувствуя ни малейшего желания продолжать запланированный им семейный праздник. Он пошёл прочь с поляны — мрачнее грозовой тучи, коснуться — равносильно гибели.

— Нет! — Кайра цеплялась за брата, почти прилюдно просила оставить его с ней, но разве кто-то слушал? Лиса наказывала себя, забывая, кто перед ней. Она больше не княжна, которой желают угодить каждым жестом. От детского плача с болью сжималось сердце, но все её усилия вырваться, только бы воссоединиться с частичкой своей души, ничего не давали. И хуже того… она понимала, что сама виновата в том, что случилось. Поедом ели мысли, а внутри вновь крепла обида на того, кто запер её в грубой клетке.

— Князь… — окликнул воин уходящего вождя. — Куда их? — кивнул на брата с сестрой, жмущихся друг к другу на снегу.

— По домам, — подумав, решил Сэт, чувствуя, что не может наскрести внутри великодушие и позволить им помиловаться.

Рёв лисёнка, которого с боем отдирали от сестры, ещё долго стоял у него в ушах.

***

Проведя месяц в чужом княжестве, Кайра с каждым днём теряла надежду когда-нибудь вновь увидеть родные леса, вдохнуть полной грудью запах золотой листы, шуршащей под ногами песнями осени. Увидеть, как быстроногая лань бежит, испугавшись запаха хищника, а величественный олень размеренно ступает на землю владений её отца, словно хочет дать ей возможность рассмотреть ветвистые рога — корону лесного короля. Всё это осталось в прошлом. Там, где раньше стояли дома, осталось пепелище. Многие семьи погибли в тот день, когда она бросила вызов князю Росомах, в том числе и её собственная.