Нежданно-негаданно... (СИ) - Семенов Игорь. Страница 11

Внимательно оглядев класс, Михаил заметил на многих лицах некоторое удивление таким вступлением, однако никакой крамолы по местным меркам в его словах явно не прозвучало, потому отношение к его словам было вполне спокойное. Фуухх… Хоть это хорошо. Ничего «такого» он не сказал, вполне известные и понятные большинству вещи… Просто услышать их на литературе как-то не ожидали.

— И в «Поднятой целине» Шолохов описал те процессы, что происходили на селе в ходе коллективизации сельского хозяйства, — продолжил Михаил, — отразил целый комплекс проблем, с которыми столкнулись в ее ходе. Которые во многом стали следствием трех вышеназванных причин… Тут и недостаточная политическая грамотность — когда «обобществляли» кур с овцами или стремились к поголовной коллективизации в кратчайшие сроки, что потребовало вмешательства партии и лично товарища Сталина, выпустившего свою историческую статью «Головокружение от успехов» с критикой такого подхода. Тут и наличие оторвавшихся от реальности, не понимающих трудностей и особенностей текущего момента, фанатиков «мировой революции», готовых загонять в колхозы кулаком да наганом, что хорошо показано на примере Макара Нагульного. Тут и откровенные ошибки, когда в «кулаки» записывали тех, кто таковыми не являлся, и отправляли в ссылку, как было с Гаевым. Тут и остатки прежнего буржуазного самосознания, когда даже убежденным сторонникам Советской власти жалко было отдавать свое добро, что мы видим на примере Кондрата Майданникова. Тут и деятельность классовых врагов Советской власти вроде есаула Половцева и показанных на примере Якова Островнова их прихлебателей, агитирующих людей против вступления в колхозы, распускающих клеветнические заявления про «обобществление жен», призывающих резать скотину лишь бы не отдавать в колхоз, на что повелись многие люди вроде деда Щукаря с женой, устраивающие поджоги колхозных складов, убивающих колхозных активистов, партийных и хозяйственных работников и стремящихся организовать антисоветское восстание. Однако, в конце концов, партии и советскому правительству удается справиться с этими трудностями, наладить нормальную работу колхозов, а белогвардейское подполье оказывается разгромлено…

— Есть у кого вопросы? — когда Михаил закончил, спросила русачка.

Вопрос, как оно часто и бывало у них на литературе, задала Вика — на счет раскулачивание, на что Михаил по памяти рассказал про то, как происходило раскулачивание на селе, и несколько описанных в романе случаев — после чего русачка поставила ему пятерку и сказала садиться. На этом уроке продолжили обсуждать «вопросы коллективизации» в романе, который, как оказалось, в этом мире был полностью издан еще в 1942 году, во время войны — впрочем, Михаил уже устал удивляться всем этим различиям. Говорили про «перегибы на местах», политику партии в вопросе колхозного строительства, сравнивали Давыдова с Нагульным и их методы достижения цели. На чем, собственно говоря, урок и закончился. Удивления со стороны одноклассников избежать, впрочем, не удалось.

— Ну ты выдал сегодня, — прокомментировала на перемене Вика. — С полдня поди в библиотеке просидел?

— Было дело, — усмехнулся в ответ Михаил. — Очень уж пятерку получить хотел…

Ну да, в своем детстве-то по литературе он был твердым «ударником». Без троек, но и пятерок не шибко много… Не любил он как-то всякие «гуманитарные» предметы…

— Молодец, — ответила девчонка. — Не лень было возиться…

— Ну я люблю читать, — пожал плечами Михаил. — Так что ничего такого уж особенного…

— И что читаешь? — заинтересовалась Вика.

— Да всякое. Про войну, революцию… Фантастику еще вон.

— Фантастику я тоже люблю, — мечтательно улыбнувшись, произнесла девчонка. — Так приятно помечтать о том, как оно в будущем будет. Когда будем летать на Луну и другие планеты, когда во всем мире победит коммунизм и не будет больше ни войн, ни бандитов! Все счастливо жить будут!

«Знала бы ты, какое оно — будущее», — слушая Вику, мысленно грустно усмехнулся Михаил. Будущее, когда полученной тобой зарплаты будет не хватать даже на еду, когда твой муж уйдет с работы инженера-электрика и будет горбатиться грузчиком, таская американские окорочка за «наличку», а по выходным будете в битком — так, что и залезть трудно — набитой электричке ехать на дачу, растить картошку с овощами… Но нет, этого бы он не сказал даже если бы не было необходимости скрываться. А войны, бандиты… Этого добра будет и вовсе навалом! Будут и войны на «постсоветском пространстве», и бандиты будут внаглую, даже не скрываясь, по улицам разгуливать… Эх, Вика-Вика… Какое счастье, что ты не знаешь этого будущего! Хотя, быть может, здесь все-таки не так все будет?

Следующим уроком было черчение — в свое время очень трудный, однако важный, предмет, которому поэтому он уделял особое внимание. Однако сейчас-то все было не так! Два с лишним десятка лет работы конструктором не пропьешь, как говорится… И пусть тут не было его любимых роботроновских кульманов (P.s. Практически «последнее поколение» кульманов с движением линейки в прямоугольной системе координат вместо маятника» и с фиксаторами положения, для своего времени очень удобная вещь — производились, ясно дело, в ГДР), но ведь и чертить тут не 44 и даже не 24 формат (P.s. советский «аналог» А0 и А1), а всего лишь обычные «одиночки» (P.s. 11 формат по-старому или А4 по-новому). Так что и на столе можно… Так что, чтобы совсем уж «палева» не было, пришлось сделать чертеж максимально небрежно — точнее говоря, абсолютно нормально для школьного-то уровня, но все равно «нутро» люто протестовало против столь халтурной работы…

А вот на большой перемене неожиданно «зашевелилась» почувствовавшая резкое исчезновение внимания к своей персоне Ленка — даже, что ей было не больно-то свойственно, попыталась, хоть и вроде как между делом, сама обратиться к Михаилу с вопросами о том, как, дескать, жизнь у него и какие планы на будущее строит — скоро ж, дескать, учебу заканчивают, однако он ее откровенно проигнорировал, ответив одной-единственной фразой «поживем — увидим». Нет уж, того по уши влюбленного пацана увидеть ей больше не придется. Нету его больше! Повзрослел, поумнел… Стал по-иному ко всему относиться — особенно к женщинам, кто сегодня говорит «люблю», а завтра спит с другим. Тем более, что в любом случае все одноклассницы еще слишком «мелкие» для него, семнадцать лет против сорокадевяти… Даже несерьезно! Однако их «размолвка» явно не прошла мимо глаз Вики — и решив, что теперь выпал ее шанс, она быстро «отодвинула» Ленку в сторону, втянув Михаила в обсуждение фантастики.

И странно, но, увлекшись разговором, Михаил вдруг впервые увидел девчонку с несколько иной с стороны… Не одноклассницей, на которую в детстве не обращал никакого внимания и не взрослой, серьезной женщиной, кого он помнил по редким встречам в городе или на встречах выпускников, а еще молоденькой девушкой… Со своими в какой-то мере еще наивно-детскими, но чистыми и светлыми, мечтами, с непреклонной верой в неизбежное торжество разума, добра и справедливости, в дружбу и верность, в то, что завтра будет лучше, чем сегодня или вчера! И с каким увлеченьем она говорила о том, каким она видит будущее Советской страны и всего человечества в целом!

От фантастики разговор как-то плавно перешел на космическую программу, вспомнили первый спутник и первый космический полет, потом речь перешла на Марс и другие планеты… И тут Михаил оказался как нельзя близко к провалу, чуть не сболтнув про то, что на Луне побывают лишь американцы, а советскую ракету Н-1 так и не смогут до ума, а уж о других планетах к концу столетия не будет и речи идти, но буквально в последний момент остановил себя…

Как ни странно, но, несмотря на молодость, собеседницей Вика оказалась на удивление интересной и приятной, порой его даже удивляли некоторые на редкость удачные и в чем-то даже нестандартные взгляды и сравнения относительно вещей, на которые он прежде и внимания-то особого не обращал! Эх, было ж время… Время мечтателей и идеалистов, кто искренне хотел построить светлое будущее… Почему же спустя десятилетие-другое все это выродится в аморфную, безразличную человеческую массу, единственным смыслом жизни кого будет «достать» джинсы-«Монтану» или японский магнитофон, югославскую куртку или ГДРовскую стенку? Почему спустя совсем еще немного времени СССР окажется предан и продан собственным населением — и когда его будут разваливать, все равнодушно смирятся с гибелью своей страны и кинутся строить «светлое капиталистическое будущее»? Где та сволочь, что начала «перестройку» в умах людей и тщательно готовила реставрацию капитализма?