Нежданно-негаданно... (СИ) - Семенов Игорь. Страница 9

Закончив смотреть новости, Михаил вдруг решил взять почитать какую-нибудь книжку — и вот тут-то его ждала новая неожиданность… В своем настоящим детством он не был особым уж любителем фантастики, но Беляев, Жуль Верн, ранние Стругацкие и даже Ефремов (который хоть и считался «классикой» советской фантастики, но для него лично так и остался весьма непонятным писателем со странными взглядами на жизнь, до конца «осилить» которого так и не удалось) у него были. Еще несколько книг фантастики он брал почитать у друзей (в голове всплывали фамилии Мартынов, хотя о чем он писал — вспомнить уже не удавалось, и Лем, у которого он читал что-то про Венеру). Были, вроде, и еще кто-то, но сейчас не удавалось вспомнить даже фамилий… Но вот книжки «Трудно быть революционером» за авторством Стругацких явно не существовало никогда не только у него лично, но и вообще в природе! Была «Трудно быть богом», которую он посчитал откровенной фигней и обратился на счет вызвавших откровенное удивление и непонимание вещей к бате. А тот, прочитав книжку, и вовсе назвал ее «редкостной мерзостью» и отправил на растопку печки. И долгое время Михаил был с этим полностью согласен, пока уже в 90-х вдруг не понял, что это было всего лишь «предупреждение», где за внешним обликом утопии демонстрировались убеждения советской «творческой интеллигенции» и последствия, к которым привело бы окончательное торжество их идей. Увы, но почти никто в СССР так и не осознал этого, искренне считая, что в романе автор изобразил свое видение «светлого будущего»…

Тогда именно после «Трудно быть богом» Михаил практически утратил интерес к фантастике, но в этом, судя по содержимому полок, все было иначе. «Что ж… Почитаем, что же Стругацкие написали в этом мире», — мысленно усмехнулся он, открывая книгу. К сожалению, времени на подробное ее изучение не было, но и быстрого просмотра хватило для того, чтобы понять, что и впрямь «тут вам не там». Если в его версии истории Румата был обычным гнилым интеллигентиком, смотрящим на окружающих (кроме узкого круга «классово близких» интеллигенции) как на дерьмо, недочеловеков, всячески кичившимся своими возможностями и при этом жутко боящимся «замарать ручки», то здесь перед ним предстал совершенно другой человек… Не соплежуй-«наблюдатель» — подпольщик, революционер, борец за светлое будущее арканарцев. Один из организаторов революционного движения в стране, перед кем Земля поставила задачу поиска единомышленников и создания революционной партии, проведению работы по разъяснению населению истинного положения дел, всемерной дискредитации монархии и феодализма как политической системы и ликвидации наиболее одиозных и толковых, способных создать серьезные проблемы революционному движению, представителей знати и госаппарата. И именно этим Румата и возглавляемая им секция революционного движения и занимались на протяжении сюжета… Да, были и некоторые накладки и даже откровенные ошибки. Кого-то приходилось срочно выводить из дела и эвакуировать в безопасное место или даже освобождать из городской тюрьмы. Были и случаи гибели товарищей, когда что-либо предпринять было уже невозможно… Как ни крути, но местные хоть и отсталые в плане общественных отношений, но думать мозгами тоже порой умеют неплохо. Самым интересным стало, правда, то, что в этом варианте книги в конце концов, в результате предательства одного из сподвижников, погибает, спасая из ловушки ставшую одним из лидеров революционного движения свою «гражданскую» (поскольку официально оформить брак им не позволяла конспирация) жену Киру, и сам Румата… Местью за его смерть стали поимка и казнь предателя и разгром жандармского управления…

В общем, было всякое, что только может быть в такой ситуации — всего всегда не предусмотришь и не предотвратишь. Но они продолжали вести планомерную работу — и результатом десятилетий их работы стала случившаяся на Арканаре социалистическая революция и установление Советской власти в стране. Совсем иной результат, чем у Стругацких его мира! И к людям тут отношение совсем другое у землян — никто не смотрит на них как на какой-то биомусор лишь потому, что они не соответствуют нравственным нормам коммунистического общества XXII века, прекрасно понимая, что они такие, какими их вырастило существующее общество и прекрасно помня, что когда-то творилось до революции в той же царской России…

Да, пожалуй в таком коммунистическом обществе Михаил бы и сам не отказался жить. Это тебе не беззубые чистоплюйчики Стругацких из его мира, только и думающие о том, какие они все из себя культурные и цивилизованные… Эх, как будет время — надо будет прочитать целиком книжку! Да и остальных Стругацких прочитать, сравнить с тем, что было в его мире! Но это будет уже потом, как-нибудь в выходные. А теперь спать пора, в школу завтра!

Глава 3

Просыпаться в шесть часов в детстве для Михаила всегда было проблемой, без будильника о том можно было и не мечтать — и лишь после утренней гимнастики он окончательно «просыпался». Однако за прошедшие годы все сильно изменилось… Он уже давно привык вставать даже не в шесть, а без двадцати шесть — поскольку надо было и поесть, и умыться, побриться, зубы почистить, и детей накормить, и на работу, наконец, собраться — а ехать почти в другой конец города на электричке. И эта привычка столь прочно вошла в привычку, что безотказно действовала и в выходные с праздничными днями, и позднее при работе у фермера, где бежать-то особо некуда, все рядом. И никаких будильников-то не требовалось! Стоит ли удивляться тому, что и тут он вскочил как штык все в те же без двадцати шесть? Чем, естественно несколько удивил проснувшихся даже позже него родителей — у них-то работа недалеко, пешком дойти недолго, а уж на трамвае и подавно. Впрочем, при хорошей погоде они предпочитали дойти пешком, а не толкаться в битком набитом вагоне…

— Что не спишь-то? — зайдя на кухню и застав Михаила там, спросила мама.

— Да не знаю, мам, — пожал он плечами. — Проснулся вот и не хочется спать дольше.

— Ну-ну, — усмехнулась мама. — Смотри потом на уроке не засни…

— Не засну, — усмехнулся Михаил.

Уж если на работе за кульманом не засыпал… Так с чего в школе вдруг? Тем временем, быстро растопив плиту, мать начала готовить завтрак — и в этот день им была гречневая каша с яичницей, одно из «классических» утренних блюд его детства. Поскольку каша на завтрак была у них почти каждый день — хоть и в несколько разных формах. То свежесваренная с молоком (при мысли о котором сразу вдруг вспомнились всем знакомые бутылки с блестящими крышками из фольги и частенько текущие пакеты-тетраэдры — впрочем, воспоминание было «ложным», в их семье его обычно покупали через знакомых с работы, живших на окраине и державших корову), то как сейчас — разогретая на сковородке с яичницей, а то и с мясной подливкой или котлетами. Как говорится, день на день не приходится…

Эх, детство… Как все же приятно было снова оказаться молодым, снова видеть молодых и здоровых родителей и многих других хороших людей, жить в лучшей стране на свете, а не при уродском, людоедском капитализме! Будь прокляты эти сволочи буржуйские!

— Миш, сходи сестру разбуди, — внезапно отвлек его от воспоминаний мамин голос. — Пора уже…

— Сейчас, мам!

Как обычно Машка просыпаться не больно-то хотела — лишь после того, как он хорошенько потряс ее, сестра с недовольным бурчаньем сквозь сон приоткрыла глаза, которые буквально сразу ж начали округляться.

— Мишка, тебе чего?

— Мамка отправила тебя разбудить, — пояснил он. — Ну вот и…

— А-а-а-а, — зевнула сестра. — А то я уж подумала, что случилось чего как тебя увидела…

— Нормально все, — усмехнулся Михаил. — Просто я сегодня проснулся рано…

Впрочем, как раз в это время вдруг заговорило радио — точнее говоря, после передачи сигналов точного времени зазвучал гимн Советского Союза.

— Значит, и впрямь вставать пора, — еще раз зевнув на словах про «нас вырастил Сталин на верность народу», произнесла Машка. — Вон и гимн поют…