Песня ветра (СИ) - Завгородняя Анна. Страница 29

    От подобного заявления моя челюсть упала вниз, а злые слова застыли на губах, так и не сорвавшись негодующим криком. Затем я взяла себя в руки и произнесла:

   - Вы не посмеете!

   - Для твоего же блага, Катарина! – ответил мужчина. – Но не переживай! Особо скучно тебе не будет, по вечерам сможешь ужинать в моем присутствии.

   - А как же работа на камбузе? – спросила с потаенной надеждой.

   - Забудь! – отрезал он и провел рукой над картой. Воздух пошел рябью, и она стала просто картой, без плывущего по магическим волнам фрегата и судна, сидевшего у «Сирены» на хвосте.

   - Хорошего вечера, мисс! – проговорил желтоглазый официально и вышел, закрыв за собой двери. Я ринулась было за ним, но когда попробовала открыть дверь, убедилась, что она заперта и, судя по всему, запечатана магией, так как я не слышала, чтобы ключ шумел в замочной скважине.

    Выругавшись так, как это делали моряки в таверне Портулака, я бросилась к кровати и села, скрестив на груди руки, мысленно проклиная капитана и свое собственное глупое желание прогуляться по причалу, стоившее мне свободы.

   «Неужели, действительно, запрет меня до конца путешествия?» - подумала я. Проклятый желтоглазый капитан. Вот не нравится он мне, как сразу увидела его лицо, полное самодовольства, так и поняла, что и впредь буду недолюбливать нахала. Отец, кто бы он ни был, нашел самого ужасного человека, который только мог оказаться в его окружении, чтобы вернуть меня в лоно семьи.

    Верный своему слову, капитан действительно запер меня в своей каюте и теперь, оказавшись в четырех стенах с возможностью лишь изредка перебрасываться парой-тройкой фраз с Марком, который приносил мне еду, я понимала, что Мердок их тех мужчин, которые слишком верны своему слову, даже если оно действует вопреки нормам приличия. Называть меня гостьей и запирать в каюте посередине моря, было верхом наглости…по крайней мере, так считала я, хотя, если признаться и, положа руку на сердце, в чем-то желтоглазый был прав. Я слишком необдуманно сошла на берег, обманула доверие людей, на которых он меня оставил, за что и Боунз и Золтан, со слов юнги, получили взбучку. Мне было неприятно и стыдно за то, что я подвела обоих мужчин, но внутри зрел протест против заточения.

    Три дня я молчала и терпела присутствие капитана, приходившего в каюту только спать и отмечать что-то в судовом журнале, а на исходе четвертых суток, решила заговорить во время ужина.

    Марк принес наполненные тарелки, расставил их на столе и привычно вышел, мы же с Мердоком сели друг против друга, чтобы приступить к молчаливой трапезе, только в этот раз я решила нарушить молчание и заговорила первая.

   - Может быть, вы все же перемените свое решение, сэр, и разрешите мне хотя бы помогать мистеру Боунзу? – спросила с надеждой в голосе.

    Мердок поднял глаза и отложил ложку.

   - Мне кажется, мы уже говорили на ту тему!

   - Я больше не могу сидеть в заточении! – вырвалось у меня. – Вы не имеете права!

   - Имею. Это мой корабль и моя команда. Когда прибудем к месту назначения, я передам тебя с рук на руки Гарри, пусть он примет ответственность, а пока ты на моем корабле, я отвечаю за твою жизнь.

    Я прищурила глаза, понимая, что с этим упрямцем не договориться, но что-то внутри меня протестовало и подговаривало пытаться снова и снова.

   - Пожалуйста! – произнесла, переступая через свою гордость.

   - Ммм? – взявшись было за рагу, капитан приподнял брови, посмотрел на меня так, словно я неожиданно заговорила на одному ему понятном языке.

   - Я больше не ослушаюсь ваших приказаний! – продолжила я.

    Капитан усмехнулся. Желтые глаза сверкнули.

   - Нет! – ответил он после минутного молчания, и его фраза разозлила меня. Неожиданно расхотелось унижаться и унижаться, и просить. Да и кто он такой, чтобы я его умоляла? Сперва похитил меня, увез против воли, затем сделал кухаркой, а в довершении запер в своей каюте, будто рабыню.

   - Гад! – буркнула я и капитан снова уставился на меня.

   - Спасибо! – ответил, а я для себя решила, что больше не стану унижаться и просить. Пусть все будет так, как будет. Ничего со мной не станется, если посижу взаперти. Если хочет привезти своему ненаглядному Гарри бледную поганку вместо дочери, пусть продолжает в том же духе. Нет, я не собиралась устраивать голодовку, просто без солнца и свежего воздуха чувствовала себя как после морской болезни.

   - Тебе осталось не так долго терпеть! – заметил капитан, после того, как расправился со своим ужином и отставил пустую тарелку.

    Я окинула его равнодушным взглядом и промолчала, давая понять, что разговаривать более не собираюсь. Капитана это, по-видимому, позабавило, мне же было все равно, что он там себе обо мне думает. Упрямый желтоглазый пират. Мердок посмотрел на меня, чуть прищурившись и явно над чем-то размышляя, затем неожиданно сказал:

   - Хорошо, Катарина. Я разрешу тебе прогулки, но всего один раз в день и под моим личным присмотром.

    Сперва хотела сказать что-то резкое и отказаться, но быстро передумала, понимая, что поступлю глупо теперь, когда он по какой-то причине передумал. Но и благодарить не спешила.

   - Может сейчас пройдемся по палубе перед сном? Ты можешь постоять на капитанском мостике!

    И откуда такая неожиданная доброта?

    Марк тихо постучал в двери и вошел, бросив взгляд сперва на капитана, затем на меня.

   - Спасибо! – обратилась я к мальчику, когда он собрал грязную посуду. Ответом мне была его улыбка, еще по-детски наивная и искренняя.

   - Если желаете… - намекнул мне капитан, поднимаясь из-за стола. Я не заставила просить себя дважды и спустя минуту вдыхала полной грудью соленый морской воздух и ощущала, как прохладный ветер треплет выбившиеся прядки волос.

   - Катарина! – позвал капитан и я последовала за ним на капитанский мостик, где продолжила наслаждаться свежим воздухом и опустившимися над морем сумерками с далекой алой полосой горизонта. С того самого дня так и повелось: капитан после ужина брал меня с собой на мостик, и я шла следом, понимая, что это унизительно, но хоть немного свободы, пусть и обманчивой. Днями же я продолжала находиться в заточении, скуки ради отмечая зарубками уходившие дни на одной из балок. А они тянулись невообразимо долго, словно смеялись надо мной. Все это время погода благоволила нам, и Марк в наши короткие встречи, не забывал упомянуть об этом.

   - Еще никогда наше путешествие не было таким спокойным, леди! – признавался он.

   - А когда мы прибудем к нашей цели? – спрашивала я.

    Мальчик пожимал плечами.

   - Если погода продержится такая же благоприятная, что уже через две недели…

    И мне оставалось только продолжать считать дни и наслаждаться короткими часами прогулок на капитанском мостике.

    Мердок делал вид, что не замечает меня. Деловито стоял на своем капитанском посту, вглядываясь в темноту перед носом фрегата, но чаще всего он брал в руки штурвал, направляя «Сирену» по волнам, а я смотрела на него и вспоминала того мужчину, в глазах которого плескалась осень. Мужчину, которого любила моя мать и который любил ее, вопреки всему. Так проходили дни, а затем, в одно прекрасное утро, едва проснувшись и умывшись, я услышала крик впередсмотрящего:

   - Земля! – и сердце мое подпрыгнуло словно мячик. Я рванула к зарубкам и пересчитала их, после чего улыбнулась, понимая, что «Сирена» прибыла на место и совсем скоро я увижу того человека, который называет себя моим отцом.

    Никогда не думала, что увижу подобное место. Впередсмотрящий кричал с марса (6): «Земля!», - я же разглядела сперва только очертание чего-то темного, напоминавшего берег, но, по мере приближения, превратившегося во что-то непонятное и непривычное глазу. Но удивилась только я. Пираты деловито передвигались по судну, подготавливая «Сирену» войти в гавань: убирали паруса, сматывали снасти. Капитан занял свое место у штурвала, а я встала на носу слева и смотрела вперед на берег, приобретавший все более четкие очертания.