Штабс-ротмистр (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич. Страница 29

Поскольку охрана дворца, вооружённая винтовками и револьверами, представляла собой нечто вроде ЧВК из родного мира пана Бже, военные одобрительно отозвались об идее такой стрелялки. В дворцовых мастерских тамошние умельцы попеняли, что неизвестны сплавы, пущенные на выделку отдельных частей автомата, как и марка пороха в столь небольшом боеприпасе. Размеры всех деталей вычислили по наставлению, глубоко, но прочно запрятанному в памяти поляка. Определили калибр — ровно треть английского дюйма, использовавшегося, пока не победили российские меры длины. В общем, сделать можно. А чтоб подготовить к производству, нужны месяцы. У клана Монморанси имелись и время, и деньги.

— На севере, у Великих Озёр, у нас есть влиятельные друзья и партнёры, — хвастался Пьер, потирая руки. Он даже зажмурился от удовольствия. На обед велел подать какую-то особо деликатесную закуску, слишком острую для выросших в Европе. Пока О’Нил и Бженчишчикевич воевали со своими порциями, боярич продолжал: — Пока русские казаки спят себе в Нью-Йорке или Лос-Анджелесе, здесь порой происходят нешуточные стычки. Иногда целые войны. Знаете, сколько крови пришлось пролить, когда Монморанси доказывали свою монополию продавать каннабис и амулеты на Средний Запад? Больше тысячи погибло с обеих сторон. Ваш так называемый «Калашников» положит конец этим войнам. У кого автомат — тот и победитель заранее, с ним связываться себе дороже.

— А если противник тоже сумеет скопировать «Калашников»? Хотя бы с трофейного или украденного образца? — бросил шотландец.

— Тогда сделаем новую, ещё более убойную штуку. Наш дорогой польский друг — просто кладезь идей!

И вот ночью пан крался в отхожее место, чтоб стать кладезем… В общем, организм вознамерился отвергнуть деликатес.

В предрассветный час коридоры дворца освещались редкими масляными светильниками. Электричество здесь имелось, но не везде. У поворота к лестнице, ведущей вниз, поляк обнаружил шлёпанец от точно такой же пары, что получил сам в гостевой комнате. Пожав плечами, как можно потерять тапок и не заметить, он свернул за угол… и замер.

Глаза Эсмеральды, а может — кого-то из её многочисленных братьев или сестёр, в свете масляной лампадки казались налитыми багровым огнём. Тварь подняла морду от бесформенной окровавленной туши на полу, пан успел рассмотреть лишь ногу во втором шлёпанце. Шипастый хвост нервно ударил по мозаичной плитке пола, высекая искру.

Говорят, что от страха можно обделаться? Ничего подобного. Задний фасад Гжегожа сжало так, что он не смог бы расслабиться и на фаянсовом сиденье. Прижимаясь спиной к стене, он мелкими шажками принялся пятиться. Достигнув поворота, зачем-то поднял одинокий тапок, словно намереваясь отмахиваться, если адское создание кинется догонять.

Даже запершись у себя в комнате, долго не мог отдышаться. Собственно, деревянная дверь — более чем сомнительная защита, если для надёжности нужны толстые стальные прутья, как в ограде заповедника. Рука по-прежнему сжимала шлёпанец.

До утра он не то что не заснул — даже не прилёг. Стоя у двери, прислушивался к звукам из коридора.

Время точно определить не мог. Часы с эмблемой Сочи-2014, где выступление польской сборной стало самым успешным за её олимпийскую историю, забрал грабитель в поезде, новыми не разжился.

Наконец, когда уже совсем рассвело, по коридору разнеслись голоса, щебечущие по-испански, сначала обычные, потом тревожные. Гремели вёдрами уборщики, раздавались команды старшего над слугами. Наконец, всё стихло.

Пан Бже осторожно вышел из комнаты и двинул в туалет в противоположное крыло. Идти той дорогой, где несколько часов назад лежало кровавое месиво, он не смог себя заставить, хоть там наверняка убрано, а зверь давно спроважен в клетку.

К завтраку О’Нил не появился, что подтвердило худшие подозрения. Зато Пьер Монморанси, сияя улыбкой, затолкал салфетку за ворот и принялся уписывать что-то сытное мясное, соревнуясь аппетитом с ночной тварью.

— Вы бледны с утра, мой друг. Нездоровится?

Тот откровенно рассказал, что видел ночью, как существо из Тартара жрёт человеческую плоть прямо на втором этаже боярского дворца.

— Чепуха! — улыбка боярича на утреннем солнце, заливавшем веранду столовой, не потеряла ни одного градуса тепла. Причём улыбалась нижняя часть лица, чёрные глаза оставались холодными. — Бывает. Один из наших слуг, в чью обязанность включен ночной обход коридоров дворца, взял с собой террора из клетки, а амулет забыл нацепить. Естественно, животное вышло из повиновения и загрызло его. Поделом! Нарушения дисциплины караются строго, пан Ковальски.

— И меня едва не загрыз…

— Полноте! Твари достаточно разумны, чтоб понимать, какой объём пищи способны переварить за один раз. Взрослый мужчина и тот не вошёл в Трезора целиком. Мальчик нервничал, думая, что вы тоже претендуете на его порцию, и успокоился, когда вы ушли.

Оставив меня на следующий раз, вздохнул про себя Бженчишчикевич.

— Кстати, Джил не предупреждал вас? Мы нашли ему партнёра в Лос-Анджелесе. Вместе продолжат опыты по физике пространства-времени. Уехал ночью.

В желудке Трезора?

Старясь выглядеть невозмутимо, поляк лишь посетовал:

— Жаль, что не зашёл попрощаться.

— Такие они, шотландцы.

Вернувшись к себе, учёный обнаружил, что в комнате прибрано. Тапок О’Нила, оставленный на тумбочке, исчез.

Гжегож повалился на кровать в изнеможении, ничуть не отдохнув ночью, и принялся размышлять.

Кем приходится… приходился ему покойный? Во всяком случае, другом не назвать. Абердинский приват-доцент перетащил пана Бже в чужой, странный и довольно опасный альтернативный мир. Втянул в аферу с всепланетным заговором против Российской Империи. Отдал на растерзание садисту профессору Линку. И, наконец, продал в рабство наркоторговцам.

Жалеть его не за что.

Но, тем не менее, его смерть навевала ужас гораздо больший, чем показательная казнь негра, заброшенного за решётку питомника терроров. Даже если произошла случайная ошибка, и зверюга оказалась на коридоре по недосмотру, какая гарантия, что ошибка не повторится?

Он дал себе зарок добыть ночную вазу, чтоб не выходить на коридор по ночам.

Событие не прошло бесследно и для Монморанси-младшего. Покинув спальню, пан Бже видел его после полудня всего лишь раз и мельком. Тот сказал, что на сегодня сеанс мозгокопаний отменён.

На смуглой щеке боярича запечатлелся след пятерни, душевной оплеухи. Во всём свете лишь один человек способен на такое безнаказанно — боярин Монморанси. Очевидно, недоволен фактом ночных прогулок хищных рептилий, за которых отвечает сын.

Поляк впервые пожалел, что русские не перехватили их ещё в Ново-Йорке. Говорят, в имперской России в этом мире до сих пор сохранился дикий обычай — травить пленников медведями под треньканье балалайки и запивать зрелище водкой. То — слухи, почти наверняка преувеличенные, а случившееся в Монтеррее — очевидность. И вообще, из любимого квартета у западных туристов, навещавших Москву после распада СССР, медведь-водка-балалайка-Горбачёв, только водка и бывший генсек были реальными. Балалайки продавались сувенирные, а за медведей выступали ряженые в маскарадных костюмах.

Верить можно только тому, что видишь воочию.

Глава 10

Поезд шёл на запад, оставляя позади версту за верстой и клубы угольного дыма. Хоть железная дорога основана исключительно на технологиях ординаров, электрические или дизельные локомотивы в Америке ещё не появились. Тем более — в других странах мира.

Уединившись с Тышкевичем в купе, Львова попеняла ему:

— Виктор Сергеевич, вы — единственный член группы, отвратительно знающий английский. Прискорбно, что ваши занятия в Киевской военной академии прервались на рубеже «хуйиз ондъюты тудэй», — она намеренно утрировала произношение штабс-ротмистра, тот, обладавший музыкальным слухом, говорил чище. Если, конечно, вспоминал нужное слово.