Рысюхин, ты что, пил? (СИ) - "Котус". Страница 46

Голова готова была лопнуть от мыслей и переживаний. Может, потому и примерка кажется более быстрой, что я отвлёкся от неё? Да всё равно, тут заботы важнее. Стоп, а что это я сам всё придумать пытаюсь? У меня же есть, с кем посоветоваться — знакомый жандарм есть, тем паче в этом деле в любом случае без титулованных, как выражаются в Корпусе — «фигурантов», дело явно не обошлось. Решено — еду к Евгению Мироновичу, всё ему рассказываю и прошу совета. Если он скажет, что это всё ерунда и я сам себе ужасов на придумывал, как барышня истеричная, то бросаю переживания и пытаюсь на этом заработать побольше. Если не ерунда — то пусть о неё головы болят у тех, что на это Государем поставлен. А мне в таком случае надо будет впредь держаться подальше от всей этой истории, не пытаясь получить с неё какую-то особую выгоду, чтоб тоже в «фигуранты» не попасть.

Фух, придумал, на кого свалить проблему — аж на душе легче стало, как после стрельбища. Может, и не ехать туда сегодня, по экономить немного? Но Яков Наумович оказался профессионалом и за оставшееся время всё облегчение устранил, а нервы опять поднял. Ладно, сегодня еду в холмы, а в понедельник — в Минск. Сомневаюсь, что на выходных смогу найти Подпёска. Был бы телефон — но его до моего отъезда в Могилёв вряд ли будут ставить: стоит ли затевать возню, если я через пару месяцев уезжаю?

Стоп, какие ещё «пару месяцев»⁈ Смех-смехом, а июнь-то за середину уже перевалил! Церемония зачисления пятого августа, остаток месяца отводится на «решение организационных вопросов», мне не позже утра четвёртого надо будет уже заселиться в ту самую гостиницу для поступающих, а лучше раньше, второго-третьего, мало ли — мест не будет, или в дороге задержка случится, обидно будет опоздать. Вот ещё задача в Минске на понедельник — сходить на вокзал Балто-Черноморской дороги, узнать расписание поездов и купить билет до Могилёва на первые числа августа. И остаётся мне до отъезда чуть больше шести недель.

На стрельбище поймал странное ощущение: казалось, я чувствую, как пуля идёт по стволу, как толкают её горячие газы, распирая нижнюю часть и заставляя её вжиматься в стенки ствола, как часть свинца срезается о кромки нарезов, как дрожит кромка «юбки» пули при выходе из ствола. Это как же я погрузился в процесс, что такие картинки себе придумывать стал?

В кабинете занялся подсчётами. Надо было пересчитать литры бочек в штофы и полуштофы, потому что в бумагах цена идёт именно на них. Или цены на штоф в цены на литр. Как же эти традиции порой мешают! Хотя… Я поймал за хвостик одну мысль и быстро прикинул карандашом на бумажке. Майору, видимо, такая неразбериха нравится, потому как он, если я сейчас правильно понял, на этом дополнительную выгоду получит. Забавная вещь получается: штоф — это дробная часть ведра, одна десятая для водочного. Чарка — тоже часть ведра, только через промежуточные величины. По идее, десять чарок должны составлять штоф, а десять получарок, которые и были нормой выдачи — полуштоф. Но то ли вёдра для расчётов брались разные, то ли ещё что — но наша бутылка водочная, именуемая «полуштоф» вмещала шестьсот тридцать миллилитров водки, а получарка казённая — шестьдесят один с половиной. На каждой бутылке получался излишек в пятнадцать миллилитров. Так, две тысячи двести порций, делим на десять и умножаем на пятнадцать — три целых три десятых литра излишков, мелочь, а приятно. Он, я уверен, ещё и на округлении при пересчёте из литров в штофы копеечку-другую себе найдёт.

Ладно, чем считать чужие деньги — займусь своими. Через несколько минут листания учётных книг и перекидывания костяшек на счётах показали, что на каждом штофе у меня получилась экономия, читай — не предусмотренная прибыль семьдесят восемь копеек, за вычетом доли майора. Странно, когда торговался, то считал, что будет восемьдесят две, надо будет потом посмотреть, где ошибся, не дело это, так промахиваться. Так, умножаем бочки на литры, делим на штофы… Итого, одна тысяча девятьсот восемьдесят рублей девяносто пять копеечек. Приятно, даже очень. Так, теперь восемь неучтённых бочек — там вся выручка, считай, «прибыль сверх ожидаемого», умножаем, делим… Неосознанно стал напевать очередной куплет:

Если хочешь подраться —

Останься в тех кустах,

Там тебя укусит

Лошадь в розовых трусах…

Две тысячи сто семьдесят один рубль сорок три копейки. Ещё приятнее! Прибавляем одно к другому — ого! Минус цена бочек, минус «премия» грузчикам, минус «гостинцы» военным, что приедут забирать груз — оно, конечно, не обязательно, но не последний день живём, если к людям по-хорошему отнестись, то и они могут тем же ответить. Итого в чистом остатке без каких-то копеек четыре тысячи рублей, на которые вообще расчёта не было!

Нет, если быть честным, то с восьми «неучтённых» бочек что-то получить, конечно, наделись, но заведомо меньше. А почти две тысячи с учтённой и легально проданной вообще подарок. Сегодня я, на пустом месте, на знакомстве с двумя парнями в госпитале и на их угощении, которое смотрелось прямым убытком, получил в два с лишним раза больше, чем ожидаемая чистая прибыль за год. Кажется, я начинаю понимать отца, когда он говорил о важности личных знакомств и связей. И его слова о том, что правильно сделанные подарки — это не убытки, а семена прибыли.

Только начинаю понимать, на самом-то деле, хотя тогда казалось, что он говорит какие-то очевидные банальности или вообще ерунду какую-то маловажную. А сколько всего я пропустил мимо ушей, не осознал и забыл или вовсе не услышал, не понимая смысла сказанного? Эх, папа-папа, как мне тебя не хватает, и сколько ещё будет не хватать!

Так, хватит раскисать. Пойду, порадую бабушку — в том смысле хотя бы, что вопроса с деньгами для найма управляющего нет, нужно только найти его. Ага, всего лишь! «Мыши, станьте ёжиками!» — появилась в голове странная мысль. И что бы это значило⁈ Интересно — сам себя спросил и словно сам себе ответил: вспомнил анекдот про «мудрого филина» и мышек. Вспомнил то, чего не знал. Эти прорывы кусков песен, мыслей и прочего из «иных миров» тревожат, честно говоря. Но ни Евгению Мироновичу, ни кому бы то ни было ещё я, вопреки совету следователя, рассказывать не буду. Просто потому, что помню сказанное Рысюхой, верю в неё, а, значит, и ей. Скорее всего, дело в тех самых «расшатанных печатях», на которые жаловалась Хранительница. Расшатали их в госпитале, и если меня жандарм отправит туда на очередное «обследование», то не факт, что не расшатают ещё больше, сделав хуже, чем есть.

Я спустился вниз. Возле приоткрытой двери бабушкиного кабинета услышал всхлипывание, тихонько открыл дверь и увидел, что бабушка сидит на диване и тихонько плачет, держа в руках фотопортрет папы. Я подошёл, сел рядом, обнял бабушку и так вдвоём мы и просидели молча до самого ужина.

После еды, когда Ядвига убрала посуду, а мы с чаем и закусками к нему переместились в бабушкин кабинет, я выложил ей результаты сегодняшних переговоров и своих подсчётов, после чего подытожил:

— Считай, проблем с деньгами на найм управляющего нет. Но и самого управляющего пока тоже нет.

— Может, их лучше потратить на твою учёбу?

— Не стоит, бабуль. На первый год у меня отложено, и дальше лучше платить по годам: мало ли что может случиться, что придётся бросить учёбу? А назад оплату не возвращают.

— Что значит, «бросить»⁈ Ещё не поступил, а уже бросать собрался⁈

Вот в этом вот она вся: услышать одно слово во всей фразе и к нему прицепиться.

— Не собираюсь я ничего бросать. Но мало ли, как жизнь сложится? Она сюрпризы любит подбрасывать, и не всегда приятные.

— Ну, смотри у меня!

Зацепившись за поднятую тему учёбы сказал бабушке, что в понедельник собираюсь в Минск, купить заранее билеты до Могилёва, что она всецело одобрила и похвалила за то, что «становлюсь совсем взрослым». Про свои размышления насчёт возможных «водочных бунтов» я ей решил не говорить, не тревожить зря. Тем более, что это всё, возможно, мои фантазии.