Солнышкин плывёт а Антарктиду - Коржиков Виталий Титович. Страница 3
— Ну что? — крикнул Пионерчиков. — Я говорил!
— Бежим! — бросился Перчиков к рулевой рубке. — Морякова наверх! Тревога!
Но едва они взлетели на трап, пароход так подбросило, что Пионерчиков сел и, подскакивая, поехал вниз по ступенькам, а Перчиков задел головой штангу и, к изумлению штурмана, выпалил:
— Ура!
От удара в глазах у радиста стало так светло, что он сразу увидел кита. Это же Землячок! Кит, который однажды вынес Перчикова на спине с необитаемого острова, выпускал белый фонтанчик и нежно прижимался боком к пароходу после долгой разлуки. Делал он это не очень осторожно, и поэтому вахтенные просили Перчикова повлиять на кита.
Но Перчикова сейчас волновало не это.
В тот же вечер, когда появился Землячок, счастливый радист вернулся в рубку, настроил аппаратуру на привычный лад, и вновь из звёздных просторов к нему донёсся весёлый звук «бип-бип-бип».
В открытую дверь было видно, как по небу среди звёзд быстро плывёт спутник, и Перчиков снова почувствовал себя в кабине настоящего космического корабля.
Но скоро в наушниках раздался какой-то далёкий-далёкий звук, совершенно незнакомый и непривычный. Такого Перчиков не слышал за всю свою жизнь. Он замер и стал прислушиваться. Звук почти погас. Усмехнулся и погас. И вдруг повторился с новой силой, будто прорвался сквозь далёкие-далёкие миры. Звук напоминал что-то похожее на «дзинь-дзинь-дзинь».
Перчиков бросился в рубку к Морякову:
— Сигналы, непонятные сигналы!
— Позвольте, позвольте! — воскликнул Моряков. — Уж не те ли, которые недавно приняли учёные?
— Какие? — опешил Перчиков.
— Разве вы не слышали сообщений радио? Короткие затухающие сигналы, сигналы других миров, других планет!
И Моряков, распахнув дверь, кинулся в радиорубку. Перчиков трусцой побежал за ним. Сигналы были слышны!
На второй день звуки повторились в то же самое время.
— Если примем их в третий раз, — сказал Перчиков, — сообщим в Океанск!
— В Академию наук! — воскликнул Моряков. — Подумать только, может быть, кто-то за миллионы километров подаёт сигналы всей Земле, всему человечеству, а слышим мы одни?! А их должны слышать все — в России, в Америке, в Англии!
Вот о чём говорили Моряков и Перчиков на носу парохода «Даёшь!».
— Да, Евгений Дмитриевич! — спохватился Перчиков, услышав об Англии. — У меня к вам просьба.
— Я вас слушаю!
— Не поможете ли вы Солнышкину подучить английский? Ведь скоро Жюлькипур!
Даже в такое время Перчиков помнил о друге.
— С удовольствием! — сказал Моряков. — С удовольствием! — И посмотрел сверху на Перчикова: — Но почему просите об этом вы?
— А я хочу ему сделать сюрприз с помощью техники! — улыбнулся Перчиков. — Положил на ночь магнитофон под подушку, а утром проснулся — и сразу: «Гуд монинг!»
— С удовольствием! — повторил Моряков. — О чём речь! — И посмотрел на часы: — Но кажется, нам пора?
И они решительно направились к рубке. В этот самый момент с кормы сквозь шум донёсся крик Буруна:
— Стоп! Стоп! Человек за бортом! Человек за бортом!!!
ДУБЛЬ ШЕСТЬ!
Спрятав под матрац заветную книгу, артельщик поднялся на палубу. От великих планов у него кружилась голова, волны несли его на своих плечах к Жюлькипуру, к городу небоскрёбов, базаров, харчевен. Стёпка сам чувствовал себя целым городом с колбасными, небоскрёбами, глаза его вспыхивали, как витрины в лучших ресторанах. Ключи от артелки сами приплясывали в руках, и пальцы искали, из кого бы тут навертеть колбас, а кого свернуть в рулет.
Возле камбуза в воздухе вились три уютных дымка, мурлыкала гитара Федькина и на весь океан шлёпали костяшки домино. Там забивали в морского козла. Сбоку на трапе сидел Солнышкин и наблюдал за игрой.
«Повеселитесь, повеселитесь», — подумал артельщик и подошёл к компании:
— Сыграем?
— В пару с Петькиным, — сказал Борщик, мешая домино и принюхиваясь: не горят ли на плите макароны.
Стёпка запустил пятерню в кости и сразу с грохотом хватил ладонью о ящик. Везенье так и валило в руки!
— Шесть — шесть! На всю капусту! Борщик от неожиданности приподнялся и замигал подпалёнными ресницами. Мишкин сощурился и, прикусив папироску, приставил камень сбоку.
— Шесть — пять.
— Правильно! — сказал Солнышкин, который болел за Мишкина.
— Вас не спрашивают, Лунышкин, — сострил артельщик и так шлёпнул камнем по ящику, что белые точки едва не вылетели из камня. — Четыре — шесть!
— Ну и разошёлся! — с интересом посмотрел на него Солнышкин.
— А нельзя ли потише? — раздался за спиной артельщика сердитый голос.
И на бак в полной форме выскочил штурман Пионерчиков с раскрытой тетрадью в руках. Он сочинял статью о делах юных моряков.
Крик артельщика помешал ему думать в тот момент, когда в голову пришли великолепные слова, а теперь они из головы вылетели.
Пионерчиков и без этого терпеть не мог артельщика.
При каждой встрече он мечтал дать ему хорошего пинка. Но честь морского мундира и пионерский закон не позволяли распускать руки.
— А может, сыграем? — повернулся к нему Стёпка, вскинув рыжую бровь.
— Я в подобные игры не играю, — отчеканил Пионерчиков и сморщил лоб. Он старался вспомнить великолепные слова.
— Дрейфите! — ухмыльнулся артельщик.
— Кто?! — изумился Пионерчиков. Его обвиняли в трусости!
Поставив ногу на край ящика, на котором сидел Борщик, он решительно взял камни из рук поражённого кока.
— Пять — два! — ударил по столу штурман.
— Отличный ход, молодец Пионерчиков, — сверкнул Стёпка тремя золотыми зубами и вбил очередную шестёрку с другой стороны.
Мишкин присвистнул:
— Стучу, еду!
— А ну-ка, Петькин, подайте и мистеру штурману колясочку до самого Жюлькипура! — захохотал артельщик.
Но Петькин уныло пожал плечами и выставил совсем другой камень.
— Что делаешь?! — Артельщик толкнул Петькина ногой.
Но было поздно: Пионерчиков удачно выставил следующий камень, а артельщик, замигав, споткнулся носом о собственную ладонь: «Еду».
— Так, — сказал Мишкин, — у кого-то присох дупелёк. Рыба. — И он опустил камень на кон. С обеих сторон стояли четвёрки.
— Считать очки, — сказал Пионерчиков. Федькин опустил гитару. Борщик забыл про макароны.
Солнышкин соскочил с трапа.
Все склонились над столом.
И вдруг Пионерчиков насторожился:
— А у кого дубль пять?
Мишкин положил руки на стол. Петькин раскрыл ладони.
— А вон он! — крикнул Солнышкин. — Вон! — И показал в рукав артельщика.
— Какой дубль? — разжав пальцы, усмехнулся артельщик.
И тут Пионерчиков почувствовал, как что-то, щёлкнув его по носу, полетело за борт. Он вытянул руку, будто ловил муху, но опоздал.
— Там камень? — сказал Пионерчиков.
— Хе-хе! Где камень? Проверьте!
Это было уже делом принципа. Пионерчиков бросился к борту. Федькин вцепился ему в брюки, но тоненький штурман выскользнул из них и ласточкой полетел в океан. На секунду все в изумлении открыли рты и вдруг разом взвыли.
— Человек за бортом! — кричал Бурун.
— Круг! — крикнул Солнышкин и бросился за спасательным кругом.
— Горим, горим! — заметался Борщик: на камбузе стреляли и дымились макароны.
— Акула, акула! — заорал Федькин. И тут все увидели, как, переворачиваясь вверх брюхом, к штурману несётся громадная акула.
СТРАННАЯ ТРОПИЧЕСКАЯ АКУЛА
Навстречу Пионерчикову мимо «Даёшь!» стремительно неслось серое брюхо приготовившейся для броска странной тропической акулы.
— Багром её, багром! — выпалил покрасневший Бурун и метнул вниз пожарный багор.
Акула пронеслась мимо и приближалась к тому месту, куда нырнул юный штурман. Теперь Пионерчиков остался с хищницей один на один.
— Пропал, — сказал Федькин.
Но штурман вынырнул. В руке он победоносно сжимал дубль и собирался произнести обличительную речь, когда увидел, что пароход уходит. Возмущённый Пионерчиков помахал кулаком вдогонку и тут заметил летящую на него задранную акулью морду. Акула пыталась сорвать ему выступление! В запальчивости Пионерчиков так двинул её ногой, что морда мгновенно вогнулась, а во все стороны от неё полетели красные брызги. Правда, красными они были от заката, но Пионерчиков этого не видел. Он схватил хищницу за горло и с таким треском рванул, что из неё тут же со свистом вылетел дух.