Безусловный рефлекс (СИ) - Райн Эльна. Страница 40

Эмоции быстро сходят на нет. Большая доза успокоительных подействовала и сделала его вареным. Он всю ночь смотрит в потолок. Бездумно, неживой будто. Лежит ровно, дышит и удивляется собственному равнодушию. Рел просыпается утром, что-то говорит ему, тормошит, а до Джея не сразу доходит, где он. Слишком много таблеток выпил.

Джей понял, что зря поднялся на ноги, когда почувствовал подходящую к горлу тошноту. Еле добежал до туалета, опасаясь украсить пол содержимым желудка. Живот скрутило. У него всегда болит живот, когда переживает. Но он не переживает. Так ведь? Сам не знает. Просто пусто. И внутри, и снаружи – оба мира опустошены. Апатия. Голова кружится – тоже побочный эффект. То ли лекарств, то ли стресса. Он не может думать о том. Только начинает – боль в висках. Пульсирует, выкручивает, кажется, кость вот-вот треснет. Он и не хочет думать. Что будет дальше, как жить, как принять – ответа нет. Джей не видит выхода.

Холодно. Зубы стучат. Вода потоками сверху. Не согревает. Горячая – пар идет. Его вытаскивает Рел, помогая одеться и ругаясь на него последними словами. Джей говорит ему, что все в порядке, замерз просто. В подтверждение показывает трясущиеся руки. Но дрожь эта изнутри идет: ее не унять теплом. Ему снова плохо. Рел дает таблетки от отравления, грозясь позвать слуг и папу, когда Джей отказывается пить.

Оставаться в особняке – мука. Несмотря на угрозы Рела, он собирается и садится в транспорт с близнецами. Едет в школу. Младшие братья беспокоятся о нем. Даже отстраненный Робертс предлагает отвезти в больницу, подмечая, что вид у Джея болезненный. Синяки под глазами, мол, сами глаза красные, будто он не спал пару суток. То бледный, то зеленеющий. Джей посмотрел безразлично в зеркало и пожал плечами. Его не смутили растрепанные волосы, как и отсутствие косметики на лице. Хорошо, кофта с высоким воротником хоть. Получается – Рел видел отметины? Явно видел же. И понял. Но промолчал. Ткнул утром в руки заглушку аромата, о которой Джей напрочь забыл – и посмотрел внимательно. Но не с укором. Пониманием, что ли? Или сочувствием?

От осознания во внутренней пустоши появились капли горечи. Он сглотнул их вместе с комом.

В школе его не трогают. Как всегда. К доске не вызывают, отпускают с контрольной, советуя отправится в медпункт. Джей поднимается, собирая нетронутые тетради в сумку и долго шастает коридорами без цели. Ему некуда пойти. Он хочет закрыться где-нибудь, в себе желательно. Свернуться калачиком и попросить, чтобы к нему никто не лез.

На улице поразительно солнечно, но тепла не ощутить. Снежный покров блестит. Джей замечает знакомый транспорт. За ним приехали, ждут. Направляется к воротам, чувствуя себя как под тоннами воды: придавленным, затуманенным. Кажется, выдохнет – пузырьки вверх полетят. А вдохнет – захлебнется. Идти тяжело, под водой-то. Открывает дверь, но вместо водителя за рулем Сид, а на заднем Иен. Брат хватает его за руку, тянет, но Джей упирается неожиданно для самого себя.

– Мы уезжаем, Джи. Я собрал твои вещи. Эта падаль… Рел, он знает. Шантажировал меня. С ним я разберусь, но ты едешь со мной. Сейчас.

– Н-нет, – единственное, что может выдавить Джей, давясь кислородом.

Иен ослабляет хватку. Этого достаточно, чтобы вырваться и пойти обратно к воротам.

– Ану стоять! – выкрикивает в спину, заставляя сорваться на бег. – Джи!

Джей заворачивает за здание, бежит дальше, в дворики жилых домов. Слышит позади его шаги и ускоряется. Заскакивает за первый угол, прячется за полуразрушенной стеной. Тут окурки по снегу. Приседает, задерживая дыхание. Проклятый снег. Проклятый Иен.

Он рассматривает окурки, пытаясь успокоить отголоски паники. Куда на этот раз собирался тащить его Иен? Увезти?

На морозе думается лучше. В голове проясняется, он ощущает, что руки горят. На снег оперся. Он трет ладони, дышит на них, а те, как чужие. Не чувствуются. Иен – создатель Чужаков. Сложно осознать. Джей до сих пор не знает, как относиться к этому. Его привычный мир рухнул. Мечты повалились, как камни с этой старой стены. Планы, тепло – все выгорело и пеплом развеялось. Иен не только клан предал, Иен предал его доверие.

Запах, который невозможно спутать с другими, становится отчетливее, как и шаги. Джей поднимается, слыша, как шуршит куртка по стене. Кривится. Бежать незачем. Он не смотрит на брата. Не может смотреть. Его запах все еще родной и это не вычеркнуть. Чертова истинная связь. Чертовы гормоны. Это все они.

Иен не отпускает его, когда Джей пытается вырваться из хватки. Теперь альфа не шутит с ним. Держит крепко, до боли. Кажется, руку сломает, так сжимает. Разозленный. Дышит тяжело. Поднимает пальцами подбородок Джея и скалится.

– Тупая тварь. В следующий раз придушу.

Тянет за собою и Джей плетется, зажимая во второй руке найденную в кармане заточку для ногтей. Острая. Без раздумий вгоняет в руку альфе, не переживая, что ранил. Иен от неожиданности отпускает его, за руку хватается, шипит. Это шанс.

Все, что он хочет, это чтобы Иен не прикасался к нему. Никогда больше. Джей бежит прочь, но уже к людной улице. Забегает в кафе. Посетители и работники смотрят на него и от этого внимания хочется скрыться. Он садится за свободный стол вдалеке, но расслабиться не может. Дышать тяжело, горло жжет. Джей заказывает воду, а на вопрос официанта, все ли впорядке, кивает.

Коммуникатор жужжит. Звонки. Джей отключает его и прячет. Сидит долго, но не замечает времени. На улице темно. До закрытия сидит. Потом выходит, боясь наткнуться на Иена. Но того нет. Ему удалось убежать.

Улицы пусты. Тихо. Если прислушаться, можно услышать стук потухшего сердца в ушах.

Его подташнивает, и это уже не в первый день. Это похоже на отравление, но… все может быть. По-настоящему страшно становится именно сейчас, когда он в шаге от знакомого здания с зеленой вывеской. Целитель. Обращаться к официальной больнице нельзя. Там без документов не примут. А как узнают, что несовершеннолетний, родителям сообщат. Другое дело, старый травник, заведующий зельями. Тому точно все равно, кто перед ним.

Ступает на порог, дергает за колокольчик. Двери приоткрываются. Внутри светло. И пахнет травами. Сильно. Джей сглатывает, когда натыкается взглядом на старика. Тот узнал его: Джей приходил к нему как-то за травами для успокаивающего чая.

Он не стал мучить себя сомнениями и сказал сразу.

– Я… хочу провериться.

Травник кивнул, будто мысли его прочитал: понял все. А Джей так и не смог произнести фразу до конца. Страшно. Очень. Подумать даже.

Целитель усмехнулся в усы и без слов взял его руку, занося над чашей. Уколол резко – еле ощутимо – красная капля скатилась с пальца в водицу. Джей смотрит на нее отчужденно, а та расползается пятном, редеет. Врачеватель отпускает его руку, приложив к ране какой-то лист и сказав зажать. Сам чашу поднял, переколотил, пригляделся – что он видит там, неведомо. Качает головой, а Джей ждет, как приговора. И слова старца звучат слово в слово с его опасениями.

– Вы носите дитя.

Он не чувствует радости или огорчения. Не знает сам, почему. Но руки трясутся, когда от расплачивается, забрав с собой снадобье. Старец не посмотрел на него с осуждением или с неприязнью. Не сказал «подумайте, прежде чем сделать выбор». Видимо, сам понял, что там выбирать нечего. Выход в одну сторону.

Джей идет по улице. Медленно, без цели. Блуждает незнакомыми местами, не боясь наткнуться на грабителя или убийцу. Зато натыкается на заборчик: лишь тогда осознает, как сильно зажал баночку в руке. Теперь, когда узнал, в пустоши его поселился ощутимый огонек. Крохотный огонек, которому не суждено гореть.

Он стоит, сгорбленный, посреди безлюдной улицы. Фонари – высоко. Звезды еще выше. Этот пустой-огромный мир давит на плечи, мешает разогнуться. Джей трет щеки – мокрые.

«Почему я плачу?»

Он зажимает рот рукою, сдерживая удушающие рыдания в горле. Нет сил держать все это в себе. Баночка в руках, давно открыта. Пары капель хватит, но лучше выпить все.