Вельяминовы. За горизонт. Книга 1 (СИ) - Шульман Нелли. Страница 27

– Сейчас все правильно, все, как надо… – в дверь кладовой постучали. Она услышала голос отца Алексия:

– Мы можем зайти… – Маша шагнула вперед:

– Да, – громко, уверенно отозвалась она, – да, я готова.

Эпилог

Британия, лето 1956 Харидж

Соленый ветер трепал холщовую занавеску в комнатке пансиона, шевелил кудрявые, рыже-золотые волосы спящего на кровати мальчика. Рядом устроился пес, тоже рыжий, с белыми лапами. Острые уши подергивались. Шетландская овчарка уткнула нос под бок ребенка.

В углу стояло два кожаных саквояжа, с багажными бирками, поверх положили аккуратно выписанную квитанцию:

– Шесть мест груза, паром Харидж-Осло, мистер и миссис Эйриксен. Отправление 30 июня…

Из-за приоткрытой двери раздался немелодичный свист. На плите, в кухоньке, зашумел чайник. Шелти, заворчав, приподнял голову, мальчик зевнул. Расстегнутая фланелевая пижама, с мишками, сползла с плеча. В сером рассвете, на спине ребенка виднелись сгладившиеся шрамы, от ожогов. Он потер кулачками лазоревые глаза:

– Инге встал, – сообщил мальчик собаке, – это он свистит. У него нет слуха, совсем, как у меня… – ребенок хихикнул, – у Сабины тоже нет, но это мужской голос… – с кухоньки потянуло кофе и табаком. Босые ножки прошлепали по деревянным половицам, Шелти побежал следом:

– Ты работать будешь, Инге… – мальчик прислонился к косяку, – можно с тобой…

Дважды магистр наук, физики и математики, новый студент докторантуры, в Кембриджском университете, покуривал над плитой, следя за стальным кофейником. Рыжие волосы растрепались, Инге носил одни пижамные штаны. Повернувшись, он улыбнулся:

– Ты зачем в пять утра вскочил, Ник? Паром уходит только в полдень. Мы собирались в десять позавтракать и отправиться в порт… – в Харидж приехали Клара и тетя Марта:

– Дядя Максим бы тоже приехал, – вспомнил Инге, – но у него очередное заседание суда… – добившись, три года назад, компенсации для пострадавших от наводнения жителей Хариджа, адвокат Волков обнаружил себя погребенным под десятками похожих дел:

– Но дядя Максим только рад, – подумал Инге, – он делает себе имя, что называется…

Ник, независимо, проследовал к столу. Шелти прошмыгнул в открытую на лестницу дверь. Они сняли два этажа маленького пансиона, в центре Хариджа. Шелти сам гулял, выбегая на узкую, вымощенную брусчаткой улицу, и возвращаясь обратно.

Инге бросил взгляд в окно. В низком, затянутом тучами, небе, кружились чайки:

– Прогноз обещал, что сильного ветра не ожидается. Впрочем, мы с Сабиной и не страдаем морской болезнью, в отличие от Адели…

Сестра осталась в Лондоне, попрощавшись с ними пару дней назад. На следующей неделе должна была состояться премьера нового фильма, «Достичь небес», о герое войны, летчике, потерявшем ноги, полковнике Дугласе Бадере. Адель записывала песни, для картины. По просьбе Бадера, фильм посвятили памяти его друга, погибшего в Берлине Ворона, генерала Стивена Кроу:

– Густи и юный Ворон тоже не приехали сюда, из-за премьеры, – Инге снял с плиты кофе, – но, все равно, мы еле поместились на двух этажах. Мама Клара, Пауль, Аарон, Лаура, Теодор-Генрих, Максим, Питер, и тетя Марта. Больше десяти человек, со мной и Сабиной. Впрочем, один номер ушел охранникам тети Марты… – рядом с семейными лимузинами, на обочине, припарковали темную машину, с правительственными номерами.

Ник отыскал на столе галеты:

– Мне какао, – попросил мальчишка, – какао со сливками, Инге. Сливки в рефрижераторе. Я потом во второй раз позавтракаю, не беспокойся… – Инге закатил глаза:

– Кто бы сомневался, мистер Обжора. Впрочем, вы у тети Марты все такие… – испачканное крошками лицо расплылось в улыбке:

– Я расту, – гордо сказал Ник, – но тетя Марта считает, что я пошел в маму, а не в папу. То есть, я стану невысоким… – смотря на Николаса, Инге думал о покойной тете:

– И правда, и он, и Марта напоминают ее, изяществом. То есть Марта тоже погибла, с родителями… – обожженного, потерявшего сознание, нахлебавшегося морской воды малыша вытащили спасатели, прибывшие на место крушения самолета через полчаса после аварии:

– Какао так какао… – покладисто, сказал Инге, – только не наедайся галетами, пожалуйста… – Ник пробормотал, сквозь набитый рот:

– Я еще не начал наедаться… – глядя на закипающие сливки, в ковшике, Инге думал о катастрофе, случившейся три года назад, в Северном море. Официально считалось, что пилоты, попав в грозу, решили поднять самолет значительно выше его предельного эшелона:

– Машина ушла в плоский штопор, стала неуправляемой и рухнула в море… – Инге, разумеется, ничему этому не верил. Он считал, что самолет дяди Степана сбили русские:

– Они давно охотились за тетей. Они бы не пожалели ни пассажиров, ни детей…

Спрашивать что-то у Ника было бесполезно. Оправившись, мальчик признался, что помнит только огонь и взрыв:

– Даже дядя Джон настаивает, что в самолет ударила молния, – вздохнул Инге, – но, тетя Марта, кажется, с ним не согласна… – тетя не любила говорить о случившемся, но Инге видел упрямое выражение в прозрачных, зеленых глазах. Он поставил перед мальчиком какао:

– Пей. Я отнесу Сабине ее кофе и начнем работать… – Ник поднял вверх палец:

– Я знаю, Инге. Маму, папу и Марту похитили инопланетяне. Они опять прилетят на землю и мы увидимся… – мальчик любил читать фантастические рассказы:

– Ему еще предстоит узнать о русских, – мрачно подумал Инге, – как узнали о них Густи с юным Вороном… – Стивен Кроу, как и его отец, намеревался в шестнадцать лет уйти из школы Вестминстер и стать кадетом, в Королевском Авиационном Колледже.

Осторожно открыв дверь второй спальни, наклонившись, Инге поцеловал темные кудряшки, на теплом затылке Сабины. Девушка сопела в подушку. Он поставил чашку кофе на шаткий столик:

– Пусть поспит. Она три года, в Кембридже, едва ли по пять часов за ночь спала…

Учась в магистратуре, Сабина давала уроки рисования и шила, чтобы заработать деньги. Девушка зубрила норвежский язык и получала дополнительную квалификацию преподавателя, на курсе педагогики. Инге тоже обзавелся таким дипломом. Списавшись с министерством образования, в Осло, он получил заверение, что их ждут в гимназии, в Рьюкане:

– Тетя обещала мне, что я смогу там учиться, – вспомнил Инге, – думал ли я тогда, что все так сложится… – он надеялся на начальную школу, на родном плоскогорье, у озера Мьесен, но там работал всего один учитель:

– Видишь, – весело сказал Инге жене, – гимназия даже обеспечит нам квартиру. Одна комната с кухней, и участок, с грядками и курятником. Мы, потихоньку, восстановим мой родовой дом. Почта работает хорошо, я смогу посылать главы диссертации научному руководителю… – через два года Инге ждали в Кембридже, для защиты. Он подхватил со столика блокноты:

– Потом, кто знает? Я, как тетя, не занимаюсь военными проектами, я теоретик. Русские мной не заинтересуются, и очень хорошо. Я обещал Сабине поискать пост в Израиле. Через два года у нас может родиться ребенок, мальчик, или девочка… – он покраснел:

– Мы три года женаты, а до сих пор краснеем, – понял Инге, – три года назад, никто даже не понял, что мы поженились. Все были заняты, из-за катастрофы… – вернувшись на кухню, он обнаружил Шелти под столом, с галетой в зубах. Ник допивал какао:

– Давай примеры, – потребовал парень, – только сложнее, чем в прошлый раз. Меня берут сразу в третий класс, не забывай… – осенью Николас Смит шел в школу Вестминстер. Инге быстро написал страницу примеров:

– Если случатся затруднения, спрашивай… – предупредил он. Ник выпятил губу:

– Не случатся. Я стану физиком, как мама, как ты… – устроившись напротив, Инге кивнул: «Обязательно». Скрипели ручки, они склонились над столом. Шелти, вздыхая, доел галету. Покрутившись, собака свернулась клубочком у стула Ника. Часы пробили шесть утра.